Подруга

— Я пропустила момент, когда ты из пай-девочки превратилась в это, — едва улыбается Рейчел, опираясь ладонями о холодную крышу. Дым от сигареты развеялся в пустоте пространства ночного (скорее уже утреннего) города, а в груди разливалась уже не тяжесть бытия, а нежное красное небо, проходящее между ребер и покалывающее в кончиках пальцев. Прямо под кожей. Иногда это становилось даже обжигающим. — Серьезно? Ну, например, первое марта тысяча девятьсот девяносто пятого. Когда я волосы отрезала, — пожала плечами в ответ Элли, выдыхая сигаретный дым, чувствуя горечь в горле, то ли от теплоты недосказанного, то ли от табака. В любом случае, не очень приятно. Если честно, первое марта девяносто пятого в самом деле великое событие. Слишком взбесившаяся Элли, ее мама, отовсюду кричащая про «день весны и женственности», ножницы и волосы до пояса — химозная смесь. Зато протест показала. Мол, смотри, мам, я могу ходить с волосами не до задницы и у меня даже пизда не отвалилась, вот что ты на это скажешь? На самом деле, она не сказала особо ничего, просто пизданула пару раз, конечно, знатно, но зато Протест есть. Именно с большой буквы. О, как. Сигареты сначала казались мерзкими и невкусными, а сейчас без них уже не видится собственное утро. Вот так, пофлиртовала с бесящим пацаном из магазина, и все легальное и не очень — твоё, за обещание позволить залезть под юбку этим вечером. У пацана, кстати, волосы русые, кудрявые, и похож он на стереотипного идиота из восьмидесятых, короче, совсем не во вкусе Каспбрак (в ее вкусе были скорее очкастые и высокие. И кудрявые, и глупые немного. Рейчел, в общем), но что не поделаешь, ради единственной радости на злобу дня. Кроме, конечно, глупой подруги, которая давно уже и не подруга. — Тогда ты ещё помилей была. Щас вообще на бомжиху похожа. — Иди в пизду, идиотка. Конечно, как же без взаимного обсера друг друга. На этом же и строится вся дружба. На самом деле, Рейчел не считала подругу «похожую на бомжиху». По ее мнению, Элс была довольно привлекательной. Ладно, чего уж тут скрывать. Ахуенно привлекательной. Хоть и Тозиер всегда уверяла себя, что любит девушку не за внешность, а за, так сказать, душу, признаться себе в том, что мастурбировать глубокой ночью в собственной на «душу» было какой-то провальной идеей, все же пришлось. У Элли была тоненькая, слегка вытянутая форма лица, почти вся рассыпанная хаотичными веснушками, которых весной и летом накапливалось больше всего. Нос был курносый, аккуратненький, и тоже покрыт сентиментальными веснушками, которые хотелось сосчитать (желательно, губами). Губы были тоненькие-тоненькие, но это не мешало залипать на них, когда они аккуратно сжимают сигарету и выдыхают терпкий дым, не мешало смотреть на них на фотографиях часами и мечтать уже о том, чтобы они оказались где-то на твоём лице или ниже. Глаза были огромные, почти как у Бемби, покрытые длиннущими ресницами, которым, наверное, завидовала вся женская часть школы, а брови — густые и немного беспорядочные — могли олицетворить любую эмоцию на лице девушки. Рейч считала ее ангелом, спустившимся с небес. Курящим дешевые сигареты и ходящем в паленом оверсайзе. — Я ахуенная, — уверенно заявила Элс, поправляя упавшую на лицо прядь волос. Они доходили уже до изгиба шеи, несмотря на то, что стриглась девушка уже где-то месяц назад. Похожа на ту малолетку из поганого фильма про нариков, который они смотрели вместе. Мерзотный, пиздец. Элли понравился, — Если бы я была пацаном, я бы сама с собой замутила. — Я бы тоже с тобой замутила, если бы ты была пацаном. О да, ляпнула хуйню. Как без этого. С наступлением пятнадцатилетия (и полового созревания), когда не пялиться на сиськи и не краснеть по любому поводу стало уже невозможно физически, Рейчел часто делала что-то подобное. Ну, а хули. Лучшие подруги же часто так говорят? В плане, твой лучший друг — это же буквально твоя родственная душа, вы идеально подходите друг другу. Естественно, ты бы начал встречаться с ним, если бы он был противоположного пола. Ведь так? — И что же тебе мешает? — задумчиво спросила Каспбрак, переводя взгляд на подругу и прижимая сигарету к губам вновь. Рейчел нехотя перевела взгляд на Элли. Ну как, нехотя. Как раз таки слишком уж хотя. — Я не лесбиянка. Каспбрак хохотнула и прижалась к девушке чуть ближе, укладывая щеку на ее плече и опуская взгляд вниз. Надо же. Услышать это от девушки, которая нравилась — это, конечно, немного больно. Под кожей опять разорвалось красное небо, только уже у обеих. И оно не приятно щекотало, а обжигало адским пламенем, заставляя хрипеть и задыхаться. — Ясно. — Ясно. Хрипеть и задыхаться.