This time the dreams on me

- Somewhere someday we'll be close together, wait and see. Oh, by the way. This time the dream's on me... Звонкий чистый голос Энни Росс отражается от стен гулким эхом. Прислонив щит к стене, Стив захлопывает за собой входную дверь, скидывает тяжёлые ботинки и направляется на звуки музыки. Проигрыватель стоит в гостиной на середине стола. Рядом вперемешку свалены пластинки. Один из плотных упаковочных конвертов пуст. Альбом пятьдесят седьмого года с подписью самой Аннабель Шорт. Эту пластинку Стиву подарил на день рождения Фил Колсон. Он единственный вспомнил о празднике в тот непростой для Роджерса год после разморозки. Впоследствии Фил был единственным, кто продолжил дарить Стиву пластинки на каждый день рождения. Все вокруг беззлобно посмеивались над таким выбором, но Стив был искренне благодарен. Если бы ему предложили выбрать между пластинками и навороченными гаджетами, он бы выбрал первое. О чём и сказал однажды разошедшемуся с сарказмом Старку, после чего тот не разговаривал с ним целую неделю. - You take my hand and you look at me adoringly... Голос Баки, негромкий и хриплый, вторящий голосу певицы, заставляет Стива пройти дальше, на кухню. Прислонившись к косяку, Роджерс осматривает поле битвы, в которое превратились плита и столешница, и улыбается. Миссия выдалась непростой. Осложнения. Утечка информации. Жертвы среди гражданских. Пара сломанных рёбер. Тони настаивал на том, чтобы Роджерс остался в Башне, но Стив просто не мог. Огромные полупустые комнаты и окна до пола всегда нервировали его, как и излишнее копошение вокруг него врачей. Поэтому, как только Брюс наложил ему фиксирующую повязку, Стив сбежал. Он думал, что вернётся домой, примет горячий душ и завалится спать, чтобы после проснуться в отвратительном настроении, и лишь перед самой входной дверью, услышав звуки музыки, смог перестать раз за разом обдумывать косяки команды во время миссии и вспомнить самое важное: он больше не один. - Стив? Баки всегда чувствует его присутствие. Вот и сейчас оборачивается буквально спустя пару секунд. Мягко улыбается. Хмурится, окидывая цепким взглядом потрёпанный костюм. Делает шаг навстречу, обращает внимание на захламлённый грязной утварью стол и виновато поджимает губы, прекрасно зная, как Роджерс ненавидит бардак. Всё это заставляет Стива улыбаться шире и шире, и шире. И так до тех пор, пока лицо не начинает трещать от улыбки от уха до уха. Каждый раз Стиву кажется, что всё происходящее лишь сладкий сон. Каждый раз он боится проснуться и понять, что вся эта история с Гидрой в ЩИТе и вернувшимся Баки оказалась лишь кошмаром, переплетённым с несбыточными мечтами. Каждый раз дыхание перехватывает, будто в приступе астмы, когда Стив осознаёт, вспоминает, что всё взаправду. Когда своими глазами видит лучшее подтверждение из всех: воюющего на его кухне, их кухне, с техникой Баки. - Соседи не будут жаловаться на громкую музыку? - Я знаю расписание всех соседей. У меня есть ещё двадцать минут до того, как миссис Фишелд из семнадцатой вернётся с ежедневной утренней прогулки. Впрочем, она не имеет ничего против хорошей музыки. Ей семьдесят два, и она в восторге от Чета Бейкера. Солнце тёплыми пятнами ползёт по полу, отблёскивает от ручек шкафчиков и ящиков, золотит тёмно-каштановые волосы Баки, забранные в хвост. На нём одна из белых маек Стива и свободные чёрные спортивные штаны. Металлическая рука со звездой выставлена напоказ со всеми страшными кривыми шрамами на плече. Стив ненавидит эту руку. Она напоминает обо всех ужасах, которые Баки пришлось пережить. Стив готов эту руку боготворить. Эта рука столько раз защищала Баки от пуль. Эта рука вытащила его из Потомака. Эта рука помогла без лишних травм вырубить Тони, когда из-за Земо Старк вышел из себя и попытался убить Баки, а после и вступившегося за него Стива. - Ранен? - Нет. - Не лги мне, Стиви. Старк