За дверью.

Хороший прохладный вечер, солнце ещё не успело зайти на горизонт. На улице щебетали чудные птички, напевая свою мелодию. Лишь Маяковский мрачно сидел на кухне. Кажется, Лиля сказала ему сидеть именно там, а вскоре скрылась за дверью вместе со своим мужем. Маяковский довольно сильно любил свою гражданскую жену, пусть она и относилась к нему с неким отторжением, это почти не мешало, лишь иногда задевало мужчину. Кажется, Володя всё понял не сразу, он догадывался о чём-то, но старательно пытался не думать о плохом. Он достал из кармана последнюю папиросу и встал у приоткрытого окна, уже пуская сигаретный дым, что успокаивало и заставляло думать о более хорошем. Наслаждаясь таким моментом и докурив папиросу, мужчина услышал странные звуки. Нечто похожее на стоны? Шум скрипучей кровати, что даже становилось противно от её звука и совершенно раздражающе. Володя подошёл к двери и прислушался, уже начиная злиться, что отражалось на его гримасе. — Лиля! Чем Вы там занимаетесь?! — даже волнительно спросил Владимир, уже зная ответ. — Не твоего ума дела! — женщина ответила даже с ноткой сарказма и усмешки. Маяковский же начал стучаться, а вскоре и пытаться открыть дверь, что была крепко закрыта на замок. Тот истерил, рвался, просил впустить его, может даже составить им компанию, но в ответ лишь слышался надменный смех из-за двери, типичная усмешка, что ни с чем не спутаешь. Пытаясь вновь ворваться внутрь, уже через десять минут Маяковский смирился с таким ходом событий и последний раз стукнул по двери, уже со всей злости, что та кажется чуть не слетела с петель. Такой красивый мужчина, а его так бесцеремонно отливают, и так жестоко. Неужели Брик хотела так избавиться от Маяковского? Наверное, но вместо этого тот вновь засел на кухне, принявшись ждать, когда две пташки закончат своё дело и выйдут наконец наружу. Задумчиво присев за табурет у окна, он взял две папиросы вместо одной и поднёс уже зажённую спичку к концу сигары, глядя вдаль открытого окна, даже чуть приподнялся и высунул голову в открытое окошко, чтобы подышать свежим воздухом и не слышать больше того ужасного шума, что заставлял ревновать Володю. На немного уйдя в себя, тот не сразу заметил кричащего в его сторону Есенина. — Хэй, балалаечник! — окрикнул мужчину внезапно появившийся Сергей несколько раз. Это заставило выйти из своих мыслей курящего папиросу поэта и обратить своё внимание вниз. — Такую букашку как ты, даже отсюда не видно, уходи. — разговаривать почти не было никакого настроения, да и по пошатывающейся походке Сергея было понятно, что тот пьян, и диалог из-за этого совсем вести не хотелось. — Что, даже не поздороваешься? А я к тебе как раз шёл! Ты подожди, я сейчас буду. Маяковский совсем не желал кого-то видеть, а слова Серёжи его очень насторожили, но к сожалению на крики «Нет, не надо ко мне заходить, чёртова глыба!» тот ничего не услышал и давно исчез из виду. Пройдя в коридор и слыша уже вместо стонов чьи-то шаги по ступенькам за входной дверью, Володя быстро обулся, открыл входную дверь, за которой уже стоял Есенин. — Чёрт, не успел... Припёрся всё-таки.— произнёс вслух Маяковский, недовольно смотря на Есенина за порогом. Чуть подвыпивший поэт не стал ничего отвечать и лишь улыбнулся, после крепко-крепко обнимая Маяковского, на что тот отреагировал с презрением и пытался оттолкнуть от себя парня, но он кажется крепко вжался прямо в грудь, заставляя задержать дыхание. — Пошли~и прогуляемся~я, Володь. — произнёс Сергей недовольному товарищу. Обычно тот ненавидел этого «глупого» футуриста и вечно пытался как-то задеть, но кажется в пьяном состоянии он был намного дружелюбнее и добрее. Есенин чуть оттягивал к себе Владимира, отходя назад, а тот пытался сопротивляться, но вылезти из рук пьяницы не представлялось возможным, даже с таким маленьким ростом и тощими ручками Есенина. Видимо, в алкогольном опьянении его сила резко увеличивалась, поэтому дальше Володя сопротивляться не стал и подумал, что может это даже к лучшему. Еле закрыв за собой дверь, Маяковский даже расслабился и совсем чуть улыбнулся, тяжело вздыхая. Есенин наконец ослабил хватку, и те спустились вниз по ступенькам, а выйдя на улицу, Серёжа даже чуть грубо поцеловал Владимира в щёку, что заставило того немного сощуриться, ибо Володя не привык получать нежности от парней, тем более пьяных, но не стал отказывать и противодействовать этому. — Пусть делает, что хочет уж, — с этими мыслями футурист вновь вздохнул и ушёл прогуляться вместе с Есениным. С ним хотя бы не чувствовалось так плохо, как вместе жить дома с той, что тебя презирает, даже кажется больше, чем Сергей.