***
Много ли времени прошло с того дня, как парнишка начал охоту за тем извращённым вампиром? Очень... Прошёл почти месяц. Бедному парню пришлось терпеть боль от заживания укуса и небольших ран на ногах, что образовались из-за жёсткой циновки. Немало же времени ему понадобилось, чтобы уговорить главу школы — Лань Сичэня, который по совместительству ещё и дядя этого мальца. Мужчина, чей взгляд буквально источал тепло и заботу, не хотел, чтобы парень снова пострадал в схватке с тем вампиром, да ещё и... Кто же знал, что тем вампиром окажется прошлый глава школы Ланьлин Цзинь? Только вот глава школы Лань не знал, что укусил Юаня не тот господин Цзинь, а совсем другой мужчина, имени которого парень не знал... Мало по малу, но Сычжуй смог уговорить своего дядю, отпустить его на то задание. Он должен поквитаться с тем вампиришкой за все те грязные действия. Всего 40 минут и Лань уже около другого популярного борделя, где его уже ждут с новым нарядом. Парню пришлось снова одеться девушкой. Ну, а как иначе? Это единственный способ подобраться, как можно, ближе к вампиру. В этот раз юноше изменили причёску и макияж, а так же нанесли небольшое количество белого спрея на корни, что немного менял цвет его волос (краска для волос в баллончике). Вуаль в этот раз отсутствовала, а наряд был более открытым, подчёркивая его длинные и немного худощавые ноги, так же открывал вид на стройную талию и ярко выраженный пресс. Руки были скрыты в длинных рукавах, в которых парень умудрился спрятать аж целый меч! Удивительно. Так же на бедре была кружевная и беленькая, как и весь новый наряд Юаня, повязочка, что по идее должна придавать более кокетливый вид, но никто не знал, что сзади покоиться тот же кинжал. В новом образе и более вооружённым Сычжуй направляется к покоям того самого вампира, предварительно замаскировав свой запах благовониями, спрятанными в одеждах.***
Сколько уже времени прошло с того самого инцидента? Пара недель уж точно. Жизнь вампира за это время почти не изменилась: он так же работал, грозился сломать племяннику ноги, курил в особо нервные дни особенно много, даже выпить разок успел, правда в одиночестве, ведь Усянь ему внезапно заявил, что потащит его пить только после одного очень значимого события, а какого — благополучно не упомянул. Всё бы было хорошо, но вот только в конце этого промежутка времени вампира будто бы переклинило. Раньше ему особо так кровь не нужна была — выпьет, уже хорошо, не выпьет, бог с ней, потом где-нибудь достанет. За это время даже загадочная девушка вылетела из головы, а вкус её крови был лишь туманным воспоминанием, но только до некоторого времени. Спустя долгие и долгие недели мужчина начал замечать, что существовать именно без этой крови ему трудно, даже очень. Усталость не покидала ни на секунду, так же как и головная боль и желание пить что-либо абсолютно каждый раз, когда на глаза попадалось что-то, что было возможно поглотить. Тот яркий вкус будто бы поселился на языке, мучая собственного хозяина, который, казалось, жизни теперь не мог представить без столь вкусной крови. Как-то раз он даже на Цзинь Лина сорвался просто за то, что тот сидел и читал. Мальчишка тогда обиделся не на шутку и с дядей ещё пару дней никак не взаимодействовал. — Кто же она... — задаёт сам себе вопрос вампир, сидя на довольно большой веранде с чашечкой кофе в руках.***
А вот Гуаншань тем временем только и делал, что искал себе новых жертв для удовлетворения голода и животного, и плотского. Каждую новую деву он сперва проверял, заставлял раздеваться сразу же, но в последнее время столь придирчивым быть перестал, теряя в момент осмотра всё желание. Да, девушки были красивыми, но тянуть не хотелось. — Вижу, в этот раз мне попалась не такая хрупкая девушка, — тянет мужчина явно в предвкушении, оглядывая с головы до ног Сычжуя. — Покажешь мне свои умения ублажать? — А господин не расскажет о своих пожеланиях?.. Эта дева только недавно пришла в такую сферу деятельности и толком ничего не знает, — смущённо тянет Юань, даже нервно сжал рукав для большей реалистичности. — Поработай своим чудным ротиком для меня, чтобы я смог оценить твои умения, невинная красавица, — Гуаншань, который сидит на краю кровати, расставляет немного ноги в стороны, как бы приглашая "девчонку" попробовать сперва ублажить вампира так. Он выжидает, никуда не торопится; выпьет её крови в самом конце, когда та уже просто не сможет противостоять довольно сильному мужчине, не сможет дать отпор или даже на помощь позвать. От собственных мыслей старший ухмыляется. — Вы будете у меня первым в таком деянии, — снова притворно смущаясь произносит парень, одну руку заняся за спину, как будто нервничает, на самом же деле он аккуратно выуживал свой меч из объёмного рукава, словна кошка подходя ближе. Одно движение и оскал Юаня меняется, а специальный острый меч вонзается в чужое сердце. — Наконец-то я смог поквитаться за весь этот стыд... — Подойди бли... Что!? Снова ты, негодный мальчишка?! — довольно громко кричит мужчина, а точнее, говорит свои последние слова. На новые просто нету сил (видимо, парень сумел найти святой металл), да и кровь уже давно стекала по подбородку вниз, капая и на пол, и на лезвие меча, испаряясь на нём. Чужая когтистая рука тянется и слабо хватает Юаня за одежду, притягивая ближе. Гуаншань хочет испить его крови, чтобы восстановиться хоть чуть-чуть, подарить себе сил, но просто не успевает, падая бездыханным телом на кровать. — Ну вот и всё, — произнёс парень, смотря, как тело вампира мгновенно стареет и превращается в пыль. Он смог. Он смог выполнить это задание! Не медля ни секунды, он сразу побежал в комнату переодеваться и сообщить хозяйке радостную новость, а чуть позже он набрал папе сообщение, в котором рассказал о своих успехах. А Вэй Усянь тут же на радостях позвонил своему сводному братцу, с которым уже давно не виделся. Он же знает, что на пьянку его муж просто так не отпустит, поэтому Усянь специально ждал этого момента, когда его дорогой сыночек выполнит это поручение. Видимо, покой Цзян Чэну только снился. Он в кои-то веки держался вторые сутки уже без того странного ощущения, без нового приступа ломки, впервые за долгие недели отдыхая, как вдруг его телефон просто разрываться начинает от звонков братца. — Я высосу твою кровь, если это не важно, — берёт телефон в руки младший. — Ну, А-Чэээн, — протянул Усянь, — Я хотел сообщить, что сегодня завалюсь к тебе с пакетиком вкусненького, а ты вот как... Ты такой бессердечный! Цзян Чэн вздыхает: — Что за повод твоего внезапного появления в моём доме? И как я понимаю, без своего муженька, так что мне вдвойне интересно, — отвечает довольно уставшим голосом мужчина, которого данная ситуация явно заинтересовала. Усянь появлялся в его доме только по праздникам, ибо всё остальное время проводил вместе со своим обожаемым мужем в кровати, при чём не в самых невинных смыслах. Воспоминание о подобном заставляет Цзян Чэна поморщиться — как-то раз он подобное застал и повторять этот опыт явно не хотел. — Расскажу, когда приеду, мой дорогой братец, ~ — игриво протянул Вэй, вешая трубку. Его дорогой муж не так уж и часто пускал его на пьянки, знает же, что тот будет напиваться до потери сознания словно подросток, в первый раз попробовавший что-то покрепче воды. — Лань Чжань, я сегодня к Цзян Чэну, наш мальчик справился с заданием! — Вэй Ин, — коротко отозвался Ванцзи, смотря на быстро переодевающегося мужа, хотя в душе он был рад, всё-таки его сын справился с таким сложным заданием. — Да, я точно еду к Цзян Чэну, а не как тогда на пасху. — Вэй Ин. — Да, телефон у меня с собой. — Вэй Ин- — Да-да-да-да, я помню, что у тебя сегодня встреча с Сичэнем и этим стариком. Если что я позвоню А-Юаню, и он заберёт меня. — Мгм, — уже спокойно отозвался на первый взгляд холодный мужчина. Он доверял своему мужу, но всё равно раз за разом волновался. — Ну всё, я побежал, — быстро поцеловав своего мужа в щеку, Усянь убежал в прихожую, где надел свои любимые кеды, и ушёл за покупкой крепкого, конечно же, на деньги Ванцзи.***
Со стороны вампира донёсся громкий вздох, когда его шисюн благополучно бросил трубку, не давая и слова сказать против. Если быть честным, этот звонок изначально не предполагал какого-либо ответа от Чэна, а просто ставил того перед фактом, мол, Усянь приедет, чтобы выпить. — Цзинь Лин, уезжай сегодня к своему Ланю, Усянь приезжает, — устало проводит рукой по своему лицу мужчина, окликая обожаемого племянника, что сидел в своей комнате, увлечённый перепиской с неким Лань Цзинъи, которого Чэн и в глаза ни разу не видел. — Правда можно к нему? — тут же вскакивает Лин, но сразу ярко краснеет. — То есть... Это не мой Лань! То есть, он просто друг! — Да-да, засосы на твоей шее это подтверждают, — фыркает старший, чем вгоняет племянника в краску ещё сильнее. — Д-дядя! Это не засосы! Я... Я... Я ударился так! — старается оправдаться младший вампир, чем вызывает смешок у своего дяди. Уши, лицо и даже шея того краснеют, а он улетает буквально в комнату, уже через пару минут выбегая из квартиры, бросая громкое "до завтра, дядя!". Цзян Чэн фыркает вновь, но ничего не говорит, поражаясь этому мальчишке. Не прошло и часа, как Усянь уже разрывает звонок, часто нажимая на него. — Ну, Цзян Чэээн, открой! Я уже тут. ~ Не удивительно, что на это время Цзян Чэн задремал. Всё же в последнее время он чувствовал себя довольно неважно из-за своеобразной ломки, от чего даже во сне видел силуэт этой прекрасной девушки. — Перестань так звонить, и без тебя голова раскалывается! — открывая дверь, рычит младший, выглядя явно помятым и даже растрёпанные после короткого сна. Но как бы то ни было, глубоко в душе он был рад видеть своего шисюна, но желал, чтобы он был потише. — Уу какой ты мятый, дошлялся по борделям, — хихикает Усянь, смотря как меняется лицо его шиди. Для него было не удивительно, что его братец ходил в такие места, он же до сих пор один! Ему уже за 30, а тот до сих пор ни с кем не был даже в отношениях. "Может стоит сблизить с братцем Сичэнем? Тот как раз не многозначно засматривался на А-Чэна. Хе-хе ничто не скроется от моих глаз!" — радостно думал Вэй Ин, заваливаясь в квартиру. — Я хожу в них не ради развлечений, идиот, — фыркает Цзян Чэн, за братцем закрывая дверь. Алкоголь в своём доме старший прятать не стал — всё равно Усянь найдёт его, когда закончится тот, который он принёс с собой, судя по звону бутылок в пакете (причём звону довольно большого количества бутылок для двоих). А ведь Цзян Чэн сказал правду. В бордели он ходил ради того, чтобы найти сотрудников в маленький семейный бизнес в виде небольшого ресторана, в который нужны были работники. Зная, что начальник по расе не человек, люди туда идти боялись, а потому приходилось искать самому. В борделях зачастую можно было найти настоящих талантов, но работали они в таких местах то ли из-за неуверенности в себе, то ли от безысходности. — И не пытайся меня свести с кем-то, это не прокатит. — Ты, как всегда, меня раскусил! Да и ладно тебе, чего плохого в том, чтобы иметь человека, который будет любить тебя и всячески заботиться? Сам вон всего себя посвятил заботе о Цзинь Лине и своём ресторанчике, а про себя вообще забыл! — недовольно проговорил Усянь, ставя пакет на столик в гостиной, он заранее выбрал место, где они сегодня напьются. — Мне хорошо и так. Мне хватает Цзинь Лина с его шилом в заднице в виде нового парня, да ресторана, в который я до сих пор набираю работников. Чего это тебе так приспичило меня с кем-то свести? Как будто кандидаты особо хороши, — Цзян Чэн недовольно фыркает. Конечно, его братец всегда старался найти ему пару ровно с того момента, как обзавёлся своим муженьком благородных кровей, усиленно стараясь пропихнуть эти "благородные крови" и своему младшему брату, который рад такому родству не был. — Что сегодня притащил? — Я принёс коньяк, — радостно проговорил мужчина, доставая из пакета пока две бутылки довольно крепкого коньяка. Однако вскоре до него как будто что-то дошло. — Стоп... У А-Лина парень?! — Какой-то Лань Цзинъи. Он упорно твердит, что они друзья, но следы на шее и груди выдают его, — хмыкает ничуть не удивлённый мужчина. Вампир удаляется на кухню за бокалами для коньяка (не из горла же хлестать, хотя под конец до этого всё же дойдёт) да льдом, чтобы пить было приятнее. — Лань Цзинъи... Хм... — задумался Усянь, где-то он слышал это имя и не раз... Пока он размышлял о очень уж знакомом имени, он ещё и умудрился открыть одну из стеклянных бутылок с крепкой жидкость. — О! Вспомнил! Это же друг моего сына! И как я мог забыть?! — Друг Лань Сычжуя? Того мелкого мальчишки, который всюду таскался за тобой и Ванцзи, да за ноги обнимал? — мужчина приподнимает бровь. Этого парня он не видел лет так 15, и должно быть, тот уже довольно сильно вырос и возмужал. Детское любопытство заиграло где-то в сознании, пока Чэн насыпал в стаканы лёд, всё же, они пьют солидный алкоголь. — Сколько ему сейчас? — Скоро уже 18 стукнет! Ах, А-Юань уже такой большой... Начинаю скучать по тому времени, когда он и правда хватался за ноги дорогих ему людей... — другой мужчина уже разливал дорогой коньяк по стаканам, придаваясь воспоминаниям. — А помнишь? Он и тебя как-то раз так обнял, а ты его откинул! Как так можно?! — Я его просто отцепил от своей ноги! Ты же знаешь, я не люблю нежности, особенно такие явные, — младший мужчина фыркает в очередной раз за день, закатывая глаза. Если честно, этот момент в жизни он помнил достаточно хорошо. Тогда его и Юаня впервые решили познакомить, что ничем особо хорошим не кончилось. Мальчишка тогда