Петербургское одиночество

Город впервые кажется чужим и отдаленным. Так странно смотреть на знакомые улочки и дома, видеть роскошные белокаменные соборы, вокруг которых толпятся туристы. Как-то грустно становится: архитектура совершенно не радует; солнышко, светящее иногда, озаряет лишь хмурые лица местных. Он был в России всего трижды, и каждый раз в Петербурге – северной «столице», о котором друзья в университете не прекращают говорить. Каждый знакомый побывал в Петергофе, на ярком Невском, где каждый вечер – праздник с живой музыкой и танцами не совсем трезвых людей. Ему тысячу раз советовали съездить в этот чудесный город(желательно летом), но больше всего Юнги полюбился осенний Петербург. Именно в это время туристов становится меньше, и в любой музей можно зайти практически без проблем(однако в автобус на Дыбенко отстаивать приходится часовые очереди). Каждый год Мин приезжал в Россию именно в сентябре, снимал жильё на несколько дней и приходил туда лишь ночевать, затянутый городом на Неве. Он обошёл кучу соборов, объездил усадьбы и стёр на набережных не одну пару кроссовок, отстоял шесть часов на холоде ради грандиозного выпускного и корабля с алыми парусами(которые до него даже не дошли) и даже обдумывал переезд в это чудное место. Одна проблема – язык, который слишком далек от него. Его не понимает большинство людей даже на ломаном английским, а корейский здесь знают лишь туристы из огромных автобусов с флажком родной страны. Но даже это никогда не останавливало его до определённого момента. Стоя с подносом еды в одном из KFC на Невском, он чувствует себя максимально чужим и отстранённым; занимается рассматриванием пустого зала и кусает губы, потому что понятия не имеет куда здесь нужно садиться, но на улице стояла парочка столиков, которые максимально отталкивали(не хотелось, чтобы шквал ветра снёс его колу или картошку). Он смотрит на мужчину, недавно зашедшего в помещение. Тот азиатской внешности, но Юнги понятия не имеет, знает ли он корейский или хотя бы английский. Мужчина улыбается ему, молча указывая наверх пальцем. — Простите? — неловко спрашивает Мин, краем глаза цепляясь за лестницу что, кажется, вела на второй этаж. — Можно присесть на втором этаже, там есть столики, — улыбается незнакомец. — Я знаю. Нет, это совершенно не так, просто не хочется казаться полным дураком. — Просто вы стоите на распутье, вот я и подумал… — Я пойду. Мужчина кивает, провожая взглядом нервного Юнги, что смотрел лишь на свой поднос пока поднимался по лестнице. Здесь действительно много столиков, и большинство из них пустует. — В самый угол, — тихо проговаривает он, устремляясь во второй небольшой зал, где совершенно никого не было. Обдумывая происходящее, он ел острую курицу и потягивал из трубочки колу. Впервые он ощущает себя чужим абсолютно везде, даже в собственном номере отеля. Ощущение, будто сейчас кто-то зайдёт к нему и назовётся хозяином. И Юнги придётся уйти. — Приятного аппетита, — знакомый голос позади, — Присяду? Мин молча кивает, двигаясь поближе к стене. Это странно, но будь он в другой ситуации, вероятно, тоже подошёл бы к какому-нибудь встречному корейцу. — Как долго ты будешь здесь? Я бы хотел встретиться с тобой ещё. — Ещё два дня, — алеет, прячет взгляд, — Я Юнги. — Чимин. Через неделю возвращаюсь в Сеул. — Значит, у нас есть целых три дня, — несмело улыбается, продолжая опускать глаза. Внимание ему приятно, но немного непривычно; страшно, что это общение лишь на пару дней, чтобы скрасить одиночество. — Чем займёмся завтра? — явно не испытывает смущения Чимин, уплетая свой чизбургер с дополнительным сыром, — И где ты остановился? — Эм… в пригороде. Ближайшая станция Дыбенко, — с третьей попытки произносит название. Этот русский ужасно сложный и непонятный, — Я был здесь несколько раз, но никак не попаду в Корт… Крон… — Кронштадт? Говорят, делать там нечего, но сам я не бывал. Съездим. Чимин рассказывает о себе многое, явно желая наконец вывалить накопившееся, спрашивает у Юнги ничуть не меньше, но получает лишь сжатые высказывания. Грустно, но ничего не поделаешь. Обмениваются номерами, Чимин обещает написать в какао и провожает до дома, запоминая улицу. Английская 1 звучит неплохо, да и табличка на стене дома выглядит хорошо(просто шрифт красивый). Юнги краснеет, неловко выпутывая заледенелые пальцы из чужой ладони. Мужчина, заметив лёгкий колотун, сразу же позаботился о нём: дал свой свитер и взял за руку, строго настрого приказывая засунуть другую в карман. Юнги находит это милым. — Я отдам свитер завтра, хорошо? Мину просто хочется найти причину для встречи. Ему нравится Чимин, так что провести с ним ещё два дня — лучшее событие. — Конечно. Я ещё напишу.

***

Они встречаются на следующий день в метро, где долго трясутся до Беговой, тратят ещё полчаса на маршрутку, чтобы увидеть огромный собор и парочку парков, в одном из которых открывался вид на маяк, на фоне которого укутанный Юнги обязательно сфотографировался. — А мне вот такие денежки дали, — улыбается маленький мальчик, показывая монеты на своей ладошке. — А мне такие, — давит смешок Чимин, убирая купюры в кошелёк, — Тебе нужно убрать их, чтобы не потерять. — У меня есть кармашек, я спрячу их туда. Они оба ещё какое-то время вспоминают ребёнка, смешившего всю маршрутку своими рассказами. Чимин ведёт Юнги в парк аттракционов в его последний день пребывания в России. Они катаются на колесе обозрения, потому что Юнги боится всех этих страшных и быстрых крутящихся штук, на которых верещат и девушки и парни; Чимин всё же уламывает его на одну единственную горку, о чем очень жалеет: вагончики остановились, не доехав до конца, и пришлось долгое время ожидать людей в униформе, что должны были снять их. Чтобы скрасить неприятный осадок, было принятое решение о посещении Енотовиля, где огромные пушистые зверьки испачкали штаны Мина бананом. Они были не слишком активными, поэтому работнику пришлось принести большого плюшевого мишку, чтобы хоть как-то развеселить гостей. Впервые Юнги видел, чтобы еноты с диким рвением отрывали игрушке глаза. — Встретишь меня в аэропорту? Я напишу тебе, Юнги, — улыбается Чимин, стоя с чужой сумкой в руках, — Я провожу тебя, а ты встреть. Всё же хорошо? — он касается своими мягкими тёплыми губами чужой холодной щеки, расплываясь в сладкой улыбке. — Я приду, — улыбается, алеет и отводит взгляд. Чимин уже кладёт его сумку на платформу для багажа. Он улетает домой с теплотой в сердце, искренне улыбается родной стране и с удовольствием ходит по знакомым улицам, не испытывая смущения. А через несколько дней приезжает в аэропорт, чтобы встретить своего Чимина, прилетевшего из Санкт-Петербурга с кучей конфет из книжного дома(исключительно ради признания в любви с первого взгляда).