Рассвет цвета ночи

                           — Орфей, пожалуйста, стой! Не уходи! Разве Ты не можешь остаться?       — Боюсь, что нет. Здесь наши пути расходятся, моя дорогая Алиса.       Так уж сложилось, что у абсолютно каждой трагедии, случившейся в этом страшном и жестоком мире, не всегда есть конец, но при этом всегда есть начало. Ведь кому, как не людям, знать, что каждый корень, ведущий к истоку всех проблем и невзгод, зачастую растёт именно из того поля, которое они когда-то осквернили, построив на его месте пристанище для себе подобных или сделали из него аллею для сбора урожая, на котором так усердно, за малейшие гроши, были готовы работать рабы, лишь бы продолжать влачить своё никчёмное существование, пока их наниматели купались в роскоши и насмехались над каждым простолюдином, проходящим мимо их надменных персон. Также сложилось и в этой истории, когда один из трёх главных корней трёх будущих трагедий королевства, а именно самый первый корень, выросший в огромное дерево кровопролития, крылся, как ни странно, в надменных родителях одного мальчика и в ещё кула более надменных родителях одной девочки, некогда живших по соседству, и разделённых всего лишь каким-то одним глупым словом «статус» и одной железной чёрной изгородью с острыми наконечниками сверху.       — Орфи, не уходи! Не оставляй меня одну!       Тем не менее, дружба двух маленьких детей, такая невинная и почти идеальная, никогда не смогла бы стать чем-то, что осталось бы вечным до конца дней обоих из них. Семья Орфея, какого-то обычного мальчишки, любящего читать, и с раннего детства мечтающего стать писателем, как и его родители, пренебрегла желаниями сына ради того, чтобы остаться в живых и побыстрее покинуть страну. Убежать, сломя голову, от тех, кто жил за той самой изгородью, разделяющей самый обычный и «грязный» народ, и самую важную семью для страны на ближайшие несколько лет.       У Алисы не было друзей. За всю её жизнь все, с кем она общалась, были лишь: её родители, прислуга, королевские репетиторы, крохотные воробьи в саду и немного мрачная потрепанная кукла, когда-то доставшаяся ей от прабабушки. Именно поэтому тот день, когда она прогуливалась по королевской аллее и увидела за изгородью мальчишку, с восхищёнными глазами рассматривающего замок, который она так ненавидела, и который был её клеткой, её жизнь кардинально изменилась, превратившись из ухоженного, но безумно одинокого сада в яркую цветочную поляну с щебетом птиц и порхающими бабочками. Она не хотела, чтобы он покидал её. Не хотела больше всего на свете. И её желание сбылось. Вот только… какой ценой. Стоило ей прибежать в слезах к её отцу и рассказать о своём горе, как его Величество тут же отдал приказ привести семью Орфея во дворец. И не было бы предела счастью Алисы, если бы… Небезызвестная семья Де Росс, столь полюбившаяся Алисе, не упала перед ней прямо на красное ковровое покрытие почти что при смерти. Руки отца Орфея посинели от туго завязанных на них верёвках, а мать уже почти потеряла сознание от сильного удара стражником по голове, содрогаясь в конвульсиях и захлёбываясь собственными слезами, пока стоящая перед ними напуганная Алиса в шоке взирала на всё происходящее, не понимая, что происходит, и ища глазами её милого друга, которого, к счастью или сожалению, не оказалось рядом.       — Семья Де Росс, использующая литературу для символического и скрытного оскорбления королевской власти его Величества, а также! Задействованная в сговоре против его королевского Величества, а также! Предпринявшая попытку бегства после всех выдвинутых обвинений от королевского советника его королевского Величества! Приговаривается к смертной казни через повешение!       Ноги Алисы подкосились, стоило лишь приговору, перечеркнувшему жизнь её дорого Орфея, прозвучать столь твёрдо и ясно прямо посреди белого дня и прямо в том месте, которое с самого рождения приходилось ей родным домом. И сколько бы она не умоляла отца передумать — он был непреклонен и не слушал её, лишь насмехался и отталкивал, когда она отчаивалась настолько, что начинала целовать его руки. Она не знала, где находится Орфей и как ему удалось сбежать, но знала, что его родители были для него самым важным в его жизни и он сделает всё, что угодно, чтобы убедиться, что он больше никогда не увидит их живыми. И всё же, несмотря на это, Алиса не могла быть уверенной, присутствовал ли он на их смертной казни в тот день, спрятавшись под каким-нибудь прилавком с мясом от стражи, всё ещё искавшей его, но молилась, чтобы он оставался в безопасности и больше никогда не появлялся в этой стране, которую погрузил в страх её собственный отец, убивший родителей того единственного человека, которого она считала другом, и близкие которого погибли, потому что она рассказала своему отцу о своём горе и разлуке.       