тут же кинулся обнимать своего приёмного дядю за ногу, ещё не подозревая даже о том, что тот столь явное проявление любви ой как не любит. Хотя нет, Цзян Чэн это не любил, а скорее боялся. В глубине души, когда он увидел этого маленького мальчика, его очень даже захотелось обнять и даже забрать, но увы, это было бы очень и очень странно, ведь вампир был уже довольно взрослым парнем, а Юань — маленьким ребёнком. А ведь маленький А-Юань не плакал, когда его грубо откинули метра на два, нет, он просто вцепился в ногу своего отца и отказывался её отпускать до самого ухода, но всё равно смотрел только на нового дядю. Мысли об этом заставляют мужчину вздохнуть. Кого он обманывает? Ему хочется тепла, ему хочется любви, но человека, того самого, который сможет растопить его сердце, он ещё не нашёл, да и врядли найдёт со своим характером. — Кстати, а по какому поводу ты сегодня решил уйти в алкогольный отрыв? — Мой мальчик смог выполнить такое сложное задание! Ты не поверишь, как это сложно было, он даже смог-то только со второго раза и то почти месяц ждать пришлось, — радостно заявляет Усянь, явно гордый за своего сына. В руках уже покоится стакан с пьянящей жидкостью, что через минуту вся уже была выпита. — Что за задание? И почему ему пришлось ждать так долго? — приподнимает бровь Цзян Чэн. Он выпивает залпом содержимое своего стакана и морщится от крепости напитка. Каждый раз, когда губы хоть немного размыкаются, во рту уже во всю поблёскивают довольно заметные клыки, белые и ровные, даже пугающие немного. Всё-таки, некоторые считают таких, как Цзян Чэна, настоящими зверьми, не достойными существования. В какой-то момент, похоже, под действием алкоголя, у мужчины в голове промелькнет мысль "хочу пригласить ту девушку". — А... Да ему нужно было убить какого-то там вампира, что обитал в борделях. Представляешь, он чуть не убил Юаня и даже укусил, но мой мальчик смог сбежать! — У Вэй Ина была хорошая переносимость алкоголя, так что от одного бокала он даже не поморщится и не опьянеет ни капли. За первым бокалом следует второй и третий и даже четвёртый, а Вэй ни капли не меняется в лице, лишь едва заметный румянец выдаёт его состояние. — Укусил? Много крови выпили? Надеюсь, ты додумался дать ему гранатовый сок? — поглощает второй бокал Цзян Чэн. На самом деле, все вокруг довольно хорошо знали, что сок этого фрукта помогал восполнить кровь, которую потерял человек буквально в считанные часы, но многие этим зачастую пренебрегали, мол, обойдётся. В глубине души Цзян Чэн надеялся, что столь животворящей жидкости выпила и та девушка, о которой он начал думать всё больше, слушая этот рассказ. А не влюбился ли? От подобных мыслей младший мотает головой, выпивая ещё один бокал янтарной жидкости, что приятным теплом стекает по горлу, заставляет румянец на щеках сиять ярче. — Ты чего это головой мотаешь? — Усянь поглощал уже седьмой бокал, начиная немного пьянеть. Когда Юань вернулся, Усяня не было дома, он задержался на работе, поэтому первую помощь ему оказывал Ванцзи. Вэй не сомневается в своём супруге, так что за состояние мальчишки можно было не переживать. — А тебе какое дело? Ничего такого, что как-то может касаться тебя, — бурчит мужчина, надувшись как дитё малое непонятно от чего. Возможно, от обиды на жизнь? Или на то, что незнакомка так быстро сбежала от него в тот день, оставив после себя только приятный вкус во рту, да довольно интересный запах кожи (не духов, а именно кожи). От неё пахло... Домом что ли. Домашнем уютом, выпечкой, но при этом и свежестью и даже лёгкостью, будто бы она не от мира сего, а какое-то божество, что спустилось на землю и сразу ушло, не оставив после себя и следа. Над этим всем Цзян Чэн настолько сильно задумался, что не заметил, как выпил ещё приличное количество живительного напитка, начиная шататься. А Усянь не отставал от братца, выпив намного больше того. Его сознание немного мутило, а слова сами собой лились из его рта. Сначала были воспоминания из прошлого, истории о его семейной жизни... Ох, о своём Лань-гэгэ он рассказывал очень уж откровенно, почти описывая каждую их ночь. Слушать о жизни Усяня Чэн мог сутками, хотя большую часть из этого знал и на некоторых моментах даже поправлял братца. Если Вэй начнёт говорить — его уже было не остановить, особенно если речь заходила о семье, в частности о Лань Ванцзи (с муженьком брата у Чэна отношения не складывались ни в какую, в частности из-за сильного различия во взглядах обоих) и "каждом дне" вместе с ним, что было самой нелюбимой темой для вампира, который не обзавёлся ещё жёнушкой для продолжения рода. Чэн не спорил, девственности он лишился уже года так 4 назад, но потом пойти на подобные развлечения решался всего лишь ещё один раз, да к тому же в борделе, напившись довольно сильно. Искренне сочувствуя А-Юаню, который всё это слышал, проживая в одной квартире с этими кроликами, Чэн выпил ещё бокал, откидываясь на спинку дивана. — Ух... Сколько уже времени, — невзначай произнёс Вэй, смотря на время, уже перевалило за 12 ночи. Долго же они разговаривали, хотя Усянь ещё недостаточно пьян, чтобы даже его речь стала невнятной. Однако алкоголь, что он принёс, уже кончился, так что они перешли на кое-что покрепче, найдя это естественно в квартире Цзян Чэна. Только вот он чудом смог прочитать сообщение от супруга, в котором говорилось, что тот вернётся завтра, старику опять дурно стало после рассказов племянников, что заставляло Усянь тихо посмеяться. — Собрался у меня ночевать? А твой обожаемый муж не скажет ничего? — пьяно усмехается Чэн. Если его братец мог в одно личико выпить бутылки три коньяка и держаться самым трезвым, то младшего такой способностью природа-матушка не наделила и он пьянел довольно быстро, как и все остальные люди. Он не помнил, сколько выпил, но точно понимал, что уже пьян в стельку, а значит, может накричать даже на пыль за то, что она не так падает. — Пфф скажет, конечно... Но сейчас он на встрече со старшим братцем и этим сворливым стариком. Напишу-ка я сыну, чтобы был готов меня забрать, сам я явно не доберусь, — единственный эффект, который вызывал у старшего алкоголь — это головокружение, так что своими силами он наврядли дойдёт. Взяв телефон, Усянь тут же написал крайне неразборчивое сообщение своему сыну, что в этот момент только вышел из душа. Не нужно угадывать, чтобы понять, какое лицо в этот момент было у Сычжуя, когда он читал это сообщение, тут, итак, понятно. — Твой сынок уже машину водит? Вижу, парень не промах, — фыркает и одновременно усмехается мужчина. Он был пьян в дрова, в отличие от своего брата, а потому говорил несвязно, но общий смысл фраз был понятен. То, как Вэй пытался набрать смс своему сыну, заставило младшего посмеяться в голос — слишком уж смешно это выглядело. Тот не попадал по буквам, удалял по несколько раз слова, даже тихо матерился, в конце-концов отправляя довольно странное сообщение, а котором единственным правильным словом было "из". — Кровь хочу... — Своей не поделюсь, Лань Чжань заревнует. И у А-Юаня пока нет прав, так что... Лучше ничего не говорить гэгэ, — Усянь тянется к бутылке, дабы выпить все её остатки, что собственно ему и удаётся. — Мне и не нужна твоя, она слишком приторная, — цокает Чэн. От воспоминаний о таком питании, как кровь, на языке будто бы всплывает тот ягодный вкус крови той девушки, которую младший внезапно хочет увидеть вновь, положить руки на талию, совсем осторожно укусить в шею. Самопроизвольно, даже не задумываясь, он начинает размышлять вслух. — У той девушки была такая вкусная кровь... Вкуса свежих ягод. В меру сладкая. До сих пор хочу попробовать снова. — Вот это да! — радостно завопил Усянь. — Мой младшенький братец влюбился! Расскажи-расскажи! Мне интересно! ~ — Блять.... — довольно громко матерится вампир, запоздало осознавая, что рассказал своему брату о той девушке, даже не задумываясь. Да уж, под действием алкоголя он был слишком честен. — Не влюбился я! Просто кровь понравилась! А ещё взгляд... Кожа... Запах... — Да точно влюбился! Ну расскажи! Ну расскажи! Мне же интересно, кто смог проникнуть в сердце такого вечно злого шиди! — начал клянчить старший, чуть ли не кидаясь на младшего. — Нет! Не влюбился я! Я даже пересёкся с ней всего раз, и то от насильника спас! — повышает голос Цзян Чэн. Чтобы уйти от разговора, он встаёт, только вот попытки так с третьей, ибо каждый раз умудрялся падать, в спешке (в спешке пьяной черепахи) удаляясь на веранду и садясь там, дабы скорее протрезветь на воздухе. В не самую трезвую голову резко приходит мысль, отдавая необычным ощущением где-то в груди. А вдруг он действительно влюбился? Нет, полный бред! Эту девушку он не знал даже, лицо толком не видел, а лишь помнил её запах, вкус и взгляд. Ох, этот взгляд... Глаза, можно сказать, были ангельскими. Как говорится, глаза — зеркало души, а значит, эта девушка весьма прекрасна как внешне, так и внутренне. Неужели Цзян Ваньинь, Грозный и неприступный вампир, влюбился? Усянь не стал сидеть в гостиной, а потому вышел следом. — Ну расскажи, хотя бы где ты её встретил! Мне же интересно, — мужчина сел рядом, протянув шиди почти опустевшую бутылку. — В борделе, — коротко отвечает Цзян Чэн, на шисюна совершенно не смотря, но вот бутылку из рук забирая. Выпивает содержимое младший за пару глотков, но уже совершенно не морщится — привык. Мысли снова лезут в голову самым интересным образом. А где сейчас она? Чем занята? Ищет ли встречи с мужчиной или же проклинает его, боится, ненавидит? Гадать можно было вечно, но вот правды Чэн, кажется, не узнает никогда в жизни. Их встреча была мимолётной и не факт, что повторится вновь. — В проститутку что ли влюбился? — приподнимает бровь Вэй, он не знал всей истории и той девушки, так что мог только строить догадки. — Тогда не повезло тебе, врядли, такая отчаявшаяся девушка поверит тебе и будет с тобой. — Девственница не может быть проституткой! — пьяно восклицает мужчина. Он упустил из виду совершенно, что не сказал столь важную деталь своему брату, а потому злился очень и очень сильно из-за того, что столь прекрасную деву просто взяли и назвали проституткой, послушницей одной из самых ужасных профессий в мире. Уже намереваясь как-то заявить брату всё своё недовольство, вампир поднимается, но сразу же падает обратно, немного забывая о том, что находится не в самом трезвом уме. А ведь действительно, кем была столь прекрасная дева? Как оказалась в столь запретном месте, будучи совершенно одна и невинна? — Тише ты, соседей напугаешь! Расскажи поподробнее, а то мне не очень понятно, что такая девственница делала в борделе, — Усянь достаёт пачку сигарет из кармана, тут же закуривая одну. Да, он обещал гэгэ больше не курить, но так хочется. — Она убегала от Гуаншаня и врезалась в меня. Она боялась, и я решил помочь ей, но для этого укусил за шею. Она испугалась и убежала. Её кровь... Очень сладкая и без примесей. Девственница, самая настоящая, — пробубнил прямо под нос Чэн, у которого в состоянии алкогольного опьянения настроение менялось за считанные секунды. То он бросался на остальных и вёл себя достаточно агрессивно, то, как сейчас, сидел обиженным ребёнком и бубнил при этом совсем недетские вещи, что при взгляде со стороны довольно сильно удивляло. Одному богу известно было, что творилось в этот момент в мужской голове (даже он сам этого не понимал, довольно сильно путаясь в своих мыслях). — О! У моего сына как раз было задание убить Цзинь Гуаншаня, — внимательно прослушав слова брата, резко выдаёт Усянь, делая пару затяжек и выпуская серый дым. Вскоре он протягивает пачку собеседнику. — Хочешь? — Он в одиночку завалил этого похотливого ублюдка? — с интересом приподнимает бровь Чэн. Выхватывая из пачки сигарету, мужчина поджигает её довольно легко, будто бы он и не пьян был вовсе, довольно глубоко затягиваясь. Он что, застал этого ублюдка незадолго до смерти? Вот уж повезло, даже неожиданно было, что его, одного из сильнейших, убьёт по-видимому талантливый парень. Хотелось бы взглянуть на него. — В новостях говорили, что он заебался до смерти. — Не знаю, когда ты встретился с этой девушкой, но Юань то убил его со второй попытки и то сегодня, а если точнее несколько часов назад, — со фразы младшего Вэй Ин хихикнул, но свои слова произнёс уже более серьёзно. — Мм... Месяц примерно назад. Не помню, — берётся за голову Ваньинь. Вторая бутылка была явно лишней, от чего в голове всё начинало идти кувырком, путаться. Когда он познакомился с ней? Как она смотрела на него? Чэн не помнил, точнее, не мог вспомнить в таком состоянии. — Чёртов Усянь, в следующий раз неси меньше бухла. — Да ну тебя, — держа сигарету в руке, старший мужчина показал язык своему братцу, тут же слыша звонок в дверь. — Это, наверно, А-Юань, сходи, открой, не хочу, чтобы он видел меня с сигаретой в руках. — Ахуенное первое полноценное знакомство будет, — фыркает пьяный вампир, затушив сигарету в пепельнице. — От тебя всё равно будет пахнуть. — Зато сигареты в руках не будет! Мужчина, несмотря на свои слова, всё же находит в себе силы подняться. Он шатается, при чём довольно сильно, а от одежды и волос довольно сильно пахнет куревом, что не смущает абсолютно. Сейчас главное дойти до двери и открыть её, а потом свалиться можно там же, Усянь выход и сам найдёт. С этими мыслями Ваньинь открывает дверь. — В-вы..?! — парень тут же удивляется, увидев того самого вампира, что укусил его в борделе. Он тогда чудом смог сбежать, надеясь, что этот вампир не отправился за ним! К сожалению, Юань плохо помнил лицо своего приёмного дяди, тем более после того случая они не виделись, так