***
— На след не выйдут? — Всё чисто. Они быстро шли по коридорам, иногда чуть не сталкиваясь с бегущим навстречу персоналом. — Только вот Хигаши знал, кто я. Раскопать это без помощи влиятельных людей нельзя. — Если считаешь, что это моя работа — ошибаешься. Эйми покачала головой, думая, что снова всё это не вовремя. — Мы нашли не лучшее время для разговора. — Соглашусь. Синхронно они ускорили шаг. И точно так же ответили на витающий в воздухе вопрос. Как нам выжить вместе? «Убить». «Убить»./Flashback/.
— Ты добилась того, чего хотела? — О чем вы? Эйми бесцеремонно плюхнулась в его кресло, закинула ногу на ногу и вполне довольно глянула на него. Именно сейчас, в самый, казалось бы, ответственный момент, сердце билось почти ровно и бесшумно. — Ты прекрасно знаешь, чем кончают такие как ты. Сматывайся, пока не поздно. — С чего бы? Я, кажется, предатель. Не должны ли вы, босс, прихлопнуть меня? — тихий смех, фарфоровый звон в глухих, мрачных стенах. И молчание. Гробовое. Эйми чувствует — недолго осталось. — Ты издеваешься? Хочешь, чтобы меня всю жизнь совесть мучила за то, что приговор тебе я вынес? — Совесть? А она у тебя есть, Осаму? Безразличие к чужим жизням было для него даже не привычкой — нормой. И, получается, именно сейчас, когда Эйми приняла его условия, он выводит её таким дешёвым способом? Может это и было целью? — Ты хочешь умереть от моих рук? Она не хотела. Не хотела умирать ни от его, ни от чьих-либо ещё рук. Эйми Ямада не заслуживала счастья, но заслуживала покоя. Она имела право на жизнь, в которой не нужно озираться, ожидая пули в затылок от самого близкого человека. — Ты зря считаешь меня отчаянно преданной. Я пойду по головам, убью всех вокруг, если то потребуется, но выживу сама. — Ложь, — не просто смеясь — откровенно издеваясь, констатируя факт, отрицал Дазай. — Не сможешь. Я тебя знаю, милая. Лучше, чем кто-либо ещё, не так ли? — Смогу. — Ложь, — скучающе повторил он. — Пусть так. Кто знает? Останемся при своих точках зрения, — спокойно завершила спор Эйми, будто и не собираясь дальше выяснять, что к чему. Желание было; сил убеждать в обратном того, кто ненавистен до тошноты — нет. — Допустим. — Но вместе с моей смертью полиция и все государственные организации Японии получат личное дело каждого сотрудника Мафии, все схемы, каждого спонсора и каждую дочернюю организацию. Я подниму эту страну вверх дном, но уйду громко, и утащу тебя следом. «Чего бы мне это ни стоило…» Он поморщился, не найдя в её словах неправды. Такая Эйми, уверенная, с хитрыми злыми глазами, такая же безупречно сильная, как при Мори-сане, нравилась ему куда меньше. — Мне не интересно то, что ты устроишь. Скажи, ты ведь специально дело Мимика на себя взяла? Девушка как ни в чём не бывало кивнула, будто бы речь шла о самых обычных и безопасных лично для неё вещах. — Теперь, будь добр, сам за меня говно разгребай. Я ничего не знаю, ничего не слышала и ничего не видела. — Где все документы, которые ты успела приготовить? — Да упокоится их пепел на дне! Он тяжело выдохнул, думая, что жизнь могла пройти куда приятнее, если бы он только убил Эйми в её же доме ещё тогда, в детстве. — Ты теперь ничего не боишься? — Дазай подошёл сзади и положил руки ей на плечи. — Ничего. — А если друга твоего найду? Владимир Набоков, верно? Эйми обернулась к нему. Улыбнулась слабо и замученно. — А ты всё знаешь. Всё… Она снова отвернулась, тяжело выдыхая. Они всегда знали, как пройдет их жизнь. Знали и не старались ничего менять. — Почему ты не попыталась оспорить права на пост главы Мафии? Тебя бы поддержали, — широкая улыбка и хитрый, прищуренный взгляд. — Я слабее. И мы на своих местах: я исчадие ада, ты неполноценный человек./Flashback/.
