***
Дазай отвернулся от окна и с поощрением взглянул на вошедшую в кабинет Эйми. Та была равнодушна, недовольна и явно не скрывала этого: её раздражало всё в этом человеке — от плаща, ярко-красного шарфа и повязок, до голоса и жестокого нрава. Он собрал в себе всё, что можно было презирать. — Здравствуй, дорогая! — улыбнулся Дазай и приветливо махнул рукой. — Какими судьбами? Та сжала зубы от злости и хлопнула дверью. — О, так хочешь поговорить со мной наедине? Да ещё и чтобы никто не слышал? — Довольно, Дазай! — воскликнула Эйми и быстро подошла к нему; посмотрела на ненавистное лицо поближе — на жуткий взгляд, зверскую ухмылку, означающую превосходство — и невольно отшатнулась. А так хотелось ударить, избить до смерти, чтобы не мешался под ногами! Но нельзя: сейчас ей нужно было умолять, просить о пощаде. Не для себя — для тех, чьи жизни стоили больше собственной. — Как думаешь, как долго я продержусь до того, как раскрошусь окончательно? На её глазах редко появлялись слёзы — и даже сейчас она с трудом, но не позволяла себе проявлять слабость. Пусть растопчет, пусть поглотит и не оставит памяти о ней! Но… — Я прошу тебя, Дазай, — она подняла голову и нервно накрутила прядь волос на палец. — Играй со мной. Убей меня. — Но не Гин? Не Озаки-сан? И не Чую, верно? — спокойно спросил тот. Эйми словно током ударило. — Ты собрался… — Собирался. Дазай снова говорил загадками, но Эйми, словно чувствуя и понимая его мысли, поражённо кивнула головой: убить босса, убить ближайших к нему людей — и выставить виноватой ту, которая искренне старалась это предотвратить. И пусть все обо всём догадывались, пусть всё было по законам преступного мира… Происходящее было неправильным. Но исправить его не представлялось возможным. — Не бегай от меня, милая, — Дазай, наклонившись, поднёс руку к её щеке; его губы расплылись в улыбке, стоило на лице Эйми появиться узнаваемой маске страха. Он наслаждался контролем — и, без сомнения, сделал бы всё, лишь бы продлить эти ощущения тотальной власти. Эйми, застыв на мгновение, отпрянула. — Я прошу тебя. Дазай, увидев, как быстро она бросилась к двери, лишь расстроенно пожал плечами. — Ты допускаешь смешные ошибки. — Я люблю его, — тихо ответила Эйми, остановившись на пороге, но так и не оглянувшись. — Ты любишь его сильнее, чем меня? Вопрос эхом отразился от пустых стен. Дверь снова захлопнулась.***
Гин определённо воспряла духом, увидев наставницу в почти что полном здравии. — Ямада-сан, вам лучше? — тут же поинтересовалась она, смущённо сжимая руки. Наверное, эта девочка — одна из немногих, кому не чужда забота о других, подумалось Эйми и незаметно покачала головой. — Всё в порядке. Она специально заводила разговор в тупик — и специально неожиданно продолжила: — Ты умница. Спасибо тебе. Гин опешила. А Эйми закусила губу, чуть не продолжив говорить. — Всё благодаря вам, Ямада-сан! — Не отрицай и своих заслуг. Никогда. — Но… Это ведь и правда вы мне помогли, — Гин запнулась на полуслове и от волнения опустила взгляд. — Выжить здесь. Если бы не ваши методы, меня бы просто убили. — Скажу честно: если бы не мои методы, я тоже давным-давно была бы мертва, — горько усмехнулась Эйми. — Я очень вас уважаю, Ямада-сан… И брат. Брат тоже вами восхищается! Если бы мы только могли вам чем-то помочь. В голосе девочки слышалось сожаление — сожаление о собственном безвыходном положении. Весь мир, кажется, против неё. Против них с наставницей. — Рюноске… Он бы тоже очень хотел защитить вас. «Защитить меня? Это даже не