Женщина

      Когда он видит её в первый раз, она не кажется ему чем-то особенным. Его взгляд едва скользит по хрупкому корпусу. Она невысокая, темная, тонкая, как проводок. Она не смотрит на него, не шевелится и не реагирует, когда он с величественной неторопливостью восходит на помост. Он не понимает, что в ней такого. Кроме того, что она кибертронка…       Кибертронка, да. Этот факт — вот все, что выделяет её из прочих собравшихся на площади ботов.       Одному Праймусу известно, что создало её и существ ей подобных. В чем их смысл? Для чего они этому миру? В чем их суть?.. Мегатронус не знает ответа и не старается его найти. Пусть перед ним хоть представитель новой расы на Кибертроне, хоть выродок, порожденный на свет глюком в системе Оллспарка… Не имеет значение.       Главное, чтобы она была полезна. Для его дела. Для его мира.       И только, когда он открывает рот, когда произносит вслух первые фразы своей хорошо продуманной речи, она перестает быть похожа на дезактивированную металлическую статую. Она резко вскидывает оптику, и та загорается, вспыхивает под стать сверхновой после каждого его слова.       Конец его речи знаменует единый неистовый вопль… и её молчаливый взгляд, горящий глубоким фиолетовым светом.       Он остается в картотеке его памяти на какое-то время. Взгляд существа… её взгляд… — символ его всесилия, доказательство мощи, хранящейся в его корпусе, его искре, его голосе. Даже оно… она… покорилась ему, внимала ему, готовая отдаться на его волю. Значит, перед ним не существует преград. Ничто и никто не способно его удержать, запутать, смутить и остановить на пути к истинному величию. Тому, что в конце концов приведет его к страстно желаемой власти, а Кибертрон — к новой Золотой эре, которой не будет конца.       Однако вскоре этот взгляд блекнет, теряется в череде событий, сгорает в горниле войны — вместе со всеми надеждами, мечтами и планами.       Когда он видит её вновь, она предстает перед ним совершенно иной. Она все ещё хрупкая и мелкая, но больше не прячется, не опускает оптику. Она смотрит на него со спокойной уверенностью и вежливым смирением. Она не сомневается в его власти, но и о своем достоинстве не дает забыть.       Тогда Мегатрон впервые спрашивает её имя.       — Эйрахнида, — шепчет она, и голос льется шепотом темных звезд из её вокалайзера. — Готова в любой миг услужить вам, мой лорд.       О, в последнем он не сомневается. До него доходили слухи… Вскрытые изодранные корпуса, оторванные в активе серво, глухие вопли, дрожащие признания… Эйрахнида — редкий талант. Как сильно нужно надавить, чтобы не убить, но узнать правду? Сколько нужно вольт, силы пламени паяльника или плохо процеженного энергона, чтобы уговорить сотрудничать?       Кем надо быть, чтобы с такой точностью выискивать жертв, которые точно знают что-то полезное? С такой манерной безжалостностью расправляться с ними, медленно и с явным удовольствием? У Эйрахниды ещё не было промахов. Почти…       — Так уж в любой, Эйрахнида? — ухмыляется Владыка десептиконов, приподняв надоптиковые дуги. — Помниться, ты задолжала мне один такой миг. Как звали ту автоботку? Арис? Айси?       — Арси, — шипит десептиконка, и её глаза загораются — ровно также, как в тот давний раз. — Этот промах я надеюсь устранить как можно скорее, милорд.       Именно тогда он впервые чувствует это. Анализируя, возвращаясь назад во времени, прослеживая цепочку воспоминаний и ощущений, что приведет его к исходной точке отсчета, он понимает, что с этого все началось. Её поза, её взгляд, её голос… В этот момент все складывается таким удачным образом — его настрой, настроение, свет в помещении — что он невольно разглядывает её дольше, чем прочих слуг.       Она вся состоит из острых граней, отражающих поверхностей, которые искажают действительность под невообразимым углом. Широкая оптика вырезана четко и выверенно, фиолетовый цвет ярко фосфоресцирует в полумраке. Движение её тонких серво, отблеск люминесцентного света на кончиках острых коготков, края едва оголенных в приступе злобы клыков… Этот образ вновь поражает его процессор, но на этот раз куда глубже.       