что ещё тогда при их второй за всё это время встречи не узнал его, стараясь спасти свою жизнь. Мужчина видит стоящего перед ним парня и замирает, казалось бы, мгновенно трезвея. Пусть часть лица той, именно той самой девицы была скрыта, но вот глаза было видно идеально, как и стройную фигурку, которая оказалась вовсе не женской, а мужской! Перед ним стоял парень, прекрасный молодой парень, который всем своим видом походил на прекрасный пол. Глаза... Ох, эти глаза! Они блестели именно тем испуганным взглядом, почему-то даже завораживая, да настолько, что вампир не мог сказать и слова. Парень тоже не мог сказать ни слова, пока боль от укуса медленно всплывала в голове. Скорее рефлекторно чем осознанно рука тут же ложится на место укуса, а сам Юань делает небольшой шаг назад. Может он ошибся квартирой? Или домом? Или и тем, и тем? Однако долго гадать парнишке не пришлось, как в коридоре появляется сам Усянь. — А вот и ты, А-Юань, — мужчина тут же повис на своём сыне, не имея сил уже нормально стоять. Не стоило всё же курить... — П-пап, от тебя воняет, — произнёс тот, поморщившись. — Как ты... Вырос, — выдыхает Цзян Чэн наконец-то, не осмелившись поднять столь неподходящую тему при собственном брате, который буквально болтался на мальчишке дохлой тушкой, передавая запах алкоголя и сигарет ему (было видно по мальчику, что эти запахи он очень и очень не любил). Цзян Чэн до последнего считал себя натуралом, видел себя натуралом и только натуралом, но, видимо, только до определённого момента. Парень перед ним, что с такой лёгкостью держал своего отца, был бесспорно безумно красив и даже сексуален, особенно изгиб его талии и губы, что с виду казались безумно сладкими. А какие они на самом деле? Честно признаться, Чэн захотел попробовать, даже машинально собственные губы облизнул. От парня не скрылся этот жест, что заставило его нервно сглотнуть. Он снова хочет его укусить?! — Пап, пора домой, уже поздно, — поборов нарастающий страх, чуть произнёс парень, взглядом ища обувь своего приёмного отца. — Да знаю я, знаю, Лань Чжаня всё равно дома нет, можем не торопится, — лениво произносит Вэй Ин. — Пап, мне завтра на учёбу. — Блять, — выругавшись, Усянь тут же принялся неряшливо надевать свою обувь. А Чэн только и мог, что стоять и смотреть на сие действо, внутри уже мысленно себя убивая. Как... Как он мог укусить собственного племянника, спутав его с девушкой, так ещё и начать к нему неровно дышать, по сути, его самого даже увидев именно так всего во второй раз в жизни. Нет, конечно, этот мальчик и в детстве был довольно симпатичным и манящим, никто же знал, что он вырастет таким красавцем, да ещё и с такой вкусной кровью. "Вот же я идиот" — вздыхает вампир, пока его взгляд бегает от брата до племянника и обратно. — А-Чэээн, ты чего? — спросил Усянь, кое-как встав и пощёлкав пальцами около глаз того. Чэн будто бы очнулся. Он помотал головой, показывая, что с ним всё в порядке (конечно же, это было не так). — Ты споил меня, — пытается отмазаться тот. Если быть честным, в пьяном состоянии у вампира получалось врать, довольно правдоподобно, нежели с трезвой головой и всеми эмоциями на лице. Он мог легко отмазаться от всего, когда в трезвом состоянии мог лишь злиться, показывая всем и вся, являются правдой те или иные слова, или же нет. — Тебе до прихода Ванцзи протрезветь нужно. — Он часов через 5 придёт, успею, — отмахнулся Усянь, понимая, что перепутал ботинки местами. Пока Вэй снова пытался надеть обувь, Юань стоял и не двигался, как будто даже и не дышал. Услышав фразу брата, Чэн переводит взгляд на часы, что показывают второй час ночи. И когда они успели засидеться так долго, пришёл же старший мужчина целых 4 часа назад! Цзян Чэн, внутренне матерясь, понимает, что совсем потерял счёт времени, напиваясь с этим женатиком. Быть может, этот парень — просто плод его фантазии? Может на самом деле он выглядит совершенно иначе? Взгляд снова возвращается к Юаню и на нём же останавливается. Нет, это бесспорно этот мальчик, который раньше казался девушкой, это его взгляд, его след, оставшийся на шее на месте укуса. Вампир протягивает вперёд руку, предлагая парню её пожать. Однако Юань не сразу пожимает мужчине руку, небольшой страх всё ещё окутывал его тело. — Рад увидеть вас спустя столь долгое время, дядя, — парень хорошо мог контролировать эмоции в особенности страх, так что небольшая улыбка всё же засияла на его губах, пока сам он слабо сжал руку Чэна в рукопожатии. — Как и я тебя, А-Юань, — мужчина столь же хорошо скрывает свои эмоции, но вот руку мальчика в своей задерживает на мгновение дольше, чем нужно, ощущая под пальцами ту самую нежную кожу, по которой он даже соскучиться успел. Взгляд лавандовых глаз скользит по лицу мальчика, на его губах задерживается дольше всего. Но Ваньинь успевает опомниться. Руку юноши он резко отпускает, собственные руки скрещивая на груди, будто бы показывая недовольство. — Усянь, вам пора. — Блять, точно! Потом ещё получше познакомитесь, только лучше не как в первый раз, ~ — хихикает Усянь, повисая на сыне, которому эту тушу тащить сначала до машины, а потом и до квартиры. Смирившись со своей мукой, парень вздохнул, проговорив тихое "до свидания", и ушёл. Дверь закрылась, а Цзян Чэн продолжил стоять перед ней в оцепенении. Внутренний голос твердил ему "молодец, поздравляю, ты запал на собственного племянника", а вот разум отчаянно бил по щекам, призывая очнуться и избавиться от не самых приличных мыслей. Как, просто как это могло произойти? В каком-то забвении вампир уходит в гостиную. Одна из ваз уже в скором времени летит в стену, на пол падая лишь кучей осколков, а в руках у мужчины оказывается сразу бутылка саке, которое он выпивает залпом. А вот Юань с папой не очень то и быстро добираются до дома, где парень сразу укладывает старшего спать, вскоре уходя в свою комнату. Не может быть, чтобы тот вампир оказался его дядей... Сычжуй просто отказывался в это верить! Как на зло после этой встречи место укуса начало беспощадно болеть, но парень только крепко сцепил зубы. Как хорошо, что очередной приступ не настиг вампира. Он просто свалился на диван, мгновенно засыпая от действия столь огромного количества алкоголя, последними мыслями проклиная всю жизнь и себя. Почему же так часто начиналась ломка? Честно говоря, даже сам Цзян Чэн толком и не знал. У этого мальчика будто бы кровь была особенная, он хотел пить только её и больше никакую, но вот доступна она была лишь единожды, и то всего маленький глоток, который тот час насытил Ваньиня на долгие пару недель, позволяя ему жить более продуктивно, чем раньше. Пока не началась эта чёртова ломка.***
Прошло уже несколько дней с того дня, как Юаня повстречался со своим дядей-вампиром. Каждый раз его укус отзывался небольшой болью об одном только воспоминании о том случае в борделе. Что же его дядя там вообще делал? Иногда задавался этим вопросом Юань, радуясь, что тот сразу его не узнал. — А-Юань, мы вернёмся через два дня, не скучай тут, ~ — радостно проговорил Усянь, приобнимая за шею своего супруга. — Мгм, — как обычно коротко отозвался Ванцзи, покрепче прижимая к себе возлюбленного. У этих двоих настали долгожданные выходные, так что они решили дать своему сыну отдохнуть и нормально поспать. — Хорошего вам свидания, отец, папа, — Юань улыбается, провожая своих родителей. Сегодня он планировал наконец-то отдохнуть. На учёбу не надо, у друзей тоже сегодня свидание, так что Сычжуй мог просто поиграть в приставку — подарок его другого дяди, сидя в белом кигуруми с кроличьими ушками и таким же хвостиком.***
Сколько дней прошло? Цзян Чэн не считал даже. Он старался забыться то алкоголем и сигаретами, то работой, буквально утопая в отчётах, правда руководя всем из дома, ибо заявиться на работу в таком виде — пожизненно подкосить свои положение и авторитет среди коллектива. Всё это зачастую наблюдал Цзинь Лин, с довольно сильным беспокойством смотря на дядю каждый раз. — Дядя, перестань пить! Как будто конец света случился! — в конце концов не выдерживают нервы мальчишки, а он подходит и забирает из рук старшего бутылку. Тот поднимает взгляд обиженного ребёнка, у которого леденец отобрали, протягивая руку за бутылкой и почти забирая её, но получая отказ, да суровое лицо собственного племянника. Ваньинь сдаётся. — Мм... Угу, — пьяно мычит вампир, чем вызывает у Лина вздох. — Не смей уходить в запой. Ты не один живёшь, — фыркает юноша, унося бутылку на кухню и под возмущённое бурчание дяди из гостиной выливая содержимое в раковину. Это была последняя бутылка алкоголя, так что теперь Цзинь Лин мог вздохнуть спокойно. — Купишь ещё — вылью или выброшу из окна. Чэн желал что-то возразить племяннику, но всё же промолчал, поддаваясь. Он был прав.***
На следующий день мужчина, что абсолютно протрезвел и выглядел опрятно, стоял под дверью квартиры Усяня и его семейки. Как ни странно, ему нужен был совет собственного брата, но звонить в звонок он всё равно боялся. Юань сидел и кои-то веки был обычным подростком, играющим в приставку в милом кигуруми. Как же давно он этого не делал! Просто сидеть и играть в свой выходной, что может быть лучше? Всё же набравшись смелости, Чэн нажимает три раза на кнопку звонка. Его до сих пор терзают сомнения, стоило ли вообще приходить, чтобы посоветоваться, ведь дома могли быть Лани, среди которых мужчину в первую очередь волновал женственный мальчишка, из-за которого, собственно, и была вся паника. "Хм? Кто это может быть? Родители? Они что-то забыли?" — размышлял парень, в два прыжка оказываясь у входной двери, как на зло на ней было несколько замков, так что парню пришлось повозиться. Однако открыв дверь, он ожидал увидеть кого угодно, но только не его... А вот мужчина впал в ступор при виде мальчика. — Оу... М... Здравствуй. Твой папа дома? — ответ от мужчины слышится не сразу, а лишь спустя пару минут напряжённой тишины. Всё это время старший стоял, совершенно не находя слов, чтобы заговорить с парнем. Он наконец-то встретился с ним наедине, стоял прямо напротив него в довольно милой пижаме в виде кролика. "А он милашка" — проносится в голове, пока Чэн разглядывает парня, подмечая все, даже малейшие детали. А ведь действительно, пижама юноше шла, даже очень. Сидела по фигуре, пусть и была немного больше мальчика, делала его более милым за счёт ушек и хвостика, даже глаза подчёркивать умудрялась. — Мило выглядишь. — Спа-спасибо... А... Е-его нет дома... — лицо парня залилось краской, хотя страх так и не пропал. Получается он наедине с этим мужчиной... Это заставило его неосознанно сделать шаг назад. — Когда он вернётся? — интересуется Чэн. Быть честным, шаг назад он замечает не сразу, даже сперва из виду упускает, не придавая этому столь большое значение. Сейчас его волновал лишь сам юноша. Взгляд лавандовых глаз всё изучал чужое тело, каждую его часть, стараясь, отпечатать в собственной памяти. Да, разглядывать так было очень даже неприлично, но оторвать взгляд он не мог, буквально поглощая мальчика. Пижама, что была на нём, пусть и была довольно объёмной, но вот прелести юношеского тела подчёркивала идеально. Талия, тонкая, будто бы женская, была заметно очерчена из-за хорошо выраженных бёдер и ягодиц, что были, конечно, меньше, чем у девушек, но им ничуть не уступали по красоте. Но вот глаза... Да, они были красивыми, но искрились страхом. Мужчина делает шаг вперёд. — Ты боишься меня? —... Минимум через два дня, — с задержкой произносит парень, пропустив мимо ушей второй вопрос старшего и сделав ещё один шаг назад. Конечно, дома хранилось оружие против вампиров, но, во-первых, оно было надёжно спрятано, во-вторых, этот вампир всё-таки его дядя... У А-Юаня просто рука не поднимется ранить его! — Ты боишься? — уже более настойчиво задаёт вопрос мужчина, желая получить ответ. Чтобы их разговор не было слышно, Чэн делает шаг внутрь квартиры, за собой дверь запирая, но не за тем, чтобы как-то напугать и без того слишком перепуганного Юаня, а чтобы спокойно с ним поговорить. С виду Ваньинь таким уж грозным не казался (как он думал). Он смотрел прямо в юношеские глаза, коротко вдыхая запах в квартире. В ней пахло приятно, даже очень... Пахло юношей. В этот момент взгляд мужчины опустился на открытую шею, а язык скользнул по собственным губам, явно показывая и желание укусить вновь, и упорное сопротивление самому себе. Как бы не пытался мужчина показаться безобидным, выходило у него только обратное, что заставляло Юаня всё дальше отступать назад. Да, ему страшно. Кто знает, что в этот раз вытворит этот вампир? Да и как он умудрился оказаться именно в тот момент около комнаты Гуаншаня? Слишком много вопросов и так мало ответов... Мужчина останавливается, призывая и мальчика тем самым остановиться. Ему совсем не нравилось то, что юноша так отдалялся, просто находясь в одной комнате с вампиром. — Подойди, — требует старший. Он стоит на пороге, терпеливо ждёт племянника, хотя внутри уже терпеть просто не может. Хочется укусить его прямо сейчас, отпить немного сладкой крови, зализать ласково рану, вдохнуть кожу, что пахнет свежестью. Кажется, парень совсем недавно был в душе... Да, это было так. Перед тем, как родители уехали, Юань успел принять душ и даже привести себя в порядок. — Что... Что вам нужно? — произносит парень с опаской. Ему должно хватит умений уклониться от неожиданных нападений мужчины... По крайней мере он надеется. — Не бойся, я тебя не обижу, — мужчина говорит совершенно спокойно. Свою руку, которая была на порядок больше юношеской, он протягивает ему, как бы приманивая ближе к себе. Да, мужчина не хотел обижать, ему всего