смешно. Пацан спасает живой труп от того, по чьей вине живой стал трупом. Владимиру расскажу — обхохочется». — Вы никогда ничего не рассказывали, — она опустила голову и вздохнула. — Почему Дазай-сан такой? — Кто знает, — Эйми пожала плечами. — У меня с ним личные счёты. Про других судить я не берусь. Гин сжала губы. А Эйми впервые за долгое время присела. — А Рюноске? — почти обижено протянула Акутагава. — Он так старается, из кожи вон лезет, чтобы Дазай-сан хотя бы раз похвалил его, но всё без толку! «Расходный материал», — подумала Гин. Что она, что он — всего лишь пешки в незаметной смертельной игре. — Правда? — неискренне удивилась Эйми, словно найдя подтверждение какой-то своей гипотезе в этих словах. — Это жестоко. — Да… — только и смогла прошептать застывшая на месте Гин. — Знаешь, что? Позови-ка брата сюда, если он свободен, — тут же ответила Эйми, даже не смотря на неё. Секунда — и Гин, не задавая лишних вопросов, пулей вылетела из кабинета. Она быстро привела упирающегося и явно чем-то недовольного Рюноске — вернее, чуть ли не притащила за плащ, даже не стараясь объяснить, в чём дело. Гин с гордостью в глазах смотрела то на вмиг смутившегося брата, то на Эйми, и будто чего-то ждала. Ждала не для себя. Удивительный ребёнок. — Выйди, Гин. У нас разговор. И она, пусть и недовольно, но повиновалась. Эйми улыбнулась и, повторяя жест Коё, прикрыла рукой лицо, так они обе прятали слабый, но самый искренний смех. — Садись. Акутагава молча напротив Эйми и внимательно осмотрел её. Она будто бы изменилась за ночь и из мафиози превратилась в обыного человека — Эйми Ямада смотрела на него так тепло, что Рюноске не смог найти этому сколь-нибудь разумное объяснение. — Рюноске, — неожиданно обратилась к нему Эйми — не как наставница, а будто старая знакомая, — что для тебя важнее: безопасность сестры или признание… Дазая? Тот замер, не в силах вымолвить и слова. О, как бы сильно он не хотел, чтобы приходилось выбирать! Но Эйми завела разговор не просто так — она смотрела на него внимательно, словно ожидая ответа, от которого будет зависеть чья-то жизнь. Её. Его. Или жизнь стоящей за дверью Гин. — Безусловно, сестра, — наконец ответил он. — Было бы, над чем думать. Эйми едва заметно усмехнулась. — Ты и вправду… Хороший мальчик. И один из самых удивительных людей, которых я когда-либо встречала. Не в обиду будет сказано, но ты совсем не похож на Дазая. — Так и есть, — признался Рюноске. — Я намного слабее его. — Дело не в этом, — Эйми пожала плечами и еле слышно вздохнула. — Впрочем… Я хотела напомнить тебе кое-что: постарайся защищать сестру. Кто бы что ни говорил и не делал, хорошо? — Рюноске кивнул, всё ещё не понимая, к чему она ведёт, и Эйми продолжила: — Гин чистая душа, светлая. Преданная… Она создана совсем не для того мира, в котором живёт. — А как же вы, Ямада-сан? — Что я, что ты, — улыбнулась она, — мы оба привыкли. Смирились. А она не такая. Ты, Рюноске, человека лучше, чем она, не найдёшь. И ни одна живая душа не будет так тебя любить. Минута пролетела слишком, слишком быстро. И дети выросли точно так же быстро. Она улыбнулась ему и протянула руку. — Теперь моё слово ничего не значит, Рю, — она замолчала, задумавшись, что произнесла именно «Рю», а не иначе. — Я должна была признать тебя намного раньше, пусть это ничего и не меняет. Рюноске рассеяно переводил взгляд с руки девушки на её спокойное лицо. Слишком много всего странного и непонятного ему произошло в последнее время. Это злило и очень раздражало. Но он самозабвенно, чуть не захлебнувшись в непривычном ощущении, протянул руку в ответ. Коснувшись пальцев Ямады, он еле заметно и невольно вздрогнул — не ожидал, что её руки могут быть такими тёплыми. Такой тёплой по отношению к ним, беспризорным детям, не должна была быть и сама Ямада Эйми. — Вам можно чем-то помочь? — тихо спросил Акутагава, понимая ситуацию гораздо лучше, чем его сестра. — Не говори сестре.***