Он забирается в долгосрочную память, укореняется там, вгрызается и остается. Уже навсегда, хотя он об этом ещё не знает.       Эйрахнида охотно пребывает в его личном окружении некоторый цикл. Она показывает себя как неплохой боец и несравненный мастер допроса. Она вежливая, послушная… и дерзкая. Её жажда неутолима, как она ни пытается это скрыть. Алчность — вот, что питает её изнутри. Она алчно желает всего: почестей, славы, наслаждения, власти. Она жадная и неукротимая, но спокойствие и трезвость ума ей тоже присущи. Её тщеславие тихое и покорное, что не дает спутать её со взбалмошным Старскримом. Её смирение слегка… капризное, что в корне отличает её от Саундвейва. От её поступков веет угрозой, они наводят на многих ужас.       Мегатрон чувствует подспудную тревогу. Бывший гладиатор понимает, что где-то просчитался. Не досмотрел. Упустил. Что-то уходит от него, утекает, как сухая ржавчина сквозь пальцы. Противник не силен, но скрытен. Его тяжело просчитать, и это будит в глубине искры гнев пополам с… чувством. Неясным, почти нечитаемым. Возможно, именно оно является катализатором его тревоги?       Весть об её исчезновении его почти не удивляет, хотя и приводит в раздражение. Война затягивается. Дальнейшие перспективы неясны.       Но не поэтому она уходит, он знает. Это ещё одна её сторона, сторона её алчности — она не любит делиться. Её подчинение — лишь инструмент, чтобы утолить бесконечную жажду. Она получает слишком мало, она задыхается и изнемогает от голода.       Проблема в том, что сколько бы он не давал, ей всегда будет мало. Нет стопора, нет причины, нет решения. Её скручивает от бесконечного всепоглощающего иссушения, и нет вещи, способной это изменить. Точнее, не было.       В третий раз их встреча происходит спустя столетия. Он мало слышал о ней — больше о её жертвах. Лорд Мегатрон встречает её другим. Война окончательно стала смыслом жизни. От прошлого остались крошечные обрывки. От него самого — бурлящая ярость, сумбурный сгусток обрывочных нейронных воспоминаний и нескончаемая черная пустота, которую невозможно заполнить. Нет «до», нет «после». Лишь озлобленное темное «сейчас».       Эйрахнида будто не изменилась. Жгучая опасность сквозит в ней, отражается на её блестящей броне, горит фиолетовым в оптике. Скрытое напряжение вновь поселяется на его новой базе. Атмосфера «Немезиды» словно пронзается ещё одной черной тонкой жесткой иглой. Мегатрон готовится ко всему. На появление беспринципной старой знакомой многие из его теперешних слуг реагируют бурно. Особенно усердствует Старскрим, чье поведение все чаще вызывает у Темного лорда желание пробить ему фейсплейт.       Однако бывший гладиатор спокоен и ждет. Вновь просчитывает возможные пути и оценивает ощущение. Непонятное чувство пробуждается спустя века, игнорируя давно закоротивший, казалось бы, лишенный любых чувств и эмоции процессор. Отравленная искра пульсирует неровно, порой до странности болезненно. Но Мегатрон уверен в себе, как всегда. Ничто не может его поразить. Больше ничто.       А потом на базе появляется Он. Человек.       Мелкий людишка. Заложник, пленник, которого ждали лишь пытки и мучительная смерть… Он втерся в доверие, «околдовал» своим языком, заставил поверить в свою важность и значимость. Сколько раз Мегатрон порывался прихлопнуть его, как скраплета. Сколько раз грозился выбросить его за борт без всякого сожаления.       Людишка тут же падал на колени или спину и растопыривал во все стороны лапки, пресмешно зажмуриваясь. Молчаливо и раболепно. Он всегда знал, что сказать или сделать, чтобы успокоить его гнев. Он легко выдавал сведения о своих бывших союзниках. Он был беспрецедентно честен и открыт.       Он был предателем высшей пробы, откровенно заботящимся лишь о себе, но остающимся при этом невообразимо полезным.       Он сблизился с Нокаутом, вывел из себя Старскрима, смирился с безразличием Саундвейва.       