Хозяин леса

Я дышу на закоченевшую под толстой перчаткой руку, не занятую арбалетом, нарочито медленно, плавно, чтобы олень не заметил движения в кустах, служащих мне укрытием. Животное подходит вплотную к дубу, поднимает голову и выгибает спину, облокачиваясь передними ногами на толстый ствол, срывая и поедая жёлуди и чудом выжившие остатки листьев. Сейчас, в начале декабря в этом лесу ещё есть чем вдоволь поживиться божьим тварям. Я же, стараясь как можно меньше шуметь, навожу на него арбалет. Как на зло случайно задеваю локтем сухие веточки шиповника, которые с хрустом ломаются. В зимней тишине этот хруст звучит не хуже звона колокольчика. Животное дёрнулось и повернуло голову в мою сторону, я вижу, как под шерстью ног напряглись мышцы. - "Беги, давай" - Думаю я, глядя в внимательные, чёрные глаза. Словно послушавшись мысленного приказа, олень сорвался с места, но поздно. Закоченевшим пальцем я нажимаю на крючок, отправляя в него болт. Я хотел в голову, чтобы быстро умер, но попал лишь в середину шеи. Ноги зверя подкосились, и он упал. Тонкий слой снега вокруг шеи начал алеть из-за крови, а тишина леса сменяется протяжным хрипом и чем-то вроде воя, издаваемого рогачом. Его ноги яростно бьют о снег и мёрзлую землю, будто в попытке убежать от скорой смерти, а глаза влажные и грустные, какие-то молящие. Мне не жаль его, конечно нет, я видел такое сотни раз за свою карьеру охотника. Но каждый раз чувствовать этот взгляд очень тяжко. Я выползаю из кустов и подхожу к своей жертве сзади. Достаю нож из чёрной стали, наточенный, старый добрый нож, и одним движением заканчиваю его страдания. Потом снимаю со спины мешок, и начинаю наполнять его олениной. - Прости, старина. - Говорю я, погружаясь в работу. *** - Двадцать пять, не больше! - Жирный, лысеющий хозяин лавки смотрит на меня с явным превосходством. - Но это молодой олень, дай хотя бы тридцать. - Прошу я, проводя рукой по мешку. - Двадцать пять, или катись подальше. - Неприятный, гортанный голос. - Хорошо, давай по двадцать пять. Болезненно выглядящая жена хозяина относит мясо относят сначала к весам, а потом в погреб. Мне под нос кидают пригоршню монет, которые я, тщательно пересчитав, кладу в мешочек. Убрав нажитое, я выхожу на улицу. Ветер бьёт в лицо, и приходится потуже затянуть верёвочки шапки на подбородке. С трудом смотря вперёд пробираюсь через тонкие улочки к деревянному домику, обнесённому хилым забором. Преодолеваю крыльцо, стучусь в закрытую дверь. Отворяет мать, морщинистая старушка, в глазах которой я вижу радость от моего возвращения. Провожу по остаткам седых волос, улыбаюсь, начинаю раздеваться. Краем глаза ловлю своё отражение в зеркале. Красное лицо, спутанные чёрные волосы и такая же борода, карие глаза, грубая кожа покрыта мелкими рубцами, вздутые венки на лбу. Настоящий охотник, во всей красе. - Спит? - Спрашиваю я, раздевшись до рубашки и штанов. - Нет, ждёт. Ты же знаешь. - Ответила старушка и с кряхтеньем ушла на кухню. Я же, проведя рукой по бороде, начал подниматься по старой, скрипящей от любого движения лестнице, ведущей на второй этаж. Там, за дверью с облупившейся белой краской в кровати лежала девочка, свернувшаяся калачиком и обнимающая деревянного кролика, покрытого лаком, которого два года назад я подарил ей на день рождения. У него уже нет одного уха, но Мэри никогда не засыпает без него. Я вошёл в комнату. Лишь услышав скрип двери, она подняла головку и улыбнулась мне. Спрыгнула с кровати, и не выпуская кролика из рук понеслась ко мне, обняв мои колени. Я тоже улыбнулся и сначала погладил Мэри по голове, а потом провёл пальцами по её бледной щеке. Кожа на них была грубой, словно наждачная бумага, поэтому касаться её было явно неприятно, но девчушка схватила их и прижалась, словно зверёк. - Привет, дочка. - Сказал я нежно. - Привет, папа. Как поохотился? - Звонкий, тонкий