лишь хотелось дотронуться до парня, ощущая его кожу на ощупь, понюхать, и постараться не укусить. — Вы не ответили на вопрос, — уже более серьёзно ответил парень, немного нахмурившись. Со стороны это, наверно, выглядело мило: ещё не до конца созревший подросток, у которого даже детские щёчки до сих пор не пропали, в пижаме-зайчике ещё и хмурился. Однако парень был на готове, приложив руку к шее, чтобы хоть с одной стороны её защитить. Он точно не знает, куда вампиры могут укусить своих жертв, а потому решил прикрывать изначально пострадавшее место. На этом самообладание попрощалось с Чэном. При взгляде на столь милое создание впереди, на то, как он закрывает место предыдущего укуса рукой, у вампира на языке всплывает столь сладкий вкус его крови. Сладкий, будто бы говорящий "пей меня больше, выпей ещё", он заставляет старшего неосознанно шагнуть вперёд, ещё совсем юного парня притягивая в свои обманчиво ласковые объятия, за которыми следует довольно быстрый укус в изгиб шеи с другой стороны и довольно слышимый глоток. — Что вы-... Больно, прекратите! — Юань не успел увернуться или даже отойти назад, как в его шею снова впились укусом. Больно... Это ещё мягко говоря! В этот раз было гораздо больнее, чем в прошлый раз. Парень пытался избавиться от этой боли и оттолкнуть мужчину, всячески ударяя о тому кулаками и коленями. Однако эффекта было ноль... Отпил Цзян Чэн совсем немного, будто бы растягивая своё столь мимолётное удовольствие. Он отстранился уже через пару глотков, в извинение перед парнем зализывая ранки на его шеи, чтобы кровь больше не шла, доставляя дискомфорт столь милому, по мнению мужчины, парню. Сладкий вкус горячей крови приятно осел на губах и языке. Его хотелось смаковать дольше, наслаждаться им, что и делал Ваньинь, уткнувшись носом в приятно пахнущую кожу. Он довольно облизывал свои губы, тёрся о чужую шею, а потом и вовсе руки на ягодицы Юаня спустил, в столь приятном забытие позволяя себе очень и очень много. Вот тут уже удивление парня превысило все допустимые нормы. Этот мужчина точно пришёл к его отцу?.. Тогда... Тогда зачем он вытворяет подобное с собственным племянником, пусть и приёмным?! — П-прекратите!.. — Сычжуй снова пытается оттолкнуть мужчину, пока укус больно жгло. — Стой смирно, — строго приказывает мужчина. Чэну не нравится, что мальчишка сопротивляется, пусть особо это ему и не мешает — разница в силе позволяет избежать драки. Удивительно, но уже спустя пару мгновений кровь мальчика для мужчины снова начинает действовать, будто наркотик, туманя сознание. На смену некогда стабильному и спокойному состоянию резко приходит довольно сильное возбуждение, заставляя со временем брюки меж ног натянуться. Если быть честным, в данный момент вампир уже не совсем понимал, что он делает. Точнее нет, он понимал, прекрасно понимал, но вот ответы Сычжуя казались ему совершенно другими. Будто бы тот бил, потому что ему было приятно, стонал "продолжайте" вместо "прекратите", даже бёдра назад оставлял, позволяя старшему мять их так, как только ему захочется, делать всё, что захочется. А хотелось Чэну многого. — Ч-что..? — Юаню показалось или в него и правда что-то упирается?.. Наверное, пряжка ремня... "Что вообще происходит?!" — бился вопрос в голове парня, пока всё, что он мог, так это пытаться вырваться. Да, выходило не очень, по правде говоря, вообще не выходило. Юань ёрзает, а Чэна это только сильнее возбуждает. То, как трётся об него мальчик... В сознании это подкрепляется ещё и стонами, которые на самом деле являются негодованием со стороны парня и кряхтением от попыток выбраться, хоть как-то улизнуть. Скинуть с себя ботинки Ваньиню труда не составляет, пройти чуть дальше, оказываясь напротив довольно большого зеркала в пол — тоже. Там то и останавливается герой-любовник, запуская свои руки дальше. Чтобы добраться до заветного местечка под пижамой, с юноши её сначала нужно снять, прямо сверху, что вампир и старается сделать, прямо немного неуклюже из-за действия крови. — Да что вы делаете?! Такое запрещено правилами! — пытаясь прикрыться хотя бы ими, парень всё активнее не давал себя раздеть. Ведь... Под кигуруми у него кроме нижнего белья совсем ничего нет! Конечно, они оба мужчины, но сверкать трусами перед собственным дядей было как-то неприлично. Юань повернул голову в сторону зеркала, что являлось достаточно ценной вещью (сказал Вэй Ин, любящий тащить всякий хлам в дом), замечая в отражение только себя... Значит перед ним действительно вампир. И тут парню пришла одна идея. Схватившись за шторку, которую сам до этого закрыл, дабы не отсвечивало, он тут же её отодвинул, давая солнечным лучам вырваться наружу. На правила Чэну было глубоко наплевать, как и на то, что лучи света коснулись его немного смуглой кожи. Он столь же пылко и страстно всячески трогал мальчика в своих объятиях, раздевая, дабы увидеть худое тело во всей красе. Да, на вампира, что сейчас находился в одной комнате с Сычжуем, солнечный свет воздействовал только так, что появлялся загар, никак иначе. У вампиров была своя иерархия в этом мире, и основывалась она на силе. Если вампир сильный, то он не горел на солнце, чеснок и все подобные шаманские штучки могли отозваться просто аллергией. Если он был слабее, то всё это работало как нельзя лучше, так что с этим шутки плохи были... Впрочем, не для Ваньиня. Он уже стянул с парня кигуруми, заставляя совсем легко упасть на пол, а самого юношу развернул спиной к себе, заставляя опереться на зеркало руками. Парень не успел и толком сообразить, как остался в одном только нижнем белье, да ещё и смотрел на своё же отражение. Покрасневшее лицо и шея, немного растрёпанные и выбившиеся из хвоста волосы, в глазах блестели маленькие капельки слёз, яркий и всё ещё кровоточащий укус у основания шеи, а вот с другой стороны симметрично красовался уже заживший укус — всё это предстало перед парнем. Как же жалко он выглядел... А самое главное: солнечный свет не сработал, значит этот вампир поистине силён. Цзян Чэну натерпелось скорее ощутить этого мальчика во всей красе, услышать его громкие, пошлые стоны. Разум плыл, даже слишком сильно... Неужели такое возможно всего после пары глотков? Видимо, возможно, хотя, казалось бы, в этот раз мужчина выпил не на много больше. Хотя, чёрт с ним. Мысли свои Цзян Чэн отпускает совсем как и те остатки самоконтроля. Взгляд его скользит вниз по юношескому позвоночнику, прямо до ягодиц, скрытых под не такой уж и толстой тканью. Прижимая одной рукой запястья юноши к зеркалу, которые он вовремя успел перехватить, вампир стягивает бельё, почти рвёт. Юань смотрел в зеркало, а потому не мог предугадать действий вампира, но похоже это и не нужно... Последний кусок ткани, треща, слетел с парня, теперь он полностью обнажён и открыт. Никогда он ещё не ощущал такой страх... Даже когда Гуаншань пытался его убить, было не настолько страшно, как сейчас. Цзян Чэн торопился, будто бы его кто-то подгонял, нашёптывая на ухо "ну давай же, давай, возьми этого мальчика, он безумно хочет этого, выпей его крови". На самом деле, всё это желание было лишь последствием того, что он вкусил кровь, которая удивительным образом стала для него неким наркотиком, похлеще алкоголя или же других наркотических веществ. Она дурманила, разум застилала непроглядной пеленой, смотря через которую можно было увидеть лишь искажённую реальность, ту реальность, которая была прямо противоположна. На щеках юноши можно было увидеть слёзы, только не горя, а удовольствия, глаза молили не о пощаде, а о большем, будто бы огнём сияли, что, конечно, Ваньиня удивило, но совсем слабо — действие крови всё блокировало. Интересно, почему так? Сзади слышится звон пряжки ремня и шорох ткани брюк и белья, но вот уже через мгновение добавляется глухой шлепок тела о тело. Глаза парня от такого увеличились в несколько раз, как вспышка боли пронзила всё его тело. Было чувство, как будто его разрывают изнутри, начиная как раз с тех самых ярко-выраженных бёдер. Крики и метания не заставили себя долго ждать, а слёзы струились по красным щекам. Юань плакал, кричал "прекратите", "больно", "отпустите", но его никто не слышал. В квартире были толстые стены, так что даже соседи не услышат страдания парня. Да, даже если услышат, не смогут помочь, ведь дверь наглухо закрыта. А ведь действительно, если взглянуть в зеркало, в нём можно было заметить одного только юношу, что просил помощи у неизвестно кого, плакал неизвестно почему. Но если просто посмотреть со стороны.... Высокий и довольно сильный мужчина возвышался над парнем, что так неистово плакал и кричал, стараясь уйти хоть как-то от чужих касаний, чего сделать не получалось от слова совсем. Старший был силён, намного сильнее хрупкого мальчишки, что было довольно заметно даже по толчкам: от них парень содрогался всем телом, его немного откидывало вперёд. А Чэн только любовался. С каждым новым толчком боль не пропадала, а наоборот усиливалась, что заставляло парня с новой силой рыдать и дёргаться. Просьбы остановится всё так же слетают с пухлых губ вместе со всхлипами. Он не мог перестать рыдать. Мало того, что это был для юноши первый раз, так ещё и размер мужчины был ну уж очень не маленьким. Возможно, даже внутри тонкие стенки начали истекать кровью. А вот Цзян Чэну было приятно, даже очень, особенно от того, что этот мальчишка так сжимал его в себе, пытаясь остановить (чего старший в таком состоянии не понимал). Он вбивался в парня неумолимо, слишком уж сильно для самого первого его раза, но желание преобладало, не давая даже передохнуть этому парню, у которого на следующий день точно будет очень и очень сильно болеть абсолютно всё тело, и может он даже захочет рассказать своим родителям... Тогда Ваньинь точно труп. Запах юношеской крови манит. Мужчина склоняется вновь к шее, сперва пытаясь понюхать со сбившимся дыханием, а потом начиная слизывать кровь, что стекала с ранки, которая с трудом даже не могла затянуться. Слёзы всё так же текли по юношеским щекам, но уже с меньшей силой, что позволило Юаню взглянуть в зеркало. Лучше бы он этого не делал... Ведь теперь парень мог увидеть, насколько жалко он сейчас выглядит. Покрасневшие, заплаканные глаза, красные и мокрые щёки, пересохшие приоткрытые губы... Да, на первый взгляд это выглядит даже мило, если не знать всей предыстории и всей той боли, что испытывал юноша в этот момент. А вот Цзян Чэн находил мальчика перед собой довольно милым и сексуальным. Алые щёки, приоткрытые пухлые губы, узкое внутри тело... Рай для вампира. Да ещё и кровь вкусная, пьянящая, которую снова начинает пить тот, кусая мальчика немного выше вновь одновременно с глубоким, сильным толчком. Ох, с Сычжуем мужчина развлекался знатно, даже успевал пару раз шлёпнуть его для пущего эффекта и собственного наслаждения. От столь откровенных шлепков юношеские ягодицы слегка содрогались (было видно, что он их качает), проходят вибрацией прямо до органа мужчины, что только подталкивало того к более быстрым толчкам. Парень уже не мог нормально стоять, его ноги и даже руки онемели от всего этого. Он уже смирился с этой ужасной болью, как вдруг всё тело пробило яркой волной удовольствия, что даже первый и звонкий стон срывается с юных губ. Даже сам Юань удивился такой реакции своего организма... Ему только что было приятно?.. Цзян Чэн по чистой случайности задел ту самую заветную точку в мальчике, с удивлением улавливая его столь громкий стон. Неужели, нашёл? Столь бурная реакция вызвала у мужчины радость да и только. Он отстранился от чужой шеи вновь, зализывая рану так, чтобы абсолютно всю выступающую кровь собрать языком, не оставить и капли, которая могла как-то ускользнуть, упасть на пол, пачкая паркет, теряясь навсегда на нём. Зализывая укус, вампир вбивался в юное тело скорее инстинктивно, нежели как-то придавая этому значение — слишком он был увлечён сладкой кровью мальчика. Так же неожиданно для себя он излился прямо в юное тело, тихо рыча. Юань с силой сжал свою губу зубами, чувствуя, как чужое семя растекается по стенкам ободранного кишечника. Жжёт. Сам парень не кончил, хоть и был возбуждён. Когда успел..? Неизвестно. Однако одна мысль всё же немного радовала юношу: "Конец..? Да?.. Точно? Пожалуйста..." К сожалению, богами мольбы юноши услышаны были совсем в ином ключе. Мужчина, что забавлялся с парнем, не только из него не вышел, но и решил продолжить столь откровенные игры. Даже в тумане столь приятной эйфории отдалённо Чэн понимал, что делает, но не понимал, с кем именно. То, что это был парень — было уже давным-давно понятно, но вот то, кем он был — оставалось загадкой. Силуэт был чётко виден, даже не то что силуэт — было видно всё и вампир помнил всё, но лице почему-то было мутным, непроглядно мутным, будто бы сам разум не хотел показывать его своему обладателю. А может просто боялся. Ловкие движения руками, и парня старший уже подхватил под обе ноги, держа так, чтобы собственный орган оставался в узком теле. Следующее, что делает Чэн как-то машинально — садится на пол вместе с парнем, а точнее, встаёт на колени, насаживая юношу глубже на себя. Ощущения были непередаваемые, и, видимо, Цзян Чэн запомнит их на всю жизнь. Юань дёргается, эта радость конца и небольшой отдых были столь мимолётны, что он даже выдохнуть нормально не успел. Горло болело, а всё лицо было красным и сырым, но он не оставлял надежды, постоянно прося собственного дядю прекратить. Под новым углом глазу вампира открывались всё новые и новые стороны мальчика, подробности того, как он выглядит со всех сторон. Сейчас тот был возбуждён, даже очень, а от каждого толчка его немного