Голова болела нестерпимо, о чём Эйми всё же предупредила. — Я упаду. Сильнее вцепилась в локоть Дазая, не имея даже сил поднять взгляд. — Вот уж не стоит. Шли быстро, не вслушиваясь в доносившиеся голоса. Дазай изредка стрелял глазами в разные стороны — ожидал засады, искал подвох. В конце концов, в последние несколько месяцев он уж точно не ходил на задания. Да и, что греха таить, будучи правой рукой Мори-сана чёрной работой заниматься тоже не приходилось. — На руки меня бери, Ромео. — Тебе же это не понравится, да, Эйми? Она промолчала, полностью сконцентрировавшись на том, чтобы успевать за ним. Дазай шагал широко, так, что в один его, помещалось по меньшей мере три шага Эйми. Ответил парень сам: — Не понравится. Но я уже зашла далеко.***
— Чуя, погодка сегодня прекрасная! Тот, услышав обращение, прошипел что-то сквозь зубы, но всё же выдал относительно спокойное: — Не лучшее время для разговоров о погоде. Садитесь. Эйми на сидение почти упала, уже плохо осознавая кто она, откуда и кто это странные люди вокруг. Осборн всё же был прав, когда говорил, что не нужно ей сюда идти. Вспоминалась и улыбка Набокова. Хитрая, непокорная. «Ты ж припадочная. А у нас магнитные бури бушуют, давление скачет! Дома посиди, таблеточки поглотай. Глядишь, в больничку не попадешь снова». Тогда в его сторону полетела тарелка, а Эйми вполне справедливо обозвала его. Сейчас почему-то стало страшно. Да, сосуды всегда были слабые; да, кровь из носа хлестала так, что мама не горюй; да, плохо себя чувствовала, когда погода менялась резко, давление скакало. Но чтобы вот настолько, почти до потери сознания — такого не случалось. «Доехать до Озаки-сан. Самой дойти, Ямада Эйми. Самой. Какой же неженкой ты стала». Чуя, наблюдая за ней в зеркало заднего вида, нахмурился и тихо шепнул: — Она там не откинется на заднем сидении? — Она не откинется, — вместо Дазая как могла более зло ответила Ямада. — Боже мой, какие страсти! Эйми закрыла глаза и постаралась расслабиться. Голове заметно полегчало почти сразу, только вот Исчадие ада беспокойно забродило по телу, то приближаясь к самым пальцам рук, то уходя назад, будто сталкиваясь с водой. — Чуя, долго нам ехать? — По таким пробкам минут тридцать. — Я посплю. И, будто надеясь на то, что спокойно уснуть получится, закрыла глаза, внимательно вслушиваясь в шум вокруг. И шум исчез — просто взял и исчез, как бывало, стоило свалиться на первый попавшийся диван после долгого рабочего дня. Проснулась Эйми уже недалеко от чёрных многоэтажек — страха и по совместительству места обитания. Состояние крайне напоминало предпростудное, когда просыпаешься с температурой под тридцать девять в районе трёх часов ночи. Голова не болела, она просто казалась ватной, ровно так же, как и пальцы. Чуя всё также внимательно смотрел на неё в зеркало заднего вида и хмурился, Дазай чему-то улыбался и кивал головой, разговаривая по телефону. — Новости? — Эйми подняла голову с сидения и не без удовольствия отметила, что состояние всё же улучшилось. — Ничего особенного. Терракт. — Ясно. Выходя из машины, она не без удовлетворения ухмыльнулась. Всё-таки талантливый человек действительно талантлив во всём. — Ты бы предпочла убить по-тихому? Она пожала плечами, задумавшись об этом только сейчас. — Пожалуй, нет — слишком муторно.***