голосок в ответ. - Хорошо. Завтра я куплю тебе леденецов, и... - Отвечаю я, но меня прерывает громкий, сухой кашель дочери. - Ты выпила лекарство? - Да, выпила. - Тогда тебе пора спать. Но папа, я не хочу спать. - Ответила Мэри, глядя на меня своими большими, зелёными, совсем как у её матери глазами. - Не упрямься, Мэри. Хочешь, я спою тебе песню? Не говоря ни слова девочка подбежала к кровати и легла, накрывшись одеялом. Приготовилась слушать. Я подошёл к ней, скрестив ноги сел на пол и завёл песню о маленькой ласточке, летевшей через море. Однообразная, тягучая, но любимая дочкой песня, в конце которой она всегда засыпала. Так случилось и сейчас. Посмотрев на румяное лицо с закрытыми глазами, я снова вспомнил длинноволосую, улыбчивую девушку, которая часто являлась мне во снах последние три года. - Прости, что не смог уберечь её. - Прошептал я, пропустил через пальцы прядь волос дочки, и вышел из её комнаты, чтобы поесть и наконец уснуть на пару часов. - Она вырастет хорошей, вот увидишь. - Мама приставляет ко мне миску с супом. - Да, конечно. Я буду счастлив, если доживу до этого момента. - Мешаю овощи ложкой, параллельно отвечая. - Всё будет хорошо. Сухие губы целуют меня в затылок, и старушка шаркающей походкой уходит в свою комнату, я же спокойно съедаю суп, мою миску, и иду спать. Завтра ещё один тяжёлый день. *** Проснулся от громкого кашля Мэри, донёсшегося из соседней комнаты. Я иду на кухню, беру небольшой деревянный ящик, снимаю крышку. Серого порошка осталось всего ничего, лишь небольшая горка на дне. Этого не хватит даже на один приём. Впопыхав одевшись бегу в аптеку. Там, перебросившись парой слов с продавцом, выклядываю в руку худому мужчине в очках добытые огромным трудом монеты. Мешочек заметно пустеет, но я получаю нужное лекарство, которое незамедлительно несу домой. Серый, неоднородный порошок растворяю в стакане кипячёной воды и даю в руки Мэри. Она морщась пьёт, сдерживая желание выплюнуть ужасную на вкус жидкость. Допив отдаёт стакан мне. - Молодец. Спасибо, что выпила всё. - Нежно шепчу я, гладя девочку по голове. - Останься сегодня, папа. Пожалуйста. - Она смотрит мне в глаза и хватает рукав рубашки, словно зверёк. - Не могу, извини. Я приду вечером и принесу тебе леденцы. Договорились? Она кивает и отпускает рукав, отводя взгляд в сторону. Я снова глажу дочку по голове и ухожу. Натягиваю дугу арбалета, беру футляр с болтами, и иду в сторону леса. Мне обещали щедрое вознаграждение, если удастся добыть лисью шкуру. Пробираясь через плотно стоящие деревья и сугробы уже минут двадцать начинаю уже в который раз проговаривать список известных мне матерных слов. Уже не чувствую пальцев на ногах, а волосы на бороде покрылись инеем. В голове всё громче звенит идея вернутся, но желание заработать сильнее. На секунду глаза ловят серый след в воздухе. Зверь. Я бегу вперёд, надеясь догнать, бегу несколько минут без передышки, но мои глаза слепит зелёный свет. Оглядываюсь, и замечаю, что деревья вокруг меня светятся зелёным. И снег, и земля, всё вокруг светится. Быстро поднимаю руки к лицу, и громко кричу, ведь и я тоже начинаю светится сквозь кожу, и даже одежда наполняется этим сиянием. Я отступаю на несколько шагов назад, и проваливаюсь. Земля и снег исчезают в зелёных искрах, всё застилает свет, и я падаю спиной вниз куда-то в глубину земли. Странные, шепчущие голоса звенят в голове. Теперь всё моё поле зрения занимает одно лишь сияние. Оно полностью обволакивает меня, и я чувствую, как моё тело меняется. Что-то твёрдое рвёт мою одежду, а руки и ноги неестественно изгибаются. Я хочу кричать, но не могу издать даже писка, тело не слушается. В конце концов я просто закрываю глаза. *** - Кх. Кхкх. Я наконец прихожу в себя. В голове туман, всё плывёт, словно от похмелья. С трудом поднимаюсь и оглядываюсь по сторонам. Странно, сейчас я могу смотреть намного шире, чем раньше. Я стою на той же поляне, на которой случилась вся та чертовщина. Только света больше нет. Может, мне всё это почудилось? Ладно, уже светает, пора домой. Пытаясь найти арбалет смотрю вниз, и вновь кричу. Мои ноги потеряли форму, став подобием лап с тремя когтями. Вместо кожи твёрдая чешуя. Руки, мои руки также превратились в когтистые отростки. Сзади что-то ударило о землю. Это...