меньший по размерам орган дёргался, источая маленькие капли смазки, что текла вниз, попадая и на плоский живот, и на мужчину, что так старательно пытался пробиться ещё глубже, чем до этого. Каждая его мышца, что виднелась под будто бы готовой порваться кожей, была до предела напряжена, удерживая парня в столь непривычном, но вполне приятном положении. Взгляд Ваньиня устремляется в зеркало, где он видит только этого юношу, который будто бы в воздухе висит, да ещё и воздух его насилует столь извращённым способом. Было довольно хорошо видно вход меж ягодиц, что растягивался будто бы сам по себе, было видно чужое возбуждение, при чём не только между ног, но и на груди: соски затвердели и теперь маняще поблёскивали, заставляя старшего хищно облизнуться. И в какой-то момент это возбуждение превысило все пределы. С силой впившись в чужие руки своими, что после смены позы оказались свободны, Юань снова громко простонал, изливаясь. Мощная струя семени забрызгала весь живот и грудь парня, даже попадая на лицо. Какой стыд... Мужчина на это лишь усмехнулся. Надо же, у него всё же получилось заставить этого неизвестного мальчика на своих коленях кончить, да ещё и так сильно, что тот довольно сильно испачкался и поцарапал чужие руки своими короткими ногтями. На этом мужчина останавливаться не решил, наоборот теперь желая получить ещё большего, больше стонов, криков, больше наслаждения в каждом толчке в этого мальчика. Он насадил его на себя немного под другим углом, начиная вбиваться уже так, без каких-либо нежностей (как будто они были) и предисловий. Как только взгляд лавандовых глаз скользнул в зеркало, Чэн завис на секунду, но всего лишь на секунду. Почему-то лицо мальчика, что немного прояснилось, показалось ему довольно знакомым, но вот кому оно принадлежало — Чэн не помнил, хоть убей. Парень даже вздохнуть не успел, как старший опять начал двигаться. Юань всё продолжал и продолжал того просить остановиться, практически молил уже, откинув голову на чужое плечо. Если бы он посмотрел вниз, то мог бы увидеть, как массивная головка движется внутри него, немного выступая на животе небольшим бугорком. Однако он не смотрел, не мог смириться с этим стыдом... Да, Сычжуй, конечно, был би, но толком пока не влюблялся, так же отказывая всем, кто хотел бы быть с ним в романтическом плане. Удивительно, но у Чэна тоже никогда пары не было, пусть ему и в скором времени должно было исполниться 37 лет. Четвёртый десяток... Как же быстро летела жизнь вокруг, оглянёшься — а уже мужчина средних лет, живущий разве что собственным ресторанчиком, да кровью парня, которого он сейчас столь безнаказанно насиловал, желая всё-таки вымотать тело бедного мальчика. А выматывать было что. Юноша с виду был очень красив, и вампиру даже казалось, что эту фигурку он где-то видел, а голос — слышал. Только вот где — непонятно. — Д-дядя... Хва... Хватит... Я... Я больше не... Могу... В-всё тело б-б-болит... — чуть проговорил мальчишка. Он не мог больше держаться, не мог толком соображать, да даже плакать он уже устал. Парень облизнул свои пересохшие губы, собрав немного сил, тут же довольно слабо ударив старшего по руке. Это всё было слишком... Слишком много для первого раза. Но старший всё не унимался, будто бы в упор не замечая состояния парня, которого так безжалостно имел (на самом деле не замечал). Сколько криков, сколько просьб пролетало мимо ушей мужчины... Просто не счесть. Конец настиг скоро и вампира — он излился в парня, издавая тихое рычание. Казалось бы, должна была наступить приятная эйфория, но вот в голове всё наоборот лишь гудело, отдавая болью в висках, да темнотой в глазах на пару секунд. Но вот открыв глаза... Чэн ужасается. Он мог предположить, что в таком состоянии заявился в бордель либо же вызвал кого-нибудь, но уж точно не ожидал того, что случайно займётся столь явными непотребствами с собственным племянником, пусть и не родным. — О боги... — Чэн обессиленно утыкается лбом в плечо парня. — О-отпустите... Не... Не могу... Б-больше... Б-больно... — в бреду произносил Юань, часто шмыгая. Да, слёзы уже отступили, но он всё равно продолжал вздрагивать, как будто они и не прекращались. Чэн запоздало повинуется парню, всё ещё пребывая в шоке от того, что сам же сотворил. Как он мог так внезапно забрать первый раз у мальчика, да не у какого-то левого, а у своего племянника, что как и в детстве, так и сейчас был просто очарователен. Был. Сейчас от этого очарования не осталось ничего, кроме сломленного парня с заплаканным лицом и обессилевшим телом. Как же просто сломать ребёнка... Как только вампир наконец покидает юное тело, он не спешит бросать его вот так, на произвол судьбы. Поднимая чуть ли не бездыханное тело на руки, старший несёт его в кровать, мягкую и уютную, в которую скорее всего сейчас и хочет юноша. Спрятаться под одеялом от монстра, который там его точно не достанет, это же одеяло — самое надёжное место в доме, по мнению любого человека, который так или иначе боится чего-либо. Жаль, что оно не всесильно. Тяжело вздыхая, Цзян Чэн кладёт Юаня на мягкие простыни кровати, заботливо укрывая одеялом. А тот сразу рефлекторно накидывает его с головой, сквозь боль притягивая колени к груди. Как... Зачем... Почему его собственный дядя это сделал? Да ещё и до этого тогда в борделе укусил... И сейчас искусал всю шею. Боль и обида налегли на сердце парня. — Давай я отмою тебя? — осторожно спрашивает мужчина. Как бы то ни было, он чувствовал дикую вину за содеянное, особенно за то, до какого состояния сейчас довёл этого некогда яркого парня. Он не смеет как-то потрогать, снять одеяло, даже подойти ещё ближе, и без того много дел натворил. Парень лишь покачал головой, крепче схватившись за одеяло. Как он теперь вообще будет смотреть в глаза дяде?.. — Прости меня... — выдыхает Цзян Чэн. Он хочет хотя бы ещё раз взглянуть на мальчика, ведь может быть, это их последняя встреча из-за того, что случилось, но потревожить он его не в праве. Стараясь ступать как можно тише, мужчина покидает спальню Юаня, в коридоре натягивая на себя собственную одежду. Юноша начал трястись, снова заливаясь слезами. В его голове было столько вопросов и так мало на них ответов, хотя если точнее их вообще не было, были лишь только предположения самого Юаня. Проходит некоторое время, Цзян Чэн подходит к комнате мальчика, чтобы увидеть его, похоже, в последний раз. Мужчина толкнул дверь сразу не решается. Он боится, ему стыдно за то, что он сотворил с этим юношей. Да, пусть это было и несвойственно характеру Ваньиня, но за парня он действительно переживал, хотел узнать, в порядке ли он (конечно же нет, после подобного никто не будет в порядке) или хоть как-то утешить, но весь мир перед глазами рушится, когда он открывает дверь и видит этот дрожащий комочек на кровати. Слова комом застревают где-то в горле, а Чэн стискивает зубы, будучи злым на самого себя. Он хочет что-то спросить, но просто не может, говоря себе, что лучше не стоит, разворачиваясь при этом и молча покидая квартиру. Шум закрывающейся двери заставил Юаня хоть немного, но успокоиться. Теперь он один... Он в безопасности... Наверное. Цзян Чэн поехал сразу домой, сперва всё не желая отъезжать от чужого дома. Хотелось напоследок запомнить всё — лестницы, очертания дома, те знакомые окна, в которых, похоже, ему больше не суждено оказаться. С губ слетает тихий вздох, а машина трогается с места, увозя своего владельца не столь далеко, всего лишь на пару улиц дальше, к своему дому, где его ждал родной племянник и целый склад алкоголя.***
Парень восстанавливался медленно. Пусть и ходить более или менее нормально он смог уже на следующий день, но вот душевные раны и сны о происходящем до сих пор донимают парня. Он не раз просыпался посреди ночи потным и испуганным, хотя между ног виднелся стояк, на которого Юань не обращал внимания, начиная тихо трястись. Родители Сычжуя вернулись через пять дней! Всё это время он отсиживался дома, ссылаясь на плохое самочувствие. Мужчины, конечно, сразу заметили, что с их сыном что-то не так, но тот благополучно отнекивался. Сколько бы дней не прошло с того момента, Чэн никак не мог вылезти из душевных переживаний и запоя. Что-то внутри сжималось каждый раз, когда он думал, казалось бы, об обыденных вещах, даже о цветах радуги! Каждый, абсолютно каждый напоминал ему об этом парне и о том, что он с ним посмел сделать. Сверху накладывалась накатывающая вновь ломка, да ещё и алкоголем всё гасилось, от чего Цзинь Лин довольно часто заставал дядю то в депрессивном состоянии, то в бессознательном. Конечно, дни мужчины не ограничивались тем, что он всё больше и больше погружался в себя. Вампир довольно часто то передавал Юаню подарки, то подкидывал их, стараясь хоть как-то извиниться, чтобы хотя бы принять и отпустить. Так в один день он даже пришёл к дому мальчика и его родителей, но всё не решался звонить в звонок, переминаясь с ноги на ногу у двери. Он явно не должен был проходить. Юань не принимал подарки, всеми способами возвращая их обратно отправителю, но они всё равно возвращались. Всё это уже начинало бесить парня, что он даже начинал временами ворчать. Смелости в себе Цзян Чэн не находит. Он разворачивается, уже идёт по направлению лифта, но потом по непонятной причине просто замирает. А что если это его последний раз увидится с парнем? А может, его дома и вовсе не будет? А сказал ли он своим родителям? Так много вопросов и так мало ответов... Ваньинь выдыхает, резко разворачиваясь. Он стремительно направляет двери, буквально заставляя себя нажать на звонок и... Жмурится. Будь что будет. Сычжуй был дома не один, но всё равно именно его просят открыть дверь и проверить, кто там. Юноша не спешит открывать дверь, смотря на неё в упор. А что если как тогда..? Нет, сегодня должен прийти дядя Сичэнь, возможно, это он... Повернув замок, Юань не смело открывает дверь, снова видя этого мужчину. Дверь начинает открываться, а Цзян Чэна пробивает дрожь. Неужели всё-таки кто-то есть дома? Все вопросы отпадают, когда перед мужчиной предстаёт именно он, именно Лань Сычжуй. Вид мальчика, честно говоря, оставлял желать лучшего. Кожа была бледной, под глазами сияли тёмные мешки, а сам он будто бы похудел килограмма так на 2, выглядя уж совсем худым. Глаза, что раньше буквально светились жизнью, будто бы потухли, что заставило сердце сжаться. Без лишних слов, чуть дрожащей рукой Чэн протягивает парню музыкальную шкатулку. Ещё один... Жалкие остатки нервов парня сдают, он хватает эту шкатулку и со злостью кидает в мужчину. Ничего, вампиры сильные, переживёт. — Да что вы вообще творите?! Искусали меня и изнасиловали, несмотря на мои просьбы остановиться! Посмотрите, на моей шее нет ни одного живого места, — срывается на крик парень, оттягивая ворот своей пижамы. Укусы были заклеены пластырями, но капли крови всё равно просочились, отображаясь двумя красными пятнышками на тех самых пластырях. Чэн ожидает чего угодно, но не того, что прямо в его лицо полетит та самая деревянная шкатулка, которая прилетает (слава Ками) по месту, где свисает чёлка. Он не пытается отмахнуться от предмета — заслужил, так же, как и крики, которые льются в его сторону сразу после удачного полёта деревянной коробочки, что после столкновения падает на пол, разбиваясь и являя миру то, что находилось внутри, а именно хрустальный лотос, что разбивается вдребезги, да механизм, из которого музыка уже никогда не польётся. Каждое слово в свой адрес вампир принимает, не смея сказать что-то в ответ. Когда он стал таким покорным и тихим? Сам не понимает. Каждая фраза резала, возвращая в тот день, в который он даже не понял до сих пор, что происходило. Вот он пришёл говорить с парнем, вот он кусает его, а потом будто бы просыпается, изливаясь одновременно в хрупкое тело. — А-Юань, я... — только начинает Ваньинь, как на его оба плеча ложатся руки Сичэня, что пришёл, как всегда, вовремя. — Что за шум, А-Чэн, А-Юань? — с мягкой улыбкой спрашивает старший из присутствующих, собой излучая прямо тепло и позитив. — Мне тоже интересно, А-Чэн, — слышится голос Усяня, что, оказывается, всё это время стоял рядом. Услышав, как что-то разбилось, он тут же прибежал сюда, слыша почти все слова сына и впадая в шок. Вот значит, почему А-Юань такой замкнутый в последнее время, да и эти пластыри. — Лань Чжань в своём кабинете, ждёт тебя, Сичэнь. А к тебе, А-Чэн, у меня вопросы. Цзян Чэн просто не знает, что ответить ни брату, ни юноше, не старшему Ланю, окончательно теряясь. Он взрослый мужчина, но каким-то чудным образом сумел вляпаться в подобное по своей, скорее, глупости, нежели желанию и каким-то мотивам. Ваньинь не знает, что ему делать. Ему нужно подумать, обособиться от всех, а потому он лишь довольно низко кланяется (благо Сичэнь скрылся в кабинете брата уже пару мгновений назад) и стремительно уходит, совершенно не замечая того, как под ногами трещат осколки некогда прекрасного цветка. — Эй-эй! Куда? — Усянь уже направился за своим братом, продолжая его звать, но тот благополучно скрывается. — Ну вот... Ушёл, ничего, я к нему завтра после работы заеду, поговорим. Так, а теперь, А-Юань, ты объяснись. — Мне нечего сказать... Но всё, что ты слышал, к моему сожалению, правда... — уже почти шёпотом произносит Юань, бегом уходя в свою комнату, чтобы успокоиться и прийти в себя. А кто остался убирать весь этот хлам? Естественно, Усянь! Однако его ворчания сменяет удивление, когда он поближе рассмотрел эту горку мусора. Это же одна из семейных ценностей семьи Цзян! И так вдребезги разбита. Какая трата. — Что же творится в твоей голове, А-Чэн? Сам Цзян Чэн не мог понять, что же творится с ним в последнее время. Да, он был дико виноват перед парнем, но если в случае с другими людьми он, откровенно говоря, клал болт на всё это (если они не были ему родными), то вот в случае с Юанем ему хотелось не только извиниться, но и как-то добиться хотя бы разговора с ним. Что же творилось с Цзян Чэном? Он был влюблён? Или просто ради собственного самолюбия хотел извиниться? Он сам не до конца понимал. Даже осознание того, что он преподнёс в дар парню одну из ценностей семьи, которая обычно преподносилась только возлюбленным и которая сейчас была вдребезги разбита, пришло только когда он переступил порог собственной квартиры, не замечая на полке в зале столь важной детали. Горе и отчаяние совсем убили некогда грозного, величественного вампира, достойного наследника своей семьи. Сейчас он таковым не являлся, опустошая последние бутылки алкоголя явно не на радость Цзинь Лина, что вернулся домой немного позже, в который раз заставая дядю в таком состоянии. Зная, что добровольно тот алкоголь не отдаст, юноша, пусть и не с первого раза, укладывает дядю на диван, где тот в мгновение засыпает, конечно крепко обняв юношу, что даже не пытался выбраться, а лишь крепко обнял в ответ. Впереди предстояла долгая ночь.***