Но увидев лишь раз Эйрахниду в его, Мегатрона, обществе, со странной улыбочкой выдал: «Ваша?»       Это было началом и концом. Той самой исходной точкой анализа его прошлого.       Это все его вина, этого человеческого выродка Айдена. Его шепоток проник в процессор — сначала её, а после его — и свел контактные провода так, что они в конце концов дали искру. Его действия привели в ту пещеру, к тому артефакту и тем записям, что так ей были нужны.       Особи одних и тех же видов стремятся помогать друг другу. Он вычитал это в какой-то картотеке файлов кибертронской библиотеки миллионы лет назад, и лишь теперь понимал, что это значило.       Выродок помог другом выродку. Они оба есть отравители, но у каждого свой яд.       Яд Эйрахниды рождался из той самой жадности, алчности, жажды… А те, в свою очередь, из чего-то более глубинного. Того, что жило в ней давно… и пробудилось с большей, невообразимой силой благодаря артефакту. Аттермийский куб. Название, не имеющее толкование ни на одном из имеющихся диалектов их языка. Артефакт, не имеющий смысла. Давно закопанное, забытое, отправленное на Землю прошлое, не имеющее практической ценности.       Его нашел Айден в старых базах данных из древнейших информационных источников Кибертрона. Прошерстив тысячи терабайт, маленький гаденыш отыскал его координаты…       Внутренняя сторона ладони до сих пор горела от боли, а процессор искрило при мысли о… Энергон как активатор. Двое для включения. Сброс памяти. Откат систем до самого примитивного уровня. Слияние умов через топливо, энергию и проводной ток.       Бесконечный поток сознания, подаривший ему изнанку системы. Её системы.       Впрочем, она тоже не осталась в долгу. Мегатрон хорошо помнил выражение, оставшееся на её фейсплейте после разъединения. Помнил неловкость, стыд и острый гнев. На себя, на неё, на артефакт — на все вокруг! Но было поздно. Яд, страшнее и мощнее темного энергона, потек по трубкам и проводам.       Сначала намеки, потом подачки, после попытки, а за ними…       — Не можешь налюбоваться на новый потолок?       Мегатрон моргнул и нахмурился. Мысль поблекла, юркнула куда-то на край сознания. Статичный мягкий голос спугнул её, как мелкое хладнокровное с этой планеты. Он попытался поймать её за хвост…       — Получилось отменно, бесспорно. Но, как по мне, есть вещи куда больше достойные твоего внимания.       …но потерпел поражение. Острые коготки пробежались по его плечу, и он покосился на их обладательницу.       И в тот же миг повернул голову, чтобы рассмотреть, впитать её лучше.       Она все та же. Не поменялась за миллионы лет ничуть. Однако теперь он чувствует больше, видит её глубже и знает больше слов, чтобы её описать. Тонкий изгиб талии, соблазнительное изящество шеи, завораживающая глубина глаз. Фиалковых, пурпурных, ярко-лиловых… И какие там ещё невероятно глупые человеческие слова подбирал для неё Айден? Он знает лучше, какие нужны тут слова: горящие и дикие, алчные и безжалостные. Сводящие с ума и пробуждающие на свет того, кого он, казалось, давно обратил в ржавчину.       Она лежала на боку, приподнявшись на остром локотке, вытянув одну руку вдоль бедра, и улыбалась ему, чуть показывая клыки. Хищница. Бестия.       Женщина. Так в благоговении называл её Айден, и это единственное слово, которое Мегатрон у него перенял. Прекрасное сочетание звуков рождало истинную суть существа, расслабленно растянувшегося перед ним. Женщина. Да. Женщина… Вот как следовало называть её. Ни один сладкий комплимент не сравнится с этим.       Эйрахнида чуть повела плечиками и выгнула шейку. Довольно сощурилась на манер того пушистого животного, что Айд показывал ему совсем недавно. Кошки, кажется… В ней очень много от этого теплокровного.       — Так-то лучше, — произнесла она, словно мурлыкнула. — Не люблю, когда от меня прячут взгляд. Особенно ты, мой дорогой лорд.       