Эйми тяжело выдохнула и повернулась к окну, оставляя открытую книгу на коленях. Сюжет не захватывал, потому что каждый день её собственной жизни походил на истории из этих чёртовых книг. Чувство того, что новые приключения не заставят себя долго ждать, не покидало последние пару дней, с того момента, как Руйко стала возвращаться от Набокова без новостей. Способность как-то слишком неуверенно отозвалась слабым всплеском где-то в районе груди, и Эйми поморщилась. Пока хозяин Исчадия ада сбит с толку, способность будет ослаблена. «Этого, видимо, и добиваются». — Ямада-сан, снова! Эйми отложила книжку в сторону и хмыкнула невозмутимому Осборну. Кажется, они оба уже смирились с новой реальностью, спокойствия в которой не будет. — Это Изабель. Она тяжело выдохнула и поднялась с кровати, чувствуя лёгкое головокружение — всё-таки не отошла пока. — Готовься.***
— Приветик! Жерар дёрнулся от знакомых интонаций и резко обернулся. — Владимир Набоков! — получилось даже не раздраженно, а зло. — Ты здесь что забыл? — Кажется, Жерар, однажды мы с тобой уже ссорились. Давай не будем повторяться. Набоков сделал шаг вперёд, Жерар — назад. Первый улыбнулся и скользнул взглядом по винтовке, одобряя, что в итоге великий и могучий Изабель решил не выпендриваться, пока тот, сдерживая накипающую ярость от встречи, хмурился. — Зачем же ты поднял весь этот переполох: обидел мою девочку, чуть не убил её пару раз. И что же с этим делать? — Не считаю должным отвечать на вопросы такого человека, как ты, Владимир, — парировал Жерар, спрятав руки в карманы и довольно ухмыльнувшись. — Сам ведь знаешь об этом, так на что надеешься? Око за око, подумал было Набоков. — А я не считал должным явиться на переговоры с человеком, носящем такое странное имя, — самодовольно улыбнулся он. — Лаказ Жерар, только подумать! Такого диковинного прозвища я ещё ни разу не слышал. Скажи, родители постарались или сам придумал? — Ты неисправимый идиот, Владимир. — Рад стараться! — он театрально поклонился, довольствуясь чужим удивлением. Плевать на насмешки и публику: сейчас главное — спасти Эйми. Даже у такого гнусного человека, как Жерар. — Закончим клоунаду. Учти, — резко заговорил тот, отодвигая на второй план собственное недовольство, — я ведь знаю, что ты пришёл сюда лишь для того, чтобы потешить собственное эго. Набоков равнодушно пожал плечами: высказывание в свой адрес его не впечатлило. — Тебя не интересует будущее Йокогамы или той же Портовой мафии, с которой идёт конфликт, — продолжал Жерар, внимательно смотря на собеседника: тот выглядел довольно непринужденно и расслабленно, изредка постукивал ногой по полу — скорее по привычке, нежели от нервов. — В то, что ты стараешься ради кого-то, я в жизни не поверю. Так в чём дело? — без предисловий задал вопрос он. — В чём твой интерес, Владимир? — И чем ты можешь мне помочь, да? — игриво подмигнул Набоков, чем тут же привёл Жерара в бешенство. Русский подлец! — Я не говорил такого. Уж кому, а тебе я помогать не собираюсь! — А кому собираешься? — наконец спросил Набоков. — И ради кого, в целом, делаешь всё это? Террор. Убийства. Обман. Список