Усянь, как и обещал, после работы отправился к своему шиди, пока его сын так и оставался дома, отказываясь идти в школу. Ладно хоть Лань Чжань не знает... А то его шиди осталось бы жить слишком мало времени. Нажав на звонок приличное количество раз, Вэю никто так и не открыл, как хорошо, что он вспомнил про дубликат ключа, что дал ему Цзинь Лин сегодня. Парень объяснил своему шишу, что его дядя находится в запое и слишком странно себя ведёт, но Усяня это не остановило. Открыв дверь, он тут же вошёл внутрь. Чэн на утро проснулся никаким. Это было вообще утро? Или обед? Честно, ему было плевать. В голове дикой болью отдавали те три бутылки, что он буквально высосал залпом (благо четвёртую Цзинь Лин успел забрать, ругая своего дядю за столь непонятное проведение). Но Лин ушёл, ушёл, пока его дядя ещё лежал в отключке, перед этим предусмотрительно оставляя ему в холодильнике завтрак, ради которого Цзян Чэн даже подняться не смог, совсем не чувствуя сил в своём теле. Да и зачем ему силы? Всё равно его сердце разбито так же, как и тот лотос в шкатулке, которую отверг мальчик. Оно и понятно после такого... Чэн издаёт тихий стон, а потом внезапно начинает смеяться сам над собой, совершенно не обращая внимания на звук открывающейся двери. — Какой же я урод... — А-Чэээн, ты где? Фу, как воняет алкоголем, — Вэй Ин заходит в квартиру, отставляя сумку и снимая обувь. В квартире ужасно пахло спиртным, кажется, даже стены впитали этот запах. Мужчина движется по коридору, проверяя на пути все комнаты, пока не остановился у самой комнаты его братца. — А вот и ты! Ничего не хочешь мне сказать? Ум Чэна проясняется совсем немного, когда он слышит голос человека, которого сейчас не хочет видеть больше всего. — Уходи, — бросает он, отворачиваясь спиной на диване. Вот же ж... Как Усянь попал в его квартиру, старшего вообще не заботит, а вот то, зачем он здесь — вполне. Уж точно пришёл разбираться по поводу случая с собственным сыном, на что в таком состоянии Чэн может только плечами пожать, отвечая что-то несвязное. А что тут можно ответить? Я изнасиловал его и даже не помню, как это сделал? — А-Чэн, это серьёзно, — Усянь хмуриться и подходит к своему шиди, резко разворачивая того и тут же приходя в ужас. — Чтоб тебя собаки покусали... Что с тобой вообще? — Уходи, сказал же! — со стороны младшего слышится грозный рык, а вместо плотно сжатых губ появляется оскал. Началось, снова началось... По всему телу Ваньиня проходит дрожь, которую он не в силах будет остановить в ближайшее время уж точно. Слышится тяжёлое дыхание, тихие, явно болезненные стоны, а Чэн не находит ничего лучше, как оттолкнуть от себя брата, хватая ближайшую подушку и впиваясь в неё клыками. Ткань рвётся, но очередной приступ ломки уже начался и его не остановить. Ну почему именно сейчас? — Твою же мать! — Усянь сразу понял, что происходит с его братом. Ломка. Да, это определённо она. В такой ситуации нужно либо усыпить его, либо дать крови того, из-за кого и случилась вся эта ломка. Вэй Ин знает, что некоторая кровь действует на вампиров не хуже наркотика, заставляя желать того ещё и ещё. Как правило, обычно это кровь возлюбленного или возлюбленной. Как-то раз Усянь смог увидеть такой же случай с Цзян Фэнмянем, что без крови своей жены начинал устраивать такие же приступы. Как правило, потом Мадам Юй дня три никто не видел... Долго мужчина не стал смотреть на состояние своего брата, быстро уходя к холодильнику. Цзян Чэн, по любому, не первый раз сталкивается с такой ломкой, так что снотворное в его арсенале уж точно должно быть. И находит он его довольно быстро. Тут же возвращаясь к своему брату. — Открой рот! Открыть рот Цзян Чэну было очень и очень трудно. Всё тело сводило судорогой намного сильнее, чем в предыдущие разы, когда он просто пребывал в агрессии и трясся, но при этом мог контролировать себя. Видимо, сказалось долгое отсутствие крови парня, либо же столь большое количество алкоголя, что разом оказалось в теле. Вампиры всё-таки были удивительными и довольно верными существами (за исключением некоторых индивидуумов), которые если уж влюбились и отпили немного крови своего суженого, то уже никогда не смогут уйти от него, даже если очень сильно хотят (такого зачастую не случалось). Существа пусть и смахивали на людей, но не были столь же порочны в делах любовных, всю жизнь следуя за своей парой, оберегая её и отдавая всю свою любовь без остатка. А в качестве верности преподносили знак семьи, что передавался из поколения в поколение и который был окончательно утерян в семье Цзян. Чэн, пусть и с трудом и невыносимой болью, но всё же открывает рот, смотря на брата пустыми глазами. Усянь даже вздрогнул от этого взгляда, но практически силой заставил брата выпить таблетки снотворного. — Тише, сейчас ты уснёшь и это пройдёт, а как проснёшься, мы поговорим. Сквозь пелену дикой боли во всём теле Чэн слышит и пусть и с трудом, но понимает слова брата. И сквозь эту же болт мотает головой. Он не хочет говорить, не хочет объяснять что-то старшему брату, не хочет снова терпеть эту боль, не только физическую, но и моральную, не хочет чувствовать на себе взгляд Юаня, полной ненависти. С этими мыслями, пусть и медленно, но вампир засыпает, закрывая свои будто бы выцветшие глаза. Заметив, что брат уснул, Усянь аккуратно укладывает его на диван, успев подложить подушку. Класс.. Походу, ему придётся успокаивать не только сына, чем он хотел заняться после возвращения, но ещё и брата. Что же творится с этими двумя? Вопросы вопросами, а вот в доме уж слишком сильно воняет спиртным. А ведь тут живёт ещё и Цзинь Лин! Делать нечего, пускай Ваньинь и поступил подобным образом с Сычжуем, но он всё же оставался младшим, пусть и не родным братом Вэй Ина. Закатав рукава и произнеся тонну мата, старший мужчина начинает приборку, впадая в шок от количества пустых бутылок. Надо же было столько выпить! Чэн спит, но вот во сне не видит ровным счётом ничего. Пустота, сплошная пустота, тёмная и холодная, что осколками того самого цветка режет всё, что только может, разбивая вдребезги какие-либо надежды на лучшее. В какой-то момент этого сна Ваньиню показалось, что всё бессмысленно. Он вёл себя, будто бы ребёнок, даже под действием столь прекрасной крови. Вёл так, как ему совершенно несвойственно. Но столь детская игра закончилась, при чём закончилась довольно быстро, освобождая место в голове мужчины для осознания всего того, что он натворил. Укусил, изнасиловал, сломал жизнь совсем юному ребёнку, который мечтал всего лишь о счастье, возможно, даже любил кого-то. Осознание этого плотно засело в голове старшего, будто бы страшный кошмар. — А-Юань... — сквозь сон выдыхает Цзян Чэн в пьяном бреду. Усянь как типичная жёнушка занимался делами по дому: прибирал, стирал и даже готовил. Не ну не стыдно ли?! Последний раз он занимался таким ещё до начала сожительства с Лань Чжанем и то раз две недели и вообще не факт! Решает разлепить глаза Цзян Чэн только ближе к ночи, поплывшим взглядом окидывая квартиру, которая будто бы сама собой стала чище. Или она такой и была? — Блять... — слышится хриплый мат от мужчины, что попытался встать, но упал обратно из-за дикого головокружения. Всё перед глазами плыло, сверкало звёздами — он явно перебрал. — О, проснулся, — в комнате тут же появляется Вэй Ин, держа небольшой поднос в руках. На мужчине был фартук, сразу видно, что он готовил. Кто знает, когда его младший брат вообще ел? Судя по увиденному, его младший братец предпочитал еде алкоголь. Ваньинь, если быть честным, испугался, вздрагивая всем телом. Он не помнил того, как звал брата к себе, или даже его элементарного присутствия в доме до того, как заснул. Он вспомнит, вспомнит, но не сейчас, а когда пройдёт столь сильное действие алкоголя, что заставляло вампира в прямом смысле шипеть от боли. — Чёрт возьми, Вэй Ин, как ты здесь оказался? — слышится явно недовольное шипение со стороны Ваньиня, голова которого решила, что лучше бы прилечь обратно на мягкую подушку, чтобы лишний раз не нагружать и без того измученное тело. — На, выпей, — мужчина протягивает брату стакан воды, поставив поднос с тарелкой острого риса на тумбу. — Твоё счастье, что я вообще пришёл! Ты видел, какой срач устроил в доме своим алкоголизмом? Да ещё и подушку продырявил во время ломки, пришлось усыпить. — Мм... — от довольно громких возмущений шисюна у Чэна резко начинает болеть голова, отдавая слабостью по всему телу. Мужчине не хочется ничего: ни вообще существовать, ни разговаривать, ни видеть кого-либо рядом. Болело абсолютно всё, начиная от макушки и заканчивая кончиками пальцев ног, которые, кажется, и вовсе онемели, отказываясь двигаться хоть как-то (или Чэну так казалось). Даже руку за водой поднять довольно трудно, но младший делает это, всего за пару глотков выпивая весь стакан полностью. На удивление, его не тошнило, как это бывало обычно — кажется, организм привык. — Как давно ты здесь? — После работы сразу к тебе поехал, — произнёс старший, забирая стакан у брата из рук и ставя его на поднос. — А теперь ответь, из-за кого? Осознание происходящего, пусть и медленно, но приходит к Чэну, на что тот болезненно мычит, закрывая глаза рукой. Точно ведь... Усянь же слышал все откровения своего сына, а значит, сейчас он же наградит Чэна поучительными историями, может даже гневом и пинками. Вампир желает от осознания этого всего скорее заснуть, снова провалиться в ту звенящую пустоту, чтобы не вспоминать об этом поистине ужасном моменте своей жизни, а в особенности жизни Лань Сычжуя, от воспоминаний о котором сердце Ваньиня буквально затрепетало. Хотелось ощутить его рядом вновь, коснуться, прижать к себе, но увы, свой шанс он упустил. Старший вздыхает. Естественно ему ничего не скажут. — Это из-за А-Юаня, да? Из-за него у тебя ломка? Поэтому ведь произошла та история с изнасилованием? — конечно же, Усянь обо всём догадался. С того дня, как Ваньинь увидел второй раз его сына, он начал вести себя странно, тут то и заподозрил Вэй неладное. — Ты влюбился в него, А-Чэн, я же прав, не отрицай. Чэн стыдливо отводит взгляд, понимая всю критичность ситуации. — Это уже не столь важно, — более низким голосом спустя пару минут выдаёт вампир. Он, лёжа до этого неподвижным пластом на спине, поворачивается на бок так, чтобы скрыть хотя бы лицо от взгляда брата, а возможно, даже спрятаться за невидимой стеной. Да, на вид взрослый мужчина хочет спрятаться от этого всего как тогда спрятался под одеялом Сычжуй, даже подражая ему немного в позе. И Вэй подмечает это. "Всё-таки в этом они похожи" — проносится мысль в его голове, а сам он ложится сзади, крепко обнимая младшего. — И после подобного ты ещё хочешь обнимать меня? — слышится тихий и до безумия хриплый смешок со стороны Чэна, вот только явно не весёлый. Ваньинь мог поклясться, что со стороны выглядел до безумия жалко. Красные, опухшие глаза, побледневшее сильнее, чем обычно лицо. Резкий запах алкоголя от мужчины бил в нос довольно сильно, а его мускулистая фигура, некогда величественная и гордая, теперь неподъёмной тушей валялась на диване. С высохших губ, по которым тут же скользит язык, слетает тихий стон, а фигура ещё сильнее опускается, будто бы сдувается вовсе. — Конечно, мне не нравится то, что ты сотворил с моим сыном, но ты не мог контролировать себя, как я понимаю. Что только не творит любовь с вампирами, — усмехается Вэй, продолжая обнимать своего шиди. Ненароком вспомнив одну сцену из первого знакомства Юаня и Чэна, немного улыбнувшись. — Кстати, помнишь, каким взглядом он посмотрел на тебя во время первой встречи? Услышав слово "любовь", Чэн усмехается вновь. Любовь? С такими последствиями для ни в чём неповинного мальчика? Бред какой-то, да и только. Только вот сердце затрепетало с новой силой. — Он был тогда совсем маленьким, почему ты вспомнил это? — слова звучат довольно резко, от чего Цзян Чэн в конце фразы почти на шёпот сходит, погружаясь в воспоминания. Тогда, давным-давно, много лет тому назад, парень смотрел на взрослого вампира светящимися счастьем и радостью глазами, такими, которые есть у каждого ребёнка. Но вот только смотрел это ребёнок как-то иначе. Ваньинь видел этот взгляд у своего родного племянника, Цзинь Лина, при чём каждый раз, когда тот подбегал к нему, чтобы что-то показать, но А-Лин смотрел на него с более семейной и привычной