Шли годы. И как бы Алиса не тосковала каждый день по своему другу и как бы не жалела о том, что когда-то раскрыла рот — она всё равно расцветала и превращалась во всё более и более завидную невесту, которая бы определённо стала главным бриллиантом этой страны, затмив абсолютно все другие драгоценности, которым не было цены. И если красота Алисы становилась всё богаче, то её страна, право владения которой она должна была унаследовать, постепенно погибала вместе с её отцом… Ужасный холод пришёл в страну вместе с самой холодной за всю историю зимой, погубив абсолютно весь урожай, а с ним ним и бедных животных, когда-то дававших людям хоть какое-то пропитание. Голод прожег в сердцах людей отчаяние, а в животах — бездну, что стала поглощать других людей, когда еды совершенно не осталось. Количество обглоданных трупов на каждой когда-то прелестный улочке королевства стало настолько велико, что снег, падающий с неба, начал пропитываться трупным запахом и теперь, как бы сильно каждый человек не закрывал окно в своём ещё пока не промёрзшем доме, его то хрупкая избушка, то особняк, то поместье всё равно наполнялись запахом старого кладбища, на котором будто бы была раскопана каждая могила, а внутренности каждого в ней захоронённого уже не живого пленника вывернуты наружу. Зараза и чума последовали примеру своих предшественников и тоже поглотили королевство, став ещё одним бедствием во всей этой трагедии. Но и это ещё не был конец.       Слухи о королевстве, в которой смерть стала ещё более частым гостем, быстро расползлись за её границу, делая её ещё более уязвимой и располагающей к вторжению. И одна страна, как ни странно, действительно этим воспользовалась. Именно утром, именно в день совершеннолетия Алисы, именно через шестнадцать лет после исчезновения Орфея, войска империи, когда-то считавшейся одной из сильнейших держав в мире, с позором пали в сражении с чужеземцами, ведущими нечестную и подлую, но крайне успешную для них игру. Будь то королевский акробат, метающий лезвия прямо в своих противников, то королевский пророк, отправляющий перелётных сов с указом о очередном подкреплении в другую часть засады — иностранная армия не щадила никого.       «Это… ты? Орфи?» без всякого понимания происходящего подумала Алиса, стоило ей лишь заметить столь отторгающий, но столь родной в прошлом силуэт, одетый в сверкающие белые одежды и повелевающий солдатами на поле, будто чёрно-белыми шахматами, которые он так любил в детстве. Верно, сомнений больше не оставалось, это был Орфей. И он пришёл забрать то, что когда-то нагло и безвозвратно забрали у него: семью, мечту, дом, честь и всякую надежду на счастливое будущее. Королевство девушки потеряло всё за один единственный день, а сама Алиса была брошена в до чёртиков холодную от потолка до пола темницу, где замёрзла насмерть уже через несколько часов с её любимой, когда-то в прошлом подаренной Орфеем, музыкальной шкатулкой в руках. И стоило лишь страже зайти внутрь холодной клетки и попытаться вынести тело — ставни темницы тут же треснули, а потолок обломился ледяными глыбами, сразу же задавив смотрителей. Из-под ледяного обвала вылезла живая и совершенно здоровая Алиса, чьи ладони и волосы теперь буквально напоминали сосульки. В тот же момент и прекратилось сражение на поле боя, высвобождая дух одного из умерших солдат, который всю жизнь так желал воскресить близкого ему человека, но был отдан на растерзание иностранному войску, как и все его товарищи. Еще один взрыв и из развалин дома также вылез ещё один мужчина, с голодом взирающий на каждое тело, лежащего перед ним солдата после окончания военных действий. Тот самый первый прославившийся в королевстве мужчина, съевший собственную дочь, едва только стоило голоду проникнуть на территорию страны. А последним… Самым последним четвёртым восставшим из мёртвых стал известный на всю страну лекарь, спасший множество людских невинных жизней от чумы, но… при этом сжёгший тонну людских тел, и заразившийся этой же болезнью. Никто не знал, почему они восстали. Более того, никто даже не осмелился заговорить с ними, когда внушающая одним лишь своим видом ужас четвёрка прошлась по центральной площади королевства без единого слова, без единого вопроса. Они