позвонил за две минуты до твоего прихода. Стив неопределённо поводит плечами, фыркает, но никак не может перестать улыбаться. А надо бы, иначе Баки может решить, что у него сотрясение, да только ничего поделать с собой он не может. Просто счастье от того, что Барнс на самом деле жив в новом веке и находится рядом с ним, множится на тот факт, что Старк при всех своих клятвах открутить Барнсу голову при первой же встрече всё равно общается с ним: пусть и редко, пусть и только ради того, чтобы подставить Роджерса. Стив понимает. Правда. И почему Старк пытался убить Баки в бункере в Оймяконе. И почему буйствовал в больнице, требуя голову убийцы своих родителей. И почему пытался придушить Баки капельницей, когда тот пришёл покаяться. И почему до сих пор, спустя почти семь месяцев, не желает его видеть. По крайней мере, до тех пор, пока не создаст новую бионическую руку взамен старой. Не то чтобы это жест поддержки, как до сих пор всех и каждого заверяет Старк. Он долго распылялся, что один взгляд на старую бионику с красной звездой, и он готов освежевать Барнса ножом для масла, поэтому нужно как-то решать ситуацию. Но это не мешает ему прикрывать Барнса от властей и звонить ему после каждой миссии, во время которой Стив получает травмы, чтобы пожаловаться на то, какой Роджерс неугомонный псих с самоубийственными замашками. - Бесишься из-за того, что он занял твоё место? - каждый раз спрашивает Барнс, припоминая Старку выходку с космосом и ракетой, и Тони тут же бросает трубку. Стив сначала искренне наслаждался подобным раскладом. Мелочно, но приятно. А потом Наташа рассказала Баки про его службу в ЩИТе и прыжки без парашюта, и про метание мотоциклов в танки. Барнс орал так, что стеклопакеты почти пошли трещинами от его ругани, поэтому откровенно злорадствовать Стив перестал. Впрочем, в глубине души он рад всему этому пикированию, как рад и ругани Баки в свой адрес. Потому что за руганью скрываются забота и волнение. Стиву очень не хватало этого в новом веке: чтобы кто-то заботился, волновался о нём. Все видели в нём только Капитана Америку. Едва ли кто-то помнил о том, что он ещё и простой парень Стив Роджерс. - Till you're everything you want to be it can't be true... Слова песни будто ответ на его мысли. Передёрнув плечами, Стив, наконец, берёт себя в руки и гасит улыбку, но удалиться в сторону ванной не успевает. Баки обходит стол и протягивает ему руку. Время как будто замирает. Стив знает, что пялится и выглядит глупо с приоткрытым ртом, широко распахнутыми глазами и начавшими розоветь щеками, но ничего не может с собой поделать. Всего пара секунд, а в памяти во всех подробностях проносится их с Баки разговор. Старый разговор. Довоенный. В тот жаркий летний вечер Барнс учил его танцевать. Это было весьма неловко, а ещё стыдно, потому что Стив постоянно путался в ногах и либо отходил слишком далеко, либо прижимал Баки к себе слишком сильно. Барнс беззлобно подтрунивал над ним, шутил и игрался, кокетливо хлопая ресницами, как одна из бесконечной вереницы его девушек, а Стив смущался из-за этого, сбивался с ритма, начинал раздражаться, и они бы точно подрались, если бы Баки в какой-то момент не перехватил контроль и не повёл его в танце, как партнёршу. Всё пошло гораздо лучше, и это только смутило Стива ещё сильнее. Как и слова Баки перед тем, как песня закончилась. - Если бы ты был девушкой, Стиви, я бы уже давно сделал тебе предложение. Ушёл бы на войну, зная, что ты обязательно меня дождёшься. А потом вернулся бы, и мы бы танцевали. Может, прямо на вокзале посреди толпы. Вот только Стив не был девушкой, а Баки не вернулся с войны. Вместо этого Роджерс спас его из плена, и танцевали они в тёмном захудалом номере захудалого кабака под звуки джаза, доносящиеся с первого этажа, и Баки был безбожно пьян. Настолько, что даже не запомнил их спонтанный поцелуй. А потом Стив и