мужчине любовью — с любовью к семье. Глаза же Юаня светились тогда скорее восхищением, что удивило старшего, заставляя с непривычки оттолкнуть ребёнка. Но светились они подобным раньше, не сейчас. — Хах, даже я запомнил его взгляд. Даже после того, как ты его оттолкнул, он смотрел только на тебя, хоть и держался за ногу Лань Чжаня. Сразу видно, ты ему понравился, — Усянь запомнил всё в тот день, даже удивляясь такой реакции сына на собственного дядю. Такой реакции у мальчика не было, даже когда он впервые повстречал Сичэна, а ведь тоже его дядя. — Он милый... — срывается с губ Чэна, которые тот сразу поджимает, упорно не желая говорить чего-то ещё лишнего. И без того тут душу бутылкам изливал после каждой неудачной попытки хотя бы поговорить с юношей, так ещё и брату случайно сболтнул мысли, что так упорно засели в голове. А ведь верно, как тогда, так и сейчас, юнец был довольно милым и красивым ребёнком. Когда он говорил, на щеках появлялись небольшие ямочки, что придавали очарования его образу, а когда злился, эти же самые щёчки краснели, делая его скорее милым, нежели злым. Хотелось к ним прикоснуться, потрогать, поцеловать. — Не отпускай руки, а вообще... Ты помнишь, как мы с Лань Чжанем намучались? Вот там вообще было жёстко и грустно, даже он начал выпивать, — Усянь поднимается, смотря на брата. — И чем это поможет? Чем? Чем помогут мои попытки просто-напросто извиниться перед ним?! Я над ним издевался, именно я! Из-за меня он пережил такое, а я даже не знаю, как помочь ему! Как хотя бы банально чувства свои показать! Я ему отвратителен, слышишь? — хрипло кричит Цзян Чэн. Крик этот направлен скорее не на брата, а в пустоту впереди, в которую невидящим взглядом упёрся Цзян Чэн, срываясь на этой пустоте. И правда, что он может сделать? — Он даже шкатулку разбил. Не трать на это время и силы. Лучше помоги ему, а на меня забей. — Вы оба мне дороги. Ты не отвратителен ему, он просто боится. По крайней мере именно страх я заметил в его глазах. Для него это всё было слишком неожиданно, дай ему время успокоиться, да и сам не лезь в алкоголь, — спокойно сказал Вэй, схватив своего брата за лицо, заставляя смотреть именно себе в глаза, в которых не было и капли сомнения. Жалкие остатки шкатулки он, конечно, отнёс к одному знакомому ювелиру, который пообещал попытаться её восстановить. Проблема была только в хрустальном лотосе, он был в настолько плохом состоянии, что вернуть ему первоначальный вид практически невозможно. Однако за приличную плату всё же пообещал сделать всё возможное. — Когда тебя боится человек, которого ты полюбил, это в тысячу раз хуже, Усянь... — только и может, что выдохнуть Чэн, сразу после усмехаясь собственным мыслям. Он только что признался самому себе и собственному брату, что полюбил этого мальчишку? Вот же интересно... В любом случае, ситуацию это не спасёт никак. Юань боится, а Чэн уже опустил руки, совсем не замечая выхода из сложившейся ситуации. А есть ли он вообще? Вэй не выдерживает и довольно ощутимо ударяет брата по щеке, но не слишком сильно, знает же, что тому, итак, больно. — Соберись, тряпка! Где тот Цзян Чэн, что был уверен в каждом своём действии?! Где тот сильнейший вампир — гордость своей семьи?! Что это за сдавшаяся тряпка передо мной?! Слова брата будто бы ведром ледяной воды выливаются на голову мужчины. А ведь правда, он же гордость собственной семьи, если не перестал ею быть после такого. Он опустился настолько низко, на такое дно собственного сознания и тела, что уже и вовсе позабыл, каким собранным был, уверенным. Всё пропало буквально в день их первой встречи с Сычжуем, весь мир тогда настолько сильно содрогнулся, что Цзян Чэн в нём просто-напросто потерялся. Стал показывать свои чувства, глушить боль стольким количеством алкоголя, даже плакать и опускать руки, а ведь раньше никогда так делать себе не позволял, вдруг увидят отец, матушка, сестра или брат? Точно так просто не забудут. Ваньинь обращает свой пристальный, взгляд уже не столь пустых глаз на Усяня, всё ещё пытаясь прийти в себя. — Вот! Так уже лучше! А теперь прекращай ныть и возьми себя в руки, Цзян Чэн, — Усянь хмурится, более серьёзно смотря на брата. Со стороны Чэна можно увидеть лишь кивок. Чтобы собраться, вернуть всё на свои места в своём сознании, нужно время, очень много времени, а у них сейчас прошло всего ничего, даже меньше минуты, что ситуацию немного усложняло. Да, моральных сил у Ваньиня прибавилось, появилась мотивация, но вот та тяжесть, что плотно засела в груди, уходить никак не хотела. — Вот и молодец, а если снова возьмёшься за бутылку, — старший наконец расслабляется, отвесив щелбан своему шиди. — Будешь получать по щелбану за глоток! — Мне кажется, или я подобное уже обещал много лет назад тебе, наш некогда юный алкоголик? — фыркает Цзян Чэн, напоминая своему брату о далёкой юности, которую тот, видимо, вовсе позабыл (хотя сейчас откровенно бухал ничуть не меньше, если не многократно больше). Всё-таки, ему пришлось перейти на правильный ЗОЖ, а не запойный, по большому счёту из-за муженька и сына, которые алкоголь, скажем так, переносили в довольно тяжёлой форме, а точнее, просто засыпали по щелчку, а потом творили что-то непонятное и выходящее за рамки всего. И тут Чэн отвлекается от собственных мыслей. К нему постепенно возвращаются чувства, а точнее, приходят вспышками, от чего в один момент в нос резко ударяет запах перца из тарелки с какой-то красной пищей. — Только не говори мне, что ты туда добавил весь перец, который был в доме. — Что ты... Нееееет. Я ещё своего добавил, — уже во всю лыбится Усянь, наконец слазя с брата. — Ты всё такой же неудобный, а вот Лань Чжань.. — Вот только не начинай. В моём доме твой муж под запретом, — вздыхает явно раздражённо мужчина, морщась от резкой боли в голове и решая скорее лечь, пока не стало ещё хуже. Честно признаться, Цзян Чэн и Лань Ванцзи друг друга не то что недолюбливали, а тихо ненавидели, стараясь лишний раз не пересекаться. Благодаря этому Цзинь Лин никогда не общался с этим недомонахом, а данная ветвь семьи Лань виделась с хмурым мужчиной довольно редко, лишь бы никого не прогневать. — Ладно-ладно, молчу, — с поддельной грустью говорит мужчина, беря своё варево в руки. — А теперь, А-Чэн, будь хорошим мальчиком и открой ротик, туда сейчас залетит самолётик. ~ — Ты хочешь, чтобы я умер? — итак полуживой мужчина вздыхает. От еды, что заботливо приготовил ему обожаемый братец, прямо веет перцем, заставляя Чэна отвернуться и чихнуть. Усянь, конечно, готовить умел, и готовил при этом довольно хорошо. Его учила покойная сестра, но вот то, как много добавлял этот мужчина перца... Она никак не могла за этим уследить. Даже сейчас готовил в их доме зачастую именно Лань Ванцзи, ибо Усянь мог сделать так, что вся его семья сляжет с изжогой (сейчас он активно старался это провернуть с собственным братом). — Не ценишь ты моей заботы, пойду вывалю в миску вашей псины, — обижено надувшись, старший уже встал, готовясь уносить своё варево обратно на кухню. — Тц, уговорил, собаку только не трави, — цокает Чэн. Сесть он не в силах явно, даже попытаться, ибо дикое похмелье даёт о себе знать сразу, но вот рот открывает, пусть и нехотя. Еда шисюна была зачастую очень вкусная, пусть Ваньинь этого признавать не хотел, но ещё и вдобавок ко всему очень острая. — Скажи аа ~ — радостно протянул Усянь, впихивая ложку каши прямо тому в рот. Если бы ложку Усянь пропихнул дальше, то точно бы оказался с головой покрыт последствиями запоя. Чэна столь импульсивное поведение брата совсем не удивляет — тот всегда был таким, импульсивным, позитивным, самым первым везде. Проще говоря, был полной противоположностью своего братца-реалиста, что на жизнь смотрел хмуро и с неким скепсисом. Такие разные, но всё же братья, выросли ведь вместе, чуть ли не родились так же вместе. — Убьёшь! — наконец восклицает вампир, проглотив еду и зажмурившись. Слишком остро. — Считай это своим наказанием, — мужчина уже набрал вторую ложку этой острой каши, поднося её к губам брата. — Давай, ложечку за А-Лина. ~ — Ты выбрал для меня самое мучительное наказание... — вздыхает мужчина довольно громко, но еду принимает. Есть вампиру хочется после подобного рода избавления от внутренней боли так же, как и пить, но и наказание за столь вольное поведение получить нужно (только вот желудок довольно громко отрицает это наказание). Младший приоткрывает рот и сразу жмурится, предвкушая очередную порцию яда для своих рецепторов. На удивление, Усянь пропихнул брату уже ложку нормальной каши, не слишком острой, да и не безвкусной. — Не строй такую недовольную рожу, я специально только на одну часть накидал, как можно, больше перца. Сказать, что Чэн был удивлён — не сказать ничего. Он посчитал с самого начала, что одна часть его наказания — это острая пища от шисюна, но он ошибся. Тот с самого начала будто бы даже не пытался убить вампира, а лишь издевался над ним, будто бы мстить за сына не собираясь. Хотя, жизнь уже отомстила, заставляя младшего биться в припадке в течении некоторого периода времени из-за ломки. Действительно страшное наказание. Каша, что приготовил Усянь, оказалась на удивление вкусной, пусть её вкус и перебивал ещё оставшийся на языке перец от предыдущей порции. Живот предательски заурчал, что заставило, казалось бы, взрослого мужчину смутиться. — Ещё хочешь? — шире улыбнулся Усянь, подчерпывая очередную порцию каши. В ответ мужчина немного кивает. В последний раз он нормально ел... Он даже не помнил, когда. Всё время Чэн не то что не ел, даже не закусывал, а просто откровенно говоря спивался, прерываясь лишь на походы к Сычжую, после которых хотелось не то что напиться — удушиться было мало. От воспоминаний об этом внутри всё сжимается, но разум тело холодит, как и чувства, будто бы ударяя по голове осознанием того, что всё ещё можно исправить и всё станет чуточку получше... Наверное. — Я вот как знал! Целую кастрюлю наготовил, — всё так же улыбается старший, продолжая кормить своего брата с ложечки. Во время этого всего он пытался хоть как-то отвлечь того то смешными рассказами, то вертел ложкой, говоря "открой ротик, сейчас залетит самолётик". — Почему ты тут, а не дома? — наконец задаёт вопрос брату Чэн. Усянь за это время даже не заметил, как скормил абсолютно всё вампиру, который, честно признаться, даже рад был и теперь не мучался от боли в животе, которая преследовала его вместе с похмельем. Да, Ваньиню такая забота была даже приятна, но вот и о семье Усяня забывать не стоило (он и не мог забыть). Сейчас большая поддержка нужна была Сычжую, его племяннику, но Вэй почему-то возился с братом, который так обесчестил юное тело и сломал юношу морально. — Ты, конечно, поступил очень ужасно, но ты всё ещё мой брат, тем более, как мы выяснили, ты сделал это не специально, да и вообще получается влюблён в моего сына... Кхэм, в общем я тебя прощаю, и А-Юань простит со временем, — Вэй отставляет тарелку и ложку в сторону, мельком глянув на наручные часы. Пол девятого. Долго же он тут, да и Лань Чжань скоро отправится на ещё одну встречу с этим стариком Ланем. Вечно же тот пытается не дать им побыть вместе. Однако в этот раз стоило бы Ванцзи остаться... Ведь предстоит долгий и весьма щепетильный разговор с сыном. — Лучше иди к семье, — буркнул Чэн, смотря на реакцию Усяня. Тот явно волновался, смотря на собственные часы, чуть ли не сверля их взглядом, в котором скользнула несвойственная этому мужчине серьёзность. Вэй Усянь... Цзян Чэн помнил его с самого детства, тот никогда не отличался особой серьёзностью, а всё пытался обратить скорее в шутку, нежели отнестись серьёзно и сделать из этого великую проблему. Но не сказать, что он во всему так легко относился. В глубине души этот с виду вечно весёлый мужчина очень переживал — Ваньинь это замечал не один раз. И каждый раз не знал, что делать. — Знаю... А то А-Юань скоро останется дома совсем один, но я дождусь прихода А-Лина, — Усянь выдыхает, откинувшись на спинку стула. — Как будто без него тут что-то произойдёт! — восклицает недовольно Цзян Чэн. Мысль о том, что Сычжуй останется один после подобного, почему-то заставляет его разозлиться на весь этот мир. Он уже не ребёнок, давно не ребёнок, а вот мальчику и 18-ти нет ещё, а он пережил подобное. — Иди домой. Вэй вздыхает. Видимо, Цзинь Лин немного задерживается... А ведь совсем скоро Лань Чжань отправится на эту грёбанную встречу! — Ладно... Но знай, что весь твой алкоголь я вылил! — Какого чёрта?! — тут же слышится громкое возмущение со стороны вампира, который резко поднимается, но тут же жалеет об этом очень и очень сильно, хватаясь за голову, в которой ещё после столь долгого запоя ничего на место не вернулось. Слышится тихое "уф", а Чэн ложится обратно, жмуря недовольно глаза. И кто же его пнул так много выпить? А, точно, он сам. — Тебе не жить. — Я тоже тебя люблю ~ — быстро потрепав младшего по голове, мужчина снимает с себя фартук. — Не смей вставать до прихода Цзинь Лина, понял? — Иди уже, мамочка, — фыркает Чэн. Забота его брата порой действительно походила на наставления жены либо матушки (видимо, сказались годы семейной жизни в роли той же самой жены). Женой Усянь, как заметил Чэн, был довольно ответственной (пусть и пьющей): еды на неделю вперёд наготовит, квартиру отмоет, да на работу убежит, да потом вечером супружеский долг выполнит. И так каждый день. Юаню в такие моменты Ваньинь тихо соболезновал — не каждый научится спать под громкие стоны своих родителей прямо за стеной. — Сейчас только дитятко своё поцелую в лобик перед сном, — Вэй быстро подходит к младшему, оставляя небольшой поцелуй на его лбу, а потом накрыв одеялом. — Я ещё завтра приду проверить, доброй ночи. Старший мигом уходит из комнаты, быстро одевается и уходит из квартиры своего братца, не забыв запереть дверь. Осталось самое сложное: добраться до дома и поговорить с Юанем, который даже дверь обоим родителям открывать отказывается.***
