Разум и материя

Поступление в университет — это, вне всяких сомнений, процесс нервный: подать документы, получить все нужные и ненужные справки, не спать ночами, мониторить списки, засыпать за столом ближе к утру, потому что уже отвык от нормального сна — теперь только так, на энергетиках, кофе и на кофе с энергетиками вперемешку. Варвара Петровна заглядывает в Колину комнату в третьем часу ночи: настольная лампа включена, тусклый жёлтый свет растекается по лежащим на столе тетрадкам, блокнотам, переливается и блестит на поверхности тихо работающего ноутбука, возле стола и вокруг стула — пустые банки всех цветов и с разными названиями. «Adrenaline», «Burn», «Monster», «Drive» — она качает головой, тихо вздыхая, и думает, что адреналин и драйв в избытке до добра не доведут. Речь, конечно, не об энергетиках. Коля так и уснул за столом, подперев щёки руками — ещё немного и точно клюнет носом вниз. Варвара Петровна неслышно подходит к нему, мягко — действительно мягко, с особой материнской нежностью — треплет по плечу, заставляя слабо встрепенуться и сонно разлепить глаза. — Который час?.. — Коля ведёт ладонью по лицу, затем упирается взглядом в открытую вкладку с сайтом вуза, тяжело вздыхает. Иногда возникает желание всё выключить, выкинуть с балкона и больше никогда не выходить ни в сеть, ни из дома — слишком, слишком много сил приходится тратить. Он уже и списки листает без прежнего энтузиазма, и в чате своего класса отписывается как-то лениво, и встречаться ни с кем не хочет, ездить куда-то. Устал. Эта усталость заставляет сомневаться в желании поступить туда, куда подал документы, в возможности поступить — в списках то и дело появляются люди с более хорошими результатами сдачи экзаменов, — в том, что ему вообще нужно это высшее образование. Ведь кому оно действительно нужно? Ставрогин не строит карьерных планов, живёт так, плывя по течению и слушая мать. Не цепляющийся за юбку, а «я не знаю, что мне делать со своей жизнью» — возможно, именно из-за неё он и стал так внимательно относиться к учёбе. Ничего больше нет — разве что редкие, пусть и затяжные, развлечения — поэтому приходится концентрироваться на том, что есть, посвящать всего себя, чтобы ни о чём больше не думать. — Двадцать минут третьего, — голос матери, Коля слышит, слегка обеспокоенный. Оно и немудрено: как тут не беспокоиться и не волноваться, когда ребёнок измотан до такой степени, что может уснуть в любом месте и в любом положении, несмотря на принятие в себя чего-то бодрящего. О том, что ребёнок перегружает себя учёбой из-за фраз из разряда «ну ты же умный мальчик», Варвара Петровна не задумывается. — Ложись ты уже спать нормально, не убежит от тебя твой институт, а здоровье ещё как. — О здоровье надо было думать перед тем, как отправлять меня в десятый класс... — зевает, прикрывая рот рукой, и как-то уж больно неловко поднимаясь со стула. От долгого сидения болит спина и ноют ноги — плюхнувшись на кровать, Коля облегчённо стонет. — Я лёг впервые за сутки... Варвара Петровна говорит что-то ещё, но вникать в её слова не выходит от слова совсем — по новой клонит в сон и противиться этому нет ни сил, ни желания. Из желаний у Коли только отоспаться за тяжёлые и нервные два года и чтобы до сентября его вообще не трогали, но на следующий день всё повторится: он усядется за ноутбук раньше, чем мать что-то спросит, по привычке пересмотрит половину видео из плейлиста «учебное» на YouTube и точно так же по привычке кучу раз обновит списки. Вместо энергетиков кофе, потому что ради энергетиков надо выходить из дома, а для этого тоже нужны силы. Ставрогин не ест уже третьи сутки; от недостатка сна у него под глазами чёрные синяки. «У меня уже нервной системы нет в принципе», — пишет в общий чат класса, получая в ответ кучу плюсов от одноклассников. Все настолько измотаны, что свыклись с вечным напряжением и перестали предпринимать попытки хоть как-то отвлечься. Всеобщее смирение со стрессом кажется чем-то очень естественным. Ставрогин не знает, правда ли он нервничает до сих пор или это просто привычка, которая не отпускает после сдачи экзаменов. Ведь нет смысла переживать: всё позади, он выжал из себя максимум сил и знаний, теперь от него ничего не зависит. А как перестать обновлять списки? Как перестать волноваться из-за очередных вопросов матери о том, на каком он месте, так ли высоки его баллы, чтобы точно пройти, правда ли, что кто-то с более высоким результатом забрал документы? Как перестать пересматривать видео-уроки, в которые залипал последние два года? Коля слишком много думает о том, «как перестать», но ответов не находит. Каждый день одно и то же. Ставрогин, говоря