преступлений — не благородных и не во имя защиты. Так зачем же? Что Мимик, что Портовая мафия — одного поля ягоды и, как ни крути, безликие вершители зла. — Ради людей, — ничуть не смутившись, сказал Жерар. Набоков впал в ступор. — Каких людей? Ты в своём уме? — Ради тех, кому я служу, дубина. Ради их целей. Тебе не кажется, — заговорчески прошептал Жерар, — что лучше творить зло ради кого-то, чем быть простым эгоистом? Учитывая также и то, что зло — понятие относительное… Как и добро, как и время, как и сама жизнь. Набоков знал об этом — знал, видел и никак не мог на это повлиять. — Не считаю, — возразил он. — Я эгоист, по-твоему? — А кто ж ещё? — Пускай. Тогда я ещё и человек, сам несущий ответственность за свои поступки. И за зло — в том числе. — Если бы это было так, ты бы здесь не стоял. Счёт впервые явно был не в его пользу. Жерар попал в точку и понял это — по затянувшемуся молчанию, по судорожному поиску ответа. Если бы всё было хорошо, Эйми Ямада не находилась бы в смертельной опасности. Если бы всё было хорошо… Наверное, они бы никогда и не встретились.***
Шум на улице Акутагаве был неприятен. Он в очередной раз поморщился, протыкая ещё нескольких людей Расёмоном. — Мусор. Он не понимал, зачем же такие слабые и абсолютно безнадёжные группировки, организации (как там они ещё себя называли?) нападали на Портовую мафию. Ведь, как Рюноске всегда казалось, было вполне очевидно, кто из них окажется сильнейшим. Некоторые говорили, что это отчаянье. Акутагава согласен не был. Он знал, что это такое, и знал, что даже у отчаянья есть пределы. Кто-то считал, что все эти люди — борцы за справедливость, которые просто медленно делают Мафию слабее. На такие заявления даже пальцем у виска крутить не хотелось — большего бреда в жизни слышать не приходилось. В общем, работники Мафии говорили очень многое, и со временем приходила лишь привычка не слушать. Однако, высшие кадры так спокойно относится к происходящему не желали. Босс хмурился, Накахара злился, Ямада качала головой. Пыль поднималась всё выше, а Акутагаве всё больше казалось, что дело нынче непростое. — Командир велел срочно попасть в здание! Акутагава снова остановил несколько пуль прямо возле лица и пронзил очередного военного, поднимая его труп над полем боя и отбрасывая куда-то далеко. — В здание им надо попасть, ага. Чего вы там не видели? — Знаешь, Рю, Ямаду-сан опять убить пытались. Зачем она им? Разве не проще избавится от Дазай-сана? — Опять-опять. Что ты, Гин, понимаешь? При тебе её убить пытались? Гин хмурилась и спрашивала тихо-тихо: — То есть ты не веришь? К чему сейчас вспомнился этот разговор, Рюноске не понимал. «Одно на уме…» — Чёрт! Ямада-сан! Акутагава сорвался с места и почти побежал к запасному входу. «Как я мог не догадаться?!»***
— Оружие есть? — Эйми настойчиво осматривала каждый открытый ящик и старалась при этом не стоять напротив окна. То, что Изабель своего шанса не упустит ей было понятно с самого начала. — Есть. Важнее, сколько можно использовать, — Осборн по привычке попытался пожать плечами, но тут же тихо зашипел — получить столько переломов за раз мало кому удавалось. — Вы боитесь Изабель, Ямада-сан? — Осборн широко улыбнулся. — Я даже лица его не увидел, а оказался с шестью переломами на двух-то руках. Математика несложная. — Не смеши меня. Я бы поступала так же. Эйми выдохнула и снова пожалела, что Руйко улетела к Набокову и до сих пор не вернулась. Она сейчас бы могла ой как помочь. — Сколько у тебя патронов? — Семь штук помимо магазина в пистолете. Эйми прикрыла глаза и вытащила из заднего кармана свой старый добрый Glock 17. — Кистями двигать можешь? Осборн кивнул и улыбнулся, снимая с шеи бинты, поддерживающие руки. — Кажется, я понимаю.***