Чёрные автомобили Портовой мафии всегда вызывали у Рюноске Акутагавы какие-то смутно-приятные ощущения. Там было спокойно, но, что важнее: тонированные стекла отгораживали от мира. Он мог подолгу, не моргая, смотреть в одну точку и ехать, ехать, ехать, пока водитель не начинал демонстративно кашлять, сигнализируя о том, что они приехали. Ямада-сан и Осборн говорили, что такие машины привлекают внимание: слишком много людей на улице от них шарахаются. Возможно, в чем-то это и было правдой. Но народ с таким же успехом может убегать от человека в чёрном костюме, даже если он просто офисный сотрудник какого-то банка. Люди слишком зависят от стереотипов. Хотя ладно, что уж обманывать, такие чёрные машины нравились и предыдущему, и нынешнему боссу, они проблемы во внимании не видели, поэтому разведчиков не слушали. Эйми Ямада пожимала плечами — нет, так нет. Почему-то он всегда и всё замечал. Побледневшую Эйми Ямаду и её мутный, почти кукольный взгляд; странные, двусмысленные улыбки Дазай-сана и хмурые взгляды сестры, брошенные в свою сторону. Но, задав, как ему показалось, вполне резонный вопрос: «Что ты от меня-то хочешь?» Получил не самый внятный ответ: «Благоразумия». Они с Гин расходились, по своей ли или по чужой воле, как это расхождение остановить Акутагава не знал. Эйми говорила держаться за сестру, но, не давая ему и шанса, сама оттягивала её в свою сторону. «От меня или от Дазай-сана?» — Впрочем, это не так важно. — Ты что-то сказал? — Эйми, наливая чай ему и Гин, улыбнулась. — Вы очень милые дети. — Нет, — отрешённо ответил Рюноске, только потом осознав вторую часть фразы. — Вы нормально себя чувствуете? Гин бесшумно рассмеялась. — Вы интересный человек, Ямада-сан. — О, неужели? — она, не оборачиваясь к ним, улыбнулась. — Ты так считаешь? — Я в этом убеждён, — уверенно кивнул он. — Справедливо, — вставила молчавшая до этого Гин. Эйми пожала плечами и подозвала Руйко. Прижала её к себе и стала гладила её как-то самозабвенно. — Рюноске, — она будто бы в нерешительности замолчала. — Ты когда-нибудь разговаривал с Расёмоном? Он, видимо, не понял. А Эйми тут же кивнула — всё ясно. — А знаешь, какая мне мысль пришла? — она произнесла это так, будто придумала хорошую шутку. Гин напряглась — в последний раз Эйми разговаривала так, когда решила столкнуть Дазая на Чую и «вдохнуть жизнь в их отношения». — Расёмон можно использовать, чтобы пули из тела доставать. — Эм? — он, не зная что сказать, со слабой надеждой посмотрел на сестру. Но та, кажется, тоже нечасто становилась свидетелем такого странно хорошего настроения бывшего наставника. — Каждый эспер необратимо связан со своей способностью, — вдруг серьёзно произнесла она, опуская подбородок на голову Руйко. — Но дар — почти живое существо: если не следить за ним, он станет следить за тобой. Исчадие ада и Порча, к слову, пытаются убить нас примерно постоянно? — она замолчала. — Расёмон могущественный и базируется на грубой силе, ты должен такое знать. Ямада выдохнула: каждый из них изначально приговаривался к такой жизни. Мог ли Акутагава со своим Расёмоном избежать участи убийцы? А Чуя, а Озаки-сан? А Исчадие ада когда-нибудь позволяло выбирать? Они контролировали способности и по праву считались мастерами, но продолжали существовать, следуя прихотям своего дара. Эсперам выбирать не приходилось — способности решали всё за них. — Все мы однажды оказались здесь. Все однажды и исчезнем, — подытожила она.