не поздоровались, не представились друг другу, не обсудили, куда они пойдут и зачем. Они просто шли вперёд все вместе, будто так и было суждено, будто так и было задумано. И если под ногами Алисы земля начинала покрываться льдом, от любого движения длинных волос восставшего рыцаря появлялись искры огня, а от взгляда лекаря в груди начинало щемить так, что хотелось кашлять, то от одного взгляда каннибала все находящиеся на площади пострадавшие неосознанно начинали думать, как славно было бы перекусить рядом стоящим бродяжкой или дворянином, наконец утолив непереносимое чувство голода… Никто не мог понять, что случилось и как эти четверо вернулись к жизни, но ясно было точно одно — они больше не люди. Всё, что их составляет: ненависть, страх, боль и отчаяние народа, частью которого они когда-то были. А потому, учитывая все обстоятельства и то, что каждый сидящий на земле дворняжка увидел своими глазами… Абсолютно каждый человек, смотрящий вслед этой четвёрке мертвецов, уходящей в неизвестном направлении, прозвал их «всадниками апокалипсиса».       И всё бы могло бы наконец-то стать хорошо через несколько десятков лет, когда королевство наконец-то восстановилось от ужасающих последствий войны, а одно лишь упоминание кровавой четвёрки приравнивалось к рассказу жуткой и детской истории перед костром, но королевство снова было вынуждено прочувствовать на себе запах пепла и свежего кровопролития, когда пришёл самый первый в году день зимы, а вместе с ним и новый враг, пробудившийся ото сна в своей золотой пещере. Это был второй корень проблем, проросший по самое основание бедных человеческих жизней. Нынешний правитель, стоило ему лишь узнать о случившемся, тут же призвал армию к действию, желая оставить всем жителям его страны хоть какую-то надежду на спокойную жизнь, о которой он сам не меньше мечтал все эти годы, боясь повторить опыт его дальней родственницы. Однако у дракона, как не сложно было догадаться, на короля тоже были несколько другие планы. Армия правителя начала стремительно уменьшаться, а жившие поблизости снежной горы лесники и охотники прозвали дракона красным клептоманом, который так и норовил собрать все добытые им же золотые доспехи в одну кучу, сколько бы на них не было пролитой чужой крови, а затем заснуть на них, вдыхая приторно металлический запах чужих страданий. И всё же, спустя какое-то время дракону надоело поедать приходивших к нему стражников и он решил поставить некое «условие».       — Пожертвуйте мне девушку из северной деревни на окраине страны, чьё имя Идра. Только в этом случае я больше никогда не попадусь вам на глаза и навсегда останусь в своей пещере, больше никого не тронув.       И увы. Совершенно не оставив людям выбора, дракон действительно получил девушку в пожертвование. Но если уж отдавшим Идру людям и подумалось о том, что это решит все их проблемы, то в тот день они очень глубоко ошиблись.       — Я вернусь и вы пожалеете об этом! Я не собираюсь там умирать! Я вернусь! Я обязательно вернусь и вы все пожалеете! — кричала, нет, вопила! Рыдающая вслед отданная жертва, чья красота была известна далеко за пределами ее деревни, но чей характер так сильно раздражал жителей, что практически никто не пожалел её, когда та умоляла не отдавать её дракону, лишь бы остаться в живых.       Никто не воспринял её слова всерьёз, уже мечтая о долгожданном спокойствии и жизни без красного клептомана, что держал их в страхе уже несколько месяцев, но Идра тоже была не из тех, кто любил уступать. Именно поэтому в ту же самую ночь в пещере, попытался лишь дракон прикоснуться к пленнице, Идра выколола ему глаза первым же попавшийся копьём, а затем вспорола ему брюхо, сделав возможным то, что не могло сделать несколько тысяч крепких мужчин, отдавших свои жизни ради спокойствия жителей страны. Голод и невозможность вернуться домой, пока не исчезнет снег, не оставили Идре никаких возможностей спастись без отвратительных способов, из-за отчаявшаяся и возненавидящая весь мир девушка, съела огромное сердце ужё мёртвого дракона, отрывая зубами и ногтями каждую вену, которая выступала преградой на её пути к уничтожению прожигающего её живот чувства. Кровь дракона проникла в её тело и окончательно добила Идру, чьи ноги постепенно начали покрываться чешуёй, а потом и вовсе срослись в длинный и уродливый хвост. На руках выросли ужасные когти, а зубы стали острее, чем наконечник того самого копья, которым пленница заколола своего похитителя. Настал час расплаты, она больше не может ждать. Ярость кипела в её жилах, а на лице сияла улыбка радости от предстоящего возмездия. Не прошло и недели, как половина всего населения королевства превратилась в существ подобных Идре, а нынешний король не выдержал очередного бедствия и свёл счёты с жизнью, до безумия боясь, что Идра определённо вскоре придёт и за ним. Отданная когда-то на растерзание дракону девушка настолько разрушила страну, что даже всадники апокалипсиса не смогли остаться в стороне и снова сошли на землю, поприветствовав свою новую знакомую. И один из них, как бы то подозрительно не звучало, протянул ей руку, желая видеть её, как свою будущую союзницу.       — Вы не хотите стать такой же, как мы, госпожа Идра?       Но Идра отказалась от предложения, даже не услышав и вопроса, потому что впредь, после столь мерзкого для её души предательства, она не могла никому доверять, а тем, кто равнялся ей по силе и подавно. И тогда один из всадников, когда-то носивший имя Джозеф, кое-что предложил, разводя руками:       — Быть может, сделка будет тем, что развеет недопонимания наши? Мы нанесём визит потомственной гадалке и зададим вопрос, кто из нас победу одержит, сразись мы в честной схватке за посевы хаоса. Назовёт гадалка вас, госпожа Идра — впредь больше никогда не побеспокоим вас и вы сможете осуществить свою месть до конца, при этом рассчитывая на нашу помощь, коль она всё же понадобится. Но назовёт гадалка наши имена — вы присоединитесь к нам, как мы того и пожелали, чтобы воспользоваться вашей силой, когда мы посчитаем нужным.       У Идры не было причин соглашаться на услышанное, ведь она рисковала снова потерять свою независимость и свободу, но гордыня и излишнее самолюбие, как и нежелание сбежать от столь заманчивого вызова, сыграли свою роль. Прошло буквально несколько дней и противники уже стояли напротив друг друга в палатке потомственной гадалки, что так тщательно перемешивала содержимое своего чёрного котла, что ярко-фиолетовый дым заполнил всё вокруг, а палатка пропахла запахом свежих трав, которые никак не могли вырасти зимой из-за столь плотных сугробов и пронизывающего поля холода…       — Что скажите, госпожа Моргана? Каков же вердикт?       На вопрос Джозефа гадалка ответила лишь пронзительным молчанием. Что бы она не делала, что бы не добавляла в котёл, сколько бы раз она не пыталась перепроверить свои предсказания, мысленно молясь о том, что она ошиблась… всё были тщетно.       — Никто из вас, — холодным голосом произнесла она, со вздохом снимая с макушки капюшон, и удивительным образом не задевая две пары своих острых рогов, — Вы все падёте от рук другого существа, что пробудится только через девяносто два года.       Верно, Моргана предсказала полное поражение всадников и Идры, как и пробуждение третьего корня хаоса, чем привела тех в недоумение до такой степени, что волосы Алисы почти полностью обледенели до самых их корней, Джозеф, каннибал и лекарь шокировано переглянулись, а нынешняя драконья королева прокусила до крови собственный язык.       — Она — всадник ярости. И она не оставит вас в покое. Сейчас, пока её плод ещё даже не был зачат, бояться вам нечего, но ровно через девяносто два года она пробудится. И тогда… Вы все падёте к её ногам замертво.       — Н-но… Госпожа Моргана! Как же так?       — Сперва она будет чертовски слаба, поэтому будет питаться энергией определённых людей, которых сама же и выберет. А затем возьмётся и за вас. Особенно за её Величество драконов.       Идра вздрогнула от одного лишь своего упоминания, но ещё больше её заставил нервничать чужой взгляд тёмно-синих глаз, направленных будто бы не на неё, а даже сквозь неё.       — Все люди, которых вы превратили в драконов… Спрячьте их. Спрячьте их всех. Иначе вам не выжить. Хотя-бы на ближайшие сто лет.       — Но почему?       — Ярость не терпит двуправия. И уж тем более не потерпит вас, Идра. Ведь вы, как всем известно, тоже проявление ярости, но драконьей. И когда уже пробудившаяся Ярость будет собирать энергию для увеличения собственных сил, один из заражённых вашей кровью пробудит в себе такую же силу, как у вас, по сути, став вашим преемником.       — И что с того?       — Его кровь — один из ключей к открытию её полной силы. Стоит ей испить кровь вашего преемника — её силы вырастут наполовину и Ярость уже не будет так же слаба, как раньше. А ваше сердце — второй ключ, Идра. Ровно также, как вы когда-то съели сердце красного клептомана, Ярость попытается съесть ваше сердце, чтобы окончательно заполучить все ваши силы. Именно поэтому получение первого и второго ключа — её полная сила. Никто из всадников, ни вы, ни кто либо ещё не сможет остановить Ярость. Она захватит не только эту страну, но и весь этот мир, окунув его в пучину отчаяния и боготворение Ярости, как божества и его вечной правительницы, ведь она будет сильна и бессмертна.       