Акутагава ещё издалека заметил двоих, что стояли посреди коридора и, озираясь по сторонам, о чём-то тихо перешёптывались. В больничном крыле было пусто — уж кому, как ни ему, было об этом знать! Люди на этажах замолкли — всё здание замерло, и жизнь в нём приостановилась. Посторонних здесь быть не должно. Он, не мешкая ни секунды, подошёл ближе и, ощутив на себе внимательные, оценивающие взгляды, почти сразу всё понял. Однако, незнакомцы не спешили ни скрываться, ни как-то реагировать. Кажется, не понимали, где им искать тех, кто в ответе за дела Портовой мафии. — Ни с места! — бойко приказал он, словно и не своим голосом. — К Ямаде-сан только через мой труп! Тут же раздался выстрел — и Акутагава в страхе обернулся: резкий, мерзкий звук донёсся, кажется, из палаты Эйми. Не теряя ни секунды, он рванул туда, потеряв из виду уже мёртвых незнакомцев. Он решительно открыл дверь, мало представляя, какую картинку ему предстоит застать. Эйми шумно выдохнула и на несколько секунд замерла, повернув голову в сторону окна, будто прислушиваясь, будто пытаясь в этом шуме уловить что-то очень важное. — Ляг здесь! — приказ. Акутагава больше не видит в ней того человека, что буквально пару часов назад признавала его силу и просила беречь Гин. Может это в них дело? Эйми почти насильно усадила Осборна на придвинутую к стене койку и стала быстро что-то говорить. Он только кивал. Акутагава наблюдал и сам не знал, почему сейчас оставался на месте, почему смотрел за Эйми и за тем как она озирается по сторонам. Почему ощущал, будто что-то происходит не так, как должно. В окно постучали, и Акутагава, к своему удивлению, увидел Руйко, которая отчаянно скреблась о раму и стучала клювом в стекло. — Ямада-сан, там… — Впусти! — почти огрызается, затягивая на плече Осборна бинт — она же предупреждала, что каждое окно сейчас может стать величайшей опасностью. А этот придурок будто специально их перекрывал. — Только осторожно. Снайпер, возможно, всё ещё жив. Акутагава хмыкнул и молча впустил сову, вглядываясь в каждый сантиметр высотки напротив. Откуда могли стрелять — не ясно, понятно лишь то, что работал профессионал. Руйко времени не теряла, пулей пронеслась по комнате и на всей скорости приземлилась на плечо хозяйки, продолжая бить крыльями. Эйми фыркнула — видимо когти Руйко дали о себе знать. Буквально на автомате сорвала с лапы белую записку и остановилась. Так резко, что после двухминутной суеты это было даже слишком странно. Рюноске хорошо заметил как поползла по губам недобрая усмешка, но почему-то даже моргнуть не успел, как Ямада оказалась рядом и пихнула в руку записку. — Найди Озаки-сан. Она поймёт. И точно так же быстро она исчезла из кабинета, оставляя за собой чувство обведённого вокруг пальца ребёнка. Акутагава нахмурился и посмотрел на Осборна. Тот улыбнулся, откинувшись на спинку и громко заявил: — Спектакль продолжается!***