Усянь чуть успел добраться до дома, своего мужа он встретил на лестничной клетке их этажа. Мужчина толком ничего не объяснил, убегая вперёд в квартиру, крикнув: "мне нужно срочно к А-Юаню!". Ванцзи собственно ничего не понял, смотря в спину супругу, что довольно быстро убегал в их квартиру, где парня уже накрыл новый прилив страха. Он один... Как тогда в тот день, когда этот вампир заявился к ним домой. Страшно. Страшно. Страшно. Юань трясся, снов закутавшись с головой в одеяло. На его двери не было замка, от понимания этого становилось только страшнее, а небольшие укусы начинают отдаваться болью. Страшно. Усянь быстро открыл дверь, тут же залетая домой. Однако звук открывающейся и вскоре закрывающейся двери, заставил юношу бояться сильнее. "Он снова пришёл..." — всё повторялось в его голове. — А-Юань, я дома! — закричал мужчина, спешно раздеваясь. Знакомый голос заставил Сычжуя выдохнуть, пришёл не он... Всё будет хорошо. Однако страх всё так же не покидал юное тело, от чего он всё ещё трясся. Уже через минуту старший оказался в комнате своего сына. — Ох, малыш А-Юань, — мужчина приподнимает своего сына тут же крепко обнимая и прижимая к своей груди. — Прости, но... Знаю, ты не хочешь сейчас слушать про вампиров, но этот факт ты должен знать и попробовать понять Цзян Чэна. — Как будто есть весомая причина насиловать собственного племянника..? — тихо бормочет парень, чувствуя новый наплыв слёз. — Не перебивай и слушай, — Вэй потрепал сына по голове, ближе прижав того к груди. — Вампиры довольно необычные существа. Если уж они влюбились и отпили крови этого человека.. Они никогда не смогут уйти от этого человека, даже если очень сильно захотят. Так же им часто нужно пить этого человека, иначе у них начнётся ломка... Они не контролируют себя во время неё. Понимаешь? Юань внимательно слушал слова папы, пока в его голове складывался некий пазл. И правда... В тот день вампир начал меняться слишком резко. Сначала он выглядел уставшим и немного помятым, а потом резко откуда-то набрался сил и начал вытворять подобное. Подождите... Влюбились..? — П-получается... — лицо парня вспыхнуло яркими цветами красного от осознания того, что оказывается мужчина был влюблён в парня. Сердце бешено забилось. Юаню и самому тот казался привлекательным... Такой мужественный, высокий, сильный... — Да... Как бы мне не хотелось, он всё же любит тебя и не как племянника, — Усянь гладит мальчика по волосам, прижимая близко-близко. — Папа... — тихо позвал Лань, пытаясь понять собственный чувства. — М? — Я кушать хочу... — Мне ещё с ложечки тебя покормить? — усмехается мужчина, поцеловав сына в висок. — Да, пожалуйста. — Я точно сегодня как мамочка! Вожусь с двумя маленькими детьми! — возникает Усянь, шуточно закатывая глаза. — С двумя..? Ах, да, ты же был сегодня у него... — Да, ещё и во время ломки его застал, — старший встал, нехотя отпуская сына. — А он ничего не...— робко спросил Юань. Вдруг с его папой случилось то же самое... — Не волнуйся, я не раз видел подобное, так что знаю, что делать, — мужчина улыбнулся, утянув того с одеялом в зал. — Вот, сиди тут, а я готовить буду. С этими словами Усянь ушёл на кухню, начиная готовить очередную кастрюлю риса. Рис готовился не так уж и долго, так что через некоторое время он уже нёс тарелку риса для своего сыночка. Сына он пожалел больше чем шиди, так что перца добавил совсем чуточку. Как и обещал, мужчина с ложечки покормил своего сына, а потом отправил его мыться и спать. Завтра Вэй Ину нужно будет поговорить с мужем и позвонить тому ювелиру, которому он отдал ту шкатулку на ремонт.***
Вэй Усянь проявил довольно необычную заботу по отношению к собственному брату, от чего стало даже как-то теплее что ли... Но только вот на этом трудности этого дня заканчиваться не хотели. Ладно Вэй Ин, объяснять ему ничего не нужно было — он видел и слышал всё сам, но вот Цзинь Лин... Парень даже не подозревал о том, что творится с его дядей. Прошёл где-то час, Чэн успел даже немного поспать, просыпаясь от шума замка входной двери. Открывали медленно, будто бы боясь потревожить, а значит, это точно обожаемый всем сердцем племянник, который новостям явно будет не рад, а может, даже довольно сильно разозлится на дядю. Сам Цзинь Лин всех прелестей ломки никогда не испытывал — Лань Цзинъи, человек, которого он чуть ли не до гроба любил, всегда был рядом, как и его кровь, от чего жизнь младшего вампира многократно упрощалась. Нет, конечно, он знал, что такое ломка, но никогда с ней не сталкивался, а соответственно, предотвращать умел только в теории (на практике он не мог сделать ничего из-за огромной разницы в силе с собственным дядей). — Ты не спишь, дядя? Как ты себя чувствуешь? — заходя в гостиную и заставая дядю в довольно бодром состоянии, удивлённо спрашивает Лин. Да, он удивился, даже очень. Впервые за довольно продолжительный период времени Цзян Чэн не бился в ломке, не сидел с бутылкой алкоголя в руках. Вокруг всё было на удивление чисто, а на радость живота парня, на плите стояла кастрюля с едой. — А-Лин, подойди, — в своей привычной манере говорит Чэн, а парень подчиняется, привычно садясь рядом с собственным дядей. Тяжёлая мужская рука ложится на макушку племянника, лохматит его волосы, заставляя жмуриться. Ваньинь молчит, и молчит довольно долго, просто сидя рядом с племянником, смотря на него, ловя на себе не понимающий и взволнованный взгляд. — Мы, вампиры — странные существа, — начинает мужчина. — Заложники собственной физиологии и собственных чувств. Полюбим раз — не сможем вовек жить без этого человека, в прямом смысле умрём в один день с ним. Знаешь, А-Лин... Твой дядя тоже испытал это. — Ты совсем не умеешь что-то скрывать, — буркнул мальчик. — Твоё состояние выдавало тебя. — Я полюбил одного юношу, А-Лин, только вот... Теперь он ненавидит меня из-за тех ужасных вещей, что я сотворил с его телом, насколько сильно я его обесчестил, — со стороны мужчины слышится вздох, а его веки опускаются, скрывая за ресницами режущую боль в глубине глаз. Лин терпеливо слушает дядю, каждое его слово. Да, сперва удивление берёт верх, но мальчик в силах с ним совладать, а потому и звука не издаёт. Его дяде нужна поддержка, этому на вид грозному мужчине нужна опора в лице собственного племянника, который лишь спустя долгое время молчания вздыхает. Новость ужасает, но понять Ваньиня можно — инстинкты взяли верх, затуманив сознание. — Ты извинялся? — Не раз. — Дурак ты, дядя. Я помогу тебе.***
Лань Юань несколько дней думал о словах папы, даже в школе, в которую ему пришлось всё-таки вернуться. Своими мыслями он вспоминал все моменты, когда он хоть мигом, но видел этого мужчину. Вспомнилась парню и их первая встреча в борделе, где тот первый раз его укусил. И тут до него дошло... Этот мужчина спас его, а не пытался поступить так же, как тот Гуаншань! Да... Юань толком не задумывался в тот день о действиях вампира, пытаясь спасти свою жизнь. Да, ещё в тот день, когда Юань обо всём узнал, Усянь рассказал своему мужу в крации то, что произошло с их сыном, упуская некоторые очень важные моменты. Если бы он их ему рассказал прямо-таки всё, то его шиди больше бы не существовало бы... Сегодня была суббота, выходной день, в который младший Лань хотел сходить к тому самому дяде, чтобы хотя бы извиниться, всё-таки он поступил уж слишком жестоко.***
Дни сменяли друг друга тягуче медленно, унося за собой какие-то попытки Лина обучить романтике своего дядю. Как оказалось, тот был дуб дубом в делах любовных, в частности в извинениях и признаниях. Каждое выражение или слово звучало слишком уж грубо, порой даже не несло романтической смысловой нагрузки, что заставляло младшего вампира тяжело вздыхать, начиная всё сначала. Что ж, раньше дядя возился с ним, теперь его очередь. За всё это время Чэн заметно изменился. Он наконец отдохнул, от него, как и во всей квартире, не пахло алкоголем, кожа стала более живого оттенка. В глубине глаз снова появились хоть какие-то эмоции помимо затяжной депрессии, что несказанно радовало не только Цзинь Лина, но и Сичэня, что как-то раз заглянул проведать горе-любовника. — Я вернусь в понедельник, — оглашает Лин, стоя на пороге квартиры и натягивая ботинки на ноги. Парню приспичило убежать к своему возлюбленному, а Чэн и против не был, лишь бы только племянник счастлив был. Отвлекаясь от обуви, он уже было собирается дать напутствия дяди, но оказывается прерванным строгим взглядом, мол, я не ребёнок, справлюсь, на что фыркает. — Не скучай. Поцелуй в щёку звучит звонко, так же как и звук закрывающейся двери. Цзян Чэн впервые за некоторое время остаётся один.***
Юань довольно быстро добрался до той самой квартиры, держа в руке небольшой пакетик, что всучил ему папа. Парень, конечно же, увидел, что там покоилась та самая музыкальная шкатулка, которую сам парень и разбил... От воспоминания той картине сердце больно кольнуло. Встряхнув головой, Юань поднял руку, не смело нажав на звонок. Было страшно... Страшно застать его с кем-нибудь другим, оставаясь с мыслью, что он всё напутал... Чэн успевает отойти от двери, да заняться приготовлением еды на ближайшие дни (что, собственно, и начинает было делать), как вдруг в дверь раздаётся уже привычный звонок. Мужчина отвлекается и идёт к двери скорее машинально, даже фартук с себя не снимая, будто бы точно зная, что это его племянник что-то забыл (что происходило частенько, от чего Цзян Чэну приходилось идти в другой конец квартиры за нужной вещью). Вампир открывает дверь, но за дверью его ожидает сюрприз, который заставляет напрячься всем телом. — Д-добрый.. День, — Юань запнулся на середине предложения, немного покраснев. Волнение и страх никуда не пропала, наоборот же усилились. — Добрый... — какие-либо слова застревают комом в горле, Чэну не позволяя и рта открыть. Зачем же здесь этот ребёнок? Не сказать, что Чэн не рад был видеть его, совсем наоборот. Он ждал с ним встречи, хотел вновь увидеть столь прекрасного юноши, но попросту боялся отказа и новых криков. Взгляд скользнул по стройной фигуре впереди, с каким-то внутренним удовлетворением подмечая, что парень выглядит в разы лучше. Кожа уже не столь бледна, глаза не пусты, а наоборот, полны смущения и страха, который заставляет всё внутри сжаться. Чэн выдыхает — заслужил. — Ты... Что-то хотел? — А... Эм... — парень забывает все слова, что репетировал по пути сюда. Единственное, что он сейчас смог, это поднять тот самый пакет, тихо промямлив, — В-вот... Столь внезапный жест заставляет старшего приподнять бровь вопросительно, принимая в руки пакет, в котором знакомым грузом лежит та самая шкатулка, что некоторое время назад была разбита, что заставляет старшего немало так удивиться. Из пакета он драгоценную ношу достаёт, с трепетом рассматривая её, держа в руках, будто бы последнее сокровище в этом мире. — И... Извините, что разбил её... Я поступил ужасно, судя по всему эта вещь крайне дорогая, — на одном дыхании произносит юноша, подняв взгляд своих серебристых глаз на мужчины. В них больше не было страха. — Эта вещь... Эта шкатулка... Её передавали в моей семье из поколения в поколение, посредством дарения возлюбленным, — забывшись в воспоминаниях, довольно спокойно поясняет Цзян Чэн. Лишь спустя пару секунд осознание сказанного доходит до вампира, что заставляет его еле заметно смутиться от такого явного признания. Стоило бы ему молчать... Он даже взгляд боится оторвать, чтобы посмотреть на юношу. — Теперь у меня окончательно отпали вопросы, почему вы именно мне её принесли, — парень улыбнулся. Значит он не ошибся, именно Юань и является причиной столь сумбурного поведения вампира. Отрицать что-то, стоя перед этим юношей, да ещё и после столь явного признания, было бесполезно. Со стороны мужчины слышится очередной вздох — не умеет он правильно выражать свои чувства, да и не умел никогда, особенно словами. Внезапно вампир опускается перед юношей на одно колено прямо на пороге собственной квартиры, поднимая впереди себя шкатулку, а голову покорно опуская, будто бы боясь или же стыдясь. — Ты... Простишь меня, Сычжуй? За всё, что я сделал с тобой... Юноша смутился, всё-таки они всё ещё у двери, мало ли кто может их увидеть. — Прощу, тем более я знаю, что вы были под действием ломки, — Юань улыбается, беря в руки ту самую шкатулку, заводя её. Приятная мелодия тут же разносится по коридору, радуя слух. Как будто они сейчас стоят не здесь, а где-нибудь на пристани, где множество прелестных лотосов, кажется, юноша даже ощутил их запах. Запах лотосов, шум воды, пение птиц — вся чарующая атмосфера будто бы витает вокруг двоих мужчин, старший из которых наконец поднялся с колен. Мелодия, чудная мелодия, что, казалось, навевала воспоминания о далёкой прошлой жизни, наполненной совсем другими ощущениями, но всё такой же любовью. Кто знает, может в прошлом они были не вампиром и человеком, а заклинателями, что странствовали по миру, о которых ходили легенды, но которые любили так же, как сейчас. Кладёт руки на юношескую талию мужчина осторожно, столь же осторожно притягивает его к своей груди, боясь спугнуть. Парень хрупок, парень нежен и красив, а его губы желанны. Губы, к которым Цзян Чэн припадает в нежном, совсем лёгком и даже несвойственном ему поцелуе. От мягких губ напротив будто бы веет лотосом.