откровенно, не любит каникулы, в особенности летние из-за их продолжительности: занять себя решительно нечем, никаких тусовок тоже не намечается, что довольно странно — в учебное время их было предостаточно. Настолько предостаточно, что временами Коля и вовсе забывал о том, что, например, сегодня среда и ему конкретно в эту среду надо сдать реферат, написать какую-то контрольную — а по какому именно предмету, не вспомнит тем более — и сходить на дополнительные, на которых он периодически засыпает. Далеко не самый прилежный ученик, но любимец учителей и пример для подражания. Пример для подражания с облегчением вздыхает, когда видит приказ о зачислении. «Поступил», — никаких восторженных криков и особой радости. В беседе класса поздравляют, мать счастлива — всё хорошо. Можно выключить ноутбук и завалиться спать в середине дня. А на следующий день заскучать за просмотром фильма, не суметь сконцентрироваться на книге, найти погоду за окном непригодной для прогулки и снова лечь спать в середине дня. Конечно для того, чтобы проснуться ночью и несколько часов бесцельно листать ленты в социальных сетях, периодически вздыхая от скуки. И вроде бы устал, да, но так хочется, чтобы это чёртово первое сентября поторопилось и пришло побыстрее, но, увы, управлять временем Коля не может. Может только тупо пялиться в экран телефона ночью, чтобы моргнуть ровно в тот момент, когда 23:59 превратится в 00:00. Новый день. Наконец-то. И единственное разочарование — он будет тянуться так же бесконечно долго, как и предыдущий. Заблокировать телефон, отложить его в сторону, устало перевернуться на бок. Неприятно пахнет от постельного белья, которое не сменяется уже... сколько? Кажется, слишком много, чтобы проговаривать это даже в собственной голове. Ставрогин утыкается носом в наволочку и думает, думает, думает. О том, что надо бы купить второй такой же комплект постельного белья, потому что сменять нынешнее придётся на какое-то яркое и цветастое, такое, которое будет резать глаз своей пестротой; о том, что надо найти работу и переехать, чтобы жить одному, потому что — Коля не уверен, стыдно ему за это или нет — шаги матери по квартире бьют по ушам и раздражают; о том, что учиться, может, и хочется, а вот пытаться наладить контакт с одногруппниками не хочется от слова совсем. Коле не нравится, что половину ночи он может думать о какой-то ерунде и не может из-за этой ерунды заснуть. Он пересчитал все крошки на кровати — уже давно перестал есть на кухне, — все трещины на потолке, заметил новый скол на защитном стекле телефона, несколько раз поменял обои. Сначала чёрный фон, потом «Проигрыш разума перед материей» — затем осознание, что такая картина после однотонного фона слишком напрягает, — дальше статуя Люцифера на всё том же чёрном фоне и вновь возвращение к тому, с чего начал. В классе некоторые шутили, что Ставрогину просто нравится смотреть на себя каждый раз, когда он берёт телефон в руки; на самом же деле у него просто быстро пропадает интерес к чему-либо — тёмная однотонность как иллюстрация к жизни, в которой всё кажется слишком скучным. Приходится поддерживать свои интересы искусственно, каждое утро повторяя перед зеркалом, что так надо, что нужно чем-то интересоваться, что можно заставить себя испытывать какие-то эмоции, если удастся прикипеть и прирасти к тому, чем пытаешься себя занять. И каждый раз, стоя перед зеркалом, из утра в утро повторяя одно и то же, Коля всё равно сомневается: выгорание (а было ли когда-то горение?) это следствие постоянного стресса или стресс это следствие подобного внушения? Может, поступление всё же не настолько нервный процесс, как ему казалось? Может, это он сам себе надумал и поверил, потому что все так делают? Нервничают, в смысле, а не внушают. Хотя кто знает, может, он не один такой. Наверняка не один. Коля впервые за две недели открывает окно в своей комнате. Воздух на улице влажный, тяжёлый, от него кружится голова, немного подташнивает — кажется, что лучше бы и дальше не проветривал. Запах пыли и пота стал настолько привычным, что цветение растений на улице и скорый дождь вызывают отторжение. Это так странно. Так странно осознавать, что за пределами комнаты, квартиры, целого дома существует жизнь. Жизнь настоящая, а не выращенная в бетонной коробке, удобренная обшарпанной штукатуркой, не заметённой шерстью сбежавшей несколько дней назад кошки и липкими кляксами пролитого энергетика. Тем не менее, именно такая жизнь привлекает куда больше той, которая слабым ветром врывается в коробку поменьше. Относительно квартиры и дома в целом, конечно же. И хоть совет Бродского не выходить из комнаты звучит