Всадники снова промолчали, даже не зная, что вообще на это всё сказать. А вот Идра, с её и без того светлейшей кожей, сейчас была белее февральского снега, выпавшего ещё задолго до начала зимы.       — Вы можете избежать этого только в том случае, если затаитесь хотя-бы на сто лет. Иначе вам никак не обойти то, что вам предначертано. Когда Ярость родится и начнёт высасывать энергию из других людей, а потом перейдёт к тому, чтобы искать вас — она не сможет найти ни кровь вашего преемника ни ваше сердце, если вы последуете моему совету. И когда её накопленная энергия иссякнет, ведь она потратит её на поиски вашего сердца, Ярость снова ослабнет и погибнет, а вы вернётесь и сможете избежать ранее озвученной мною участи. Только так и никак иначе.       — Н-но Моргана! Нельзя ли просто убить того, кто эту Ярость чудовищную взростит? Или хоть убить преемника? Вы действительно думаете, что королеве, вроде меня, не подстать по силе какой-то человеческой душе?       — Ярость растеряет всю свою человечность к тому моменту, как начнёт высасывать энергию. Да и сильнейшие союзники не оставят ей шанса на поражение, уж чертовски много связей будет у неё в дальнейшем. Сила Ярости без крови преемника ослабнет, но не настолько много, как вы того хотите. Послушайте мои советы, Идра, коль не хотите растерять всё своё величие и умереть той же жестокой смертью, которой вы одарили красного клептомана.       Взгляд женщины вновь пал на стоящих рядом всадников.       — А что касается вас, господа… Ваш спор с Идрой решится лишь тогда, когда Ярость исчезнет из этого мира. А до тех пор, если вы тоже не желаете себе ужасной ужасной участи, прошу, исчезнете и поскорее.       И всадники послушались Моргану, чьи предсказания были вернее, чем был вернее своему господину любой королевский посол и любой королевский соратник. Безоговорочно решив затаиться на сто лет, всадники и Идра исчезли в облаках белого тумана, наконец дав королевству Олетус насладиться несколькими десятками лет спокойной жизни и хоть ненадолго забыть о всех тех ужасах, что принесла людям война, пробуждение дракона и заражение драконьей кровью в исполнении драконьей королевы.       Вот только… Сколько бы надежд не возлагала на своё будущее Идра, а всадники не хотели бы поскорее вернуться из затишья, все они до безумия… глубоко ошибались. Но больше всех ошиблась Моргана, добавившая в котёл совершенно не тот росток, который стоило добавить по рецепту из её книги предсказаний. Ведь цифра в виде затишья на сто лет предполагала, что через девяносто два года Ярость уже соберёт достаточно энергии и будет искать кровь преемника и сердце драконьей королевы, но не найдёт их и за восемь следующих лет точно умрёт, а всадники и королева вернутся, теперь уже находясь вне всякой опасности. Но не случилась бы вся эта история, не совершив гадалка огромную ошибку, и не предсказав неверные даты, ведь через девяноста два года Ярость только-только потеряла свою человечность и готовилась начать собирать энергию ради увеличения своих сил. Когда прошло ещё семь лет и миновало девяносто девять годов с того самого проклятого предсказания, а некой «Ярости» никто и никогда не слышал — Идра решила, что Ярость уже ослабела без её сердца и умерла, а опасность миновала, потому та покинула место своего затишья, начав снова проливать собственную и чужую кровь, и превращать людей в драконов, даже не подозревая, что именно сейчас живая и невредимая Ярость накапливает энергию в том месте, где её никто не видел и даже понятия не имел о её существовании. И, что было самым ужасным для Идры, стоило только Ярости узнать о возвращении драконьей королевы, как та сразу начала охотиться на заражённых драконьей кровью, чтобы заранее найти среди них преемника, пока Идра даже не догадывалась о том, что победа была бы за ней, если бы она не возвращалась ещё хотя-бы десять лет… Ещё один год и успешные поиски преемника приведут к тому, что Ярость накопит достаточно сил для того, чтобы проглотить сердце самой королевы и захватить всё живое, что когда-либо существовало в этом мире. Третий корень бедствия почти пророс. Ещё совсем немного и настанет новая трагедия, но уже не для королевства Олетус, а для всего этого и без того прогнившего мира.