Что-то горячее и острое прошлось от горловых кабелей до разъемов коленных щитков. Разряд тока, как проводная дрожь. Мегатрон понимал, что все дело в ней. А конкретно — в её голосе. В том, как она меняет его для него. Для него…       Темный лорд рывком повернулся к ней. Одним быстрым плавным движением огладил от плечика до кончиков когтей. Эйрахнида зажмурилась, удачно подставившись под его серво.       — Обожаю твои руки, — тихо проговорила она тем самым голосом, от которого у него сбоил процессор. — Обожаю называть их именно так, по-человечески. Обожаю, когда они касаются меня… Обожаю думать, как они сильны. Как ты силен.       — Льстишь, женщина, — рыкнул он, с удовольствием отметив, как она вздрогнула от его слов. — Так нагло, что…       Она опрокинула его на платформу быстрее и увереннее любого противника на арене. Ее пальцы прошлись по стыкам брони, забрались в глубокие швы и пощекотали оголенные провода. Он чисто инстинктивно вскинул голову… чтобы тут же наткнуться на её губы. Холодное стальное прикосновение. Твердое грубое трение. Эйфория в чистом виде.       Она хотела быстро впиться в него и отпрянуть, но он удержал её. Скользнул глоссой в рот, прихватил острыми зубами нижнюю губу. Статический звук, вырвавшийся из её глубин, пробрал весь корпус до самого последнего дюйма разгоряченной стали. Ему неожиданно захотелось смять, сорваться, расцарапать, завладеть и принудить. Сделать что-то, чтобы выпустить наружу всю ту неукротимую мощь, что пробудил в нем её голос. Но она с усилием вырвалась от него и вытянулась во весь рост.       Вытянулась, раскрылась, изогнулась. Вперила в него горящие глаза, поддернутые удовольствием и раздражением.       — Как смеешь ты, — прошелестела она, качнув бедрами и закинув руку назад, — говорить мне такое? Как смеешь сомневаться в моем восхищении? И это после всего того, что мы…       Она умолкла, по ее корпусу прошла крупная дрожь. Она улыбнулась, сыто и довольно, и склонилась к нему, фейсплейт к фейсплейту. Он обхватил её за шею, любуясь и наслаждаясь. Изогнул рот в кривой ухмылке.       И перевернулся, утянув за собой. Зарылся в кабели на сгибе между шеей и плечом. Обласкал её корпус. Металл брони, проводов, гладкого нутра… Она откликнулась дрожью, статическим стоном. Полосой когтей на его спинной броне. Жар перегретого воздуха вырывался наружу из стыков, полостей и раскрытых ртов. Он прикусил провод на её шее, отодвинул грудную броню и развел ноги пошире. Она искусала ему тонкую броню на плече и расцарапала инсигнию десептиконов.       — Ты мой! — шипела она в этот миг. — Не их! Никого из них! Мой!       Твой, подумал в этот миг Темный лорд. И тихо зарычал. Твой лорд, твой владыка. У короля должна быть королева, тут Айден прав. Она — доказательство его власти и мощи. Один её вид, одно только присутствие рядом с ним будет говорить: «Она здесь, потому что я силен, сильнее вас всех. Она здесь, в моих руках, по своей воле. Она хочет меня, эта женщина. Она моя. Моя. Моя!»       Металл под грудной броней более тонкий. Более гладкий и чувствительный. Он прижимается к нему губами, скользит глоссой и прикусывает острыми дентами. Она стонет, глухо вскрикивает и выгибается ему навстречу. Она закидывает одну ногу ему на бедро и перехватывает его руку, чтобы прижаться губами к округлыми кончикам пальцев — он специально поменял строение кисти для неё. Она это знает. Она трепещет от этой мысли.       — Мой лорд, мой дорогой сильный лорд, — шепчет она, пока он оглаживает внутреннюю сторону её бедер, мягко откидывает тонкие щитки брони, — иди ко мне. Пусть все будет так… как должно быть… Иди скорее. Скорее, скорее, скорее… Иди ко мне, милый мой…       У него дергается уголок рта. Он целует её живот, талию, зацеловывает бедро. Прижимает к себе на миг. Он уничтожит весь мир, он разорвет галактику в клочья, он заставит всю вселенную пасть перед ним на колени. Он не знает жалости и сомнений… Она встанет рядом с ним. Она подаст ему меч и вместе посмеется над страданиями его врагов. Она его. Его! Любой кибертронец мужского пола сгинет мучительнейшей смертью, если только посмеет коснуться её… Она принадлежит ему, как этот день, этот корабль, весь этот мир.       