хвост. Хвост как у какой-то рептилии. Я кричу, но не чувствую слюны, рот сухой. Язык длинный, вываливается из полной острых зубов пасти. Даже плакать не получается, глаза стали похожими на змеиные, в них просто нет век. В отчаянии я разрываю чешуйчатую грудь когтями, но из неё льётся зелёная кровь. А рана исчезает за секунду. Падаю на землю, схватившись за голову. Волосы стали твёрдыми и очень длинными, как прутья. - Мэ...ри. Мэ...ри. - С трудом выговариваю я. Бегу, бегу что есть мочи на четвереньках, так быстро, как только могу. По деревьям, крышам домов, телегам, не обращая внимания на в разы возросшую ловкость и силу. Несколько раз меня заметили люди, но, похоже, сами не поняли что увидели. Добравшись до своего дома привычно стучусь в дверь, но та после первого касания слетает с петель. Ворвавшись в дом, не давая себе отсчёта о том, что я делаю, поднимаюсь в комнату Мэри. Она, вскидывает головку и спросоня спрашивает: - Папа? - Да. - Пытаюсь ответить я, но из пасти вылетает лишь рычание. Девочка вскрикивает и смотрит на меня влажными, полными ужаса глазами. Я подошёл к ней, и хотел было погладить по волосам, но она отпрянула, бросившись на другую сторону кровати. И заплакала. В её на мгновение освещённых мяслянной лампой глазах, полных слёз, я увидел чудовище. Голые острые зубы без губ, большие глаза с вертикальными зрачками, и чёрные, спутанные, длинные и грязные волосы, которые топорщатся словно иглы. На лице не было красок, кожа серая, и покрыта мелкими углублениями. Нет, это не могу быть я. Я же человек. Человек. - Мэрри. Мэрри. - Рычу я её имя, протягивая когтистую руку. - Нет! Уйди, уйди, пожалуйста! - Лицо дочери мокрое от слёз, а в глазах ужас и...мольба. Я уже видел эту мольбу. Много раз. Олени, лисы, кабаны, все они смотрели так. А потом я убивал. Прекращал их страдания на вечно. - Мэрри. Три когтя пронзили живот девочки. На её лице застыло выражение невероятной боли и страха. Я опустил руку, и маленькое тело сползло на пол. Увидев это, я закричал. Ступеньки скрипнули, и в дверях показалась старушка в ночной рубашке. Увидев меня и труп Мэри она открыла рот, но не произнесла ни звука, упав навзничь. Обойдя её тело, я посмотрел в стеклянные глаза матери, откинув когтем седую прядь волос. "Этот человек был кем-то важным для меня? Мама, да? " - Крутилось в голове. "Не важно. Здесь мне не место. Нужно домой, домой. Туда, где нет людей. В лес." Покинув дом, я бежал по знакомым улицам словно зверь, хотя нет, не словно. Уже наступило утро, и на пути встречались люди. Почти все сразу убегали, но некоторые особо назойливые были разорваны на месте. Кровь и внутренности окрасили несколько стен в красный. Жирный хозяин лавки, имя которого я уже забыл шёл прямо поперёк меня, из-за чего лишился головы. Наверно, жена будет по нему плакать, но это не имеет значения. Вернувшись в лес, я взошёл на небольшой холм и лёг, расставив руки в стороны. "Как же я устал" - Подумал я, прикрыв лапой змеиные глаза. - Мы приветствуем хозяина леса. Раздался тонкий голос. Я встрепенулся и посмотрел туда, откуда он шёл. Множество фигур стояло посреди поляны и смотрели на меня. Звери, странные, крылатые существа, сантиметров тридцать ростом, вытянутые, мертвенно-бледные люди с длинными, высовывающимися из под губ клыками, и другие. Все они склонили головы в знак почтения. Поймав глазом луч солнца, пробравшийся сквозь крону дуба, я подумал про себя: "Я...хозяин леса."