слишком хорошо, чтобы им не воспользоваться, Коля решает его ослушаться. Иосиф Александрович может осуждать и укоризненно смотреть откуда-то сверху (есть ли сверху вообще хоть что-нибудь?) — передавать возможность управления жизнью мёртвому поэту идея сомнительная. Проще на время передать матери, пока не появятся силы забрать обратно. Вот и причина ослушания — нужно восстановить эти самые силы. Помогают ли в этом прогулки, Ставрогин не знает. Но ведь и не узнает, если не попробует. На улице некомфортно. Плюются выхлопными газами проезжающие машины, неприветливо красными глазами-лампами смотрят светофоры, цветение всего вокруг воспринимается как обида со стороны природы — аллергия не даёт дышать, заставляет искать пустыри вдали от этой настоящей жизни. На пустырях Ставрогина встречают зловонные мусорки, гниющие тушки котов, голодные собаки, которые, к счастью или сожалению, не бросаются на любой движущийся объект. Коля ловит себя на мысли, что, наверное, ему абсолютно всё равно, есть ли среди этих гниющих тушек его сбежавшая кошка. Он звал её Марусей, а она шипела и кусала его пальцы. Говорят, что животные чувствуют, хороший человек или плохой, и Коле от мысли об этом неуютно. Почему животные чувствуют, а он нет? Почему животные могут показывать свои эмоции (есть ли у них эмоции?), а он нет? Почему животных любят, а его нет? Может, и нельзя так говорить, зная и понимая, что мать пытается вложить в непутёвую головушку как можно больше всего хорошего, но в хорошем нужно знать меру — Коля не думает о том, что его любят как человека, но уверен в том, что его ценят как набор достижений. Ведь Коленька, конечно, талантливый мальчик — играет на фортепиано. Коленька, конечно, не менее умный — учится на одни пятёрки. Коленька, разумеется, для окружающих тот самый сын маминой подруги, на которого хочется не ровняться, а ударить по лицу со всей силы, потому что приблизиться к нему, такому идеальному, невозможно. Коля бы и сам себе по лицу двинул, если бы мог сделать это нормально и всё так же образцово идеально, как всё остальное. Но раз не можешь, не берись, чтобы не облажаться. И плевать, что единственными свидетелями бойцовского клуба для самых необщительных, в котором есть места только для одного человека и всех, кого он себе сам придумает, окажутся облезлые собаки. Или даже они не окажутся. Ставрогину кажется, что трупы кошек куда интереснее его собственной жизни. Для собак уж точно. Радостных событий предостаточно — окончание личного ада под названием «школа», осознание, что закончились одиннадцать лет созерцания неприятных рож одноклассников, поступление в университет — а Коля сравнивает интересность собственной жизни с чем-то, что видит на помойке. Как-то грустно. Настоящая жизнь на вкус как скисший суп, который заедаешь заплесневелым хлебом, и с запахом дохлой мыши, которую убила тупая кошка, сбежавшая после того, как оставила трупик под кроватью. Настоящая жизнь вызывает тошноту, искусственная — нервозность и головную боль. Коле кажется, что Бродский был прав. В подъезде воняет мочой и перегаром — всё приятнее, чем умирать на улице из-за каких-то растений; каких конкретно, Ставрогин, к сожалению, не знает. Вдумывается в это «всё приятнее» и не может не кривиться. В какой момент это стало приятнее? А было ли когда-то наоборот? Когда ему хотелось поскорее выскочить из подъезда и бесцельно побежать в совершенное никуда. Подростковый максимализм. Со временем должно пройти, а сейчас можно вообразить себя главным страдальцем (страдает ли он?) из всех ныне живущих. Главное только держать это всё в себе, закапывать поглубже — это смахивает на что-то из «Вредных советов» Григория Остера, но он наверняка не лез так глубоко. Google про «Вредные советы» говорит: «смешные советы для непослушных детей». В жизни у Коли смешного мало. Наверное. Он так думает. Страдалец. Разочарование в настоящей жизни заставляет его снова засесть дома. Он опять моргает, когда сменяются дни, опять крошит что-то на кровать, в очередной раз забывает сменить постельное бельё и подмести полы. К босым ногам липнет кошачья шерсть — Коле всё так же плевать, вернётся ли кошка или её загрызут собаки. Добавление в беседу группы не вызывает никаких эмоций, участвовать в знакомствах и обсуждении предстоящей учёбы не хочется тоже. Но, наверное, так нужно. Все же так делают. «Добрый день». А что дальше? Снова нервы. Коля устало ведёт ладонью по лицу и не знает, что ещё можно написать. Представляться нет смысла — его имя все и так видят; расписание не спросишь — его ещё нет. Коля долго думает и решает спросить, живёт ли кто поблизости. «Чтобы на сборы не в одиночку переться».