Она жаждет его, и на этот раз он знает, что ей предложить.       Куб даровал знания, но не страсть. Куб научил основам и технике — талант и воображение они выработали сами.       Его пальцы тонут внутри неё, пробегают по горячему каналу для своего удобства и её удовольствия. Мягкий металл, скользкое покрытие, открытые датчики. Обнаженный порт. Жар, холод, разряд, боль и экстаз. Когда они сливаются, она вскрикивает, запрокинув голову. Он стискивает зубы, процеживая рык.       Она тянет его на себя тонкими слабыми руками.       — Милый мой, милый, милый… — Ее голос теряет человечность, слова переходят в язык цифр, формул и кода — древний язык Кибертрона. Но даже на нем она находит то нужное, что подстегивает его, будит, дает сил загореться вновь. — Мой дорогой лорд. Я ждала тебя. Только тебя. Вот, где ты должен быть. Всегда. Здесь, здесь, здесь… Иди ко мне. Мой дорогой, мой дорогой…       Он накрывает её своим корпусом и прижимается губами к шее — на большее нет сил. Она выпивает его до дна, и он не способен противиться. Он прижимается лбом к ее лбу, чувствует покалывание кончиков её пальцев в крохотном разъеме близ шлема…       Короткое замыкание. Общий контур. Темнота и свет. Сбой в процессоре. Глубинная долговременная память. Откат, откат, откат…       Боль. Боль. Унижение. Жгучее. Страх. Бесконечный. Жажда. Жажда сбежать, жажда спрятаться. Стать незаметнее пикселя. Страх. Гнев. Ярость. Жажда. Не справиться. Гнев. Боль. И унижение… Надежда. Его лицо. Сила и ослепляющая жажда мощи. Его корпус. Фантазии. Жестокость. Удовлетворенность. Его голос и его слова. Жажда. Наслаждение. Крики. Страх. Терпимый и нужный. Ярость. Путанность. Жажда. Боль. Боль. Боль…       Покой. Уверенность. Сила. Насыщение. Насыщение. Сладостное и абсолютное. Его руки. Его оптика. Его мысли… Мой лорд… Мой смелый гордый сильный лорд…       Перезагрузка. Его ломает, пробивает и бросает вперед. Его движения резкие, короткие и рваные. Он рычит во всю глотку. Она едва слышно стонет. Это как музыка звезд, как стихи*, что он давным-давно забросил. Невинное и прекрасное сосредоточенно в его руках. Она беззащитна сейчас — как беззащитна была и тогда, миллионы циклов назад. Без него. Ярость доходит до своего апогея.       Он целует мягкий металл под броней. Он слизывает несколько капель хладагента. Он шепчет тихое: «Моя». Никто не тронет её, больше никто. Те, кто причинили когда-то боль, — мертвы. Те, кто ещё могут причинить, — будут изничтожены. Он — великий темный лорд. Он — единственный и сильнейший из властителей Кибертрона. Он не отдаст свое и не позволит причинить ему вред.       — Мегатрон, — тихо шепчет его Женщина, целуя его фейсплейт. — Мег, Мег… Милый мой…       Она устраивает его на своей груди. Она обхватывает его плечи руками, гладит по сегментам спинной брони. Её когти украдкой проходят по царапинам.       — Как я тебя разодрала, — невольно цокает Эйрахнида. — Вон, даже энергон потек.       Она ловко смахивает несколько капель и слизывает с пальцев. Мегатрон прикрывает оптику, слабо ухмыляясь.       — Самые любимые шрамы, — хрипит он, стискивая её покрепче в своих руках. — Ты не рассказала, где была.       — Это так важно? — кокетливо произносит Эйрахнида, и ему опять хочется её поцеловать.       — Ты слишком довольная, — отвечает Мегатрон, не двигаясь с места — он невероятно измотан.       — О, для этого есть причины, — загадочно улыбается она и быстро целует его в плечо. — Но это подождет. Тебя пора в спящий режим. Завтра тяжелый день, мой лорд.       — Из-за чего это?       — Я слышала какую-то возню в лаборатории Нокаута… А ещё крики и визг едва ли не на ультразвуке. — Эйрахнида фыркнула. — Кажется, твои питомцы опять передрались у кормушки.       Мегатрон хмыкает. Скорее всего, Старскрим и… Айден. У кого ещё хватит мозговых извилин спорить с правой рукой Владыки десептиконов? Он хотел сказать это вслух, но вместо этого отключил оптику.       Ему нужно как следует отдохнуть, тут его женщина абсолютно права.