вовсе потерял его, упустил, не смог защитить и спасти, и робкие фантазии о том, как однажды они действительно вернутся домой, вместе, и будут танцевать посреди новой съёмной квартиры, залитой солнечным светом, разбились вдребезги. Как разбилась чуть позже и «Валькирия», хороня его в ледяной толще беспросветного одиночества. - Ты... Вспомнил? - робко спрашивает Стив и вкладывает дрогнувшие пальцы в тёплую ладонь. - Сегодня утром, - кивает Баки и решительно притягивает его к себе, несмотря на покрытый пылью и копотью миссии костюм. - После того, как Ванда стёрла коды из моей головы, стало намного легче вспоминать. Я думал, что вспомнил всё, но какие-то воспоминания до сих пор появляются сами по себе, неожиданно, вызванные какими-то ассоциациями. Она сказала, что это нормально. Даже обычные люди не помнят всё, хотя обычно думают именно так. - Голова снова болит? - Не так сильно, как обычно. И не пытайся перевести тему, Стиви. Я всё ещё помню про твои рёбра. - Сутки, и всё пройдёт. - Тебе стоит больше думать головой и меньше надеяться на сыворотку. Хотя о чём это я? Ты и без сыворотки мозгами не очень-то пользовался, а уж после её получения... Ворчание Баки, негромкое и по большей части наигранное, вновь заставляет улыбнуться. Прижавшись плотнее, Стив вжимается лбом в чужой висок, трётся носом о скулу и позволяет вести себя. Стыдно, как и в тот летний вечер, когда Баки с обаятельной ухмылкой протянул ему руку, и щёки из-за смущения горят так же сильно, но Стив больше не артачится, не отталкивает и не отнекивается. В этом больше нет никакого смысла, потому что объятия Баки, его тепло, его близость - это то, в чём он нуждается. И он больше не собирается этого скрывать. Не теперь. Не после всего, через что им пришлось пройти. - It would be fun to be certain that I'm the one to know that... Баки закручивает его вокруг своей оси в повороте и теснее прижимает к себе. Мурлычет в такт песне, подпевая, покрепче перехватывает за ладонь. Они прижаты вплотную, и Стив может чувствовать грудной клеткой биение чужого сердца. Глаза вдруг увлажняются ни с того ни с сего, и он жмётся плотнее, зарывается лицом в шею Баки, пытаясь вернуть лёгкость дыхания. Только не помогает, не срабатывает. Родной запах только служит лишним катализатором для спонтанной эмоциональной слабости. Ну и к чёрту. Так думает Стив. К чёрту всё. Баки жив. Баки рядом. И пусть Стив не девушка, и не было никакого предложения, но он вдруг с кристальной ясностью осознал, что его желание сбылось. Война закончилась, их с Баки на двоих война, и они вернулись домой, и танцуют под сладкоголосое пение Энни посреди кухни их съёмной квартиры, залитой солнечным светом. Это больше не несбыточная фантазия. Это реальность. - Я люблю тебя, - шепчет Стив одними губами, прижатыми к тёплой коже за ухом Баки. Тот на мгновение замирает, а после расслабляется, сгребает его в охапку и притирается виском к виску. - Я видел у тебя пластинку Хелен Форрест, - шепчет с улыбкой в голосе. - Там есть песня. «It's been a long, long time». О чём-то таком я думал, когда представлял, как вернусь к тебе с войны, и мы станцуем. Но сначала тебе нужно принять душ и избавиться от этого чёртового костюма, а мне - убраться на кухне. - Да, - эхом отзывается Стив и отстраняется. - Да, ты прав. Но никуда не уходит. Не делает ни единой попытки. Потому что очень сложно уйти, когда Баки обхватывает его лицо ладонями, притягивает к себе и целует. Потому что на самом деле Стив никуда и не хочет уходить, о чём мгновенно даёт знать, крепко обнимая и отвечая на поцелуй. Баки ворчит и смеётся, и фырчит в его губы, заявляя, что Роджерс специально его отвлекает, и Стив вновь улыбается, сцеловывая с губ Баки смех. К чёрту и душ, и кухню, и всё на свете. Важен только Баки рядом с ним с позолочёнными солнцем волосами, и пусть весь мир подождёт. Они с Баки наконец-то вернулись домой.

|End|