— Прекрасно-прекрасно. Набоков вытащил из винтовки последний патрон и зачем-то сбросил его вниз, наблюдая за тем, как он быстро исчезает из поля зрения. — Ты знал, Жерар, что я сильнее. И чего же ожидал? Бесполезная теперь винтовка отлетела к полулежащему на полу Лаказу. А Набоков слишком самоуверенно повернулся спиной к окну и засунул руки в карманы. — Я же просил тебя не стрелять. А ты выстрелил. Нехорошо же. Парень кашлянул кровью и вытер рот тыльной стороной ладони. — Я всё равно скоро умру. Может всё же скажешь зачем тебе это нужно? Владимир ухмыльнулся и сделал несколько шагов навстречу Жерару. — Знаешь, ты всегда говорил, что жить стоит только ради других людей. Дорогих, близких — это не важно. Я понял, что был не прав. Есть люди, ради которых жить стоит. Парень с пола точно так же улыбнулся и тихо спросил: — То есть ты хочешь сказать, что из-за девчонки вдруг стал добрым и благородным? Не поверю. — Правильно сделаешь. Я не изменился, изменилось моё мировоззрение. И теперь оно допускает существование таких, как ты. — Ну что ж, пожалуй, это не так плохо. Глаза его медленно закрылись, и Набоков без всякого чувства удовлетворения заметил, что Жерар не дышит. Кровь продолжала хлестать из раны в боку. — Упокойся с миром, Изабель. В окно влетела сова и аккуратно села на плечо. Владимир какое-то время простоял над трупом, хмуря брови и почему-то тяжело дыша. Он не жалел, просто впервые сталкивался с чем-то подобным. Он впервые убивал, зная, что человек в чём-то, но прав. — Ну что ж, Руйко. Мне пора за кулисы. Думаю, твоя хозяйка с удовольствием сменит меня. Быть зрителем этой трагикомедии всё же куда интереснее. Маленькая белая бумажка лёгким движением прикрепилась к лапе совы, а та, будто бы сразу понимая, что ничего другого ей не светит, выпорхнула в окно, искать хозяйку. — Ну, как-то так.***
Дорога вверх не казалась такой мучительной, как раньше. Эйми подумалось, что так легко ей было только когда Мори-сан был боссом, тогда она спокойно поднималась на верхние этажи и не боялась вообще ничего. Сейчас в кабинете сидел Дазай. Тот Дазай, которого она не знала, которого боялась, которого не понимала. Эйми не признала его своим боссом. Наверное, не признала… Или только хочет, чтобы так казалось? Дверь открылась тихо, и Эйми почему-то пожалела, что не постучалась. Тут же одёрнула себя — стучаться только к нему значит показывать страх, значит предавать Мори-сана. Хотя, куда уж сильнее? — Я уже думал, что не войдешь. Эйми поморщилась, плохо понимая откуда он знает. — Зачем ты пришла? Поклон вышел натянутым, неловким, непривычным и, наверное, даже неуместным. — Вы поможете? — С чего бы? — Всё-таки вы босс Портовой мафии, а Йокогама ваш город. Не должны ли вы защищать её? — голос не дрогнул, и Эйми снова почувствовала себя сильной, совсем как раньше. Только раньше она была сильной, потому что ничего не боялась, а сейчас лишь потому, что терять было нечего. — Я доверяю своим подчинённым. Они справятся. — Да. Но какой ценой? Да и вы знаете также хорошо, как и я, что без вашего вмешательства Мимик не будет добит. Не проще ли разобраться с этим сейчас? — Ты многословна, Эйми, — он развернулся к ней, и девушка инстинктивно отступила на шаг назад. Сглотнула — нет, не время. — Ну хорошо, допустим. Я могу тебе помочь, но, как ты понимаешь, не просто так. Более того, ты даже знаешь чего я хочу. Эйми, теперь уже не пытаясь выглядеть достойно, отошла от него и снова замерла только возле двери. Голос опять стал спокойным, но Дазаю показалось, что он услышал в нем разочарование. — К чему ты стремился, чего добился, Осаму Дазай? Стоило оно того? Сейчас твои люди сражаются и умирают за тебя, твой ученик защищает твою организацию, а ты вертишь носом, чтобы мне отомстить? Знаешь, это низко и очень жестоко. Он ухмыльнулся. — Ах, значит ты и его признала? — Да. Потому что так правильно, — открыв дверь, девушка помедлила. — Ты просто идиот, Дазай.