Я и я

Ныне Чистый Сосуд позирует для собственного памятника. Статую из цельной каменной плиты должны выставить в самом сердце Города Слёз и из-за её размера и веса изготовить её в Белом Дворце нельзя. Из-за этого над ней приходится работать на городской площади под проливным дождём. — Да, я считаю, нам хватит сырья, чтобы в должной мере передать ваш впечатляющий рост, выше высочество, — говорит скульптор, наклоняясь до основания сланцево-серой статуи с большим почтением, чем перед любым белоснежным королевской слугой. — Итак, проект с вашими наплечными доспехами уже готов, но после рассмотрения я пришла к выводу, что на статуе должен быть плащ, обёрнутый вокруг вашей фигуры. Потому что Чистый Сосуд слишком высок, чтобы по-настоящему вдохновлять собой. Он понимает. Чистый Сосуд намеренно не горбится, что для Чистого Сосуда, который не имеет мнений по таким вопросам, как не имеет любых мнений вообще, не является поводом для беспокойства. — Что вы думаете, ваше высочество? — спрашивает скульптор. Чистый Сосуд лишь переводит взгляд на неё сверху вниз. Дождь ровно барабанит по их панцирям. (Это второй раз, когда Чистый Сосуд побывал в Городе Слёз, а значит, во второй раз он почувствовал дождь. В первый раз он пришёл, когда едва-едва вышел из возраста личинки, но едва ли это помнил. Значит, с ним был Отец). Вода просачивается сквозь хитин, попадает в падины глаз. Слёзы города капают с рогов маски. Скульптор бросает взгляд на помощника. Служанка короля хихикает над ней. — Оно кажется живым, но это жук в той же степени, что и камень, над которым вы работаете, — наконец говорит она, вдоволь повеселившись. Другой слуга выразительно кивает, а Каролинги даже не шевелятся. — Я не создаю статуи предметов, — немедленно отвечает скульптор. — Сам Бледный Король… — возмущённо начинает второй слуга. — Но Чистый Сосуд способен двигаться, не так ли? — прерывает его первая. — Он встанет в ту позу, какая вам нужна. Если хотите увидеть его в движении, просто прикажите ему. — Это другое, — настаивает скульптор. — Капризная жучиха, — шепчет служанка. — Я лучшая, — отвечает она насмешливо, — в своём деле. — Лучший способен справиться с любой задачей. Особенно для Бледного Короля. Зрачки скульптора сузились до щёлочек под маской, но это не помешало ей прикинуть размер статуи Чистого Сосуда. — Безусловно, задача… — тихо бормочет она, вспоминая заказ Короля: «Выточить образ, который будет жить в сердце города и горожан…» …и который выдержит все испытания бесконечного времени. Вечный, как слёзы города, вечный, как сам Халлоунест. Статуя должна быть безупречной. С самого начала её нельзя создавать из отдельных кусков, её должно выточить из единого нерушимого камня… От Чистого Сосуда ожидается механическое запоминание, способность к которому едва ли можно назвать мышлением. — Сначала я вырежу плащ, — наконец говорит скульптор. — И если потребуются изменения, можно убрать больше камня, чтобы придать форму уже телу. — Разумеется, — говорит слуга. — Если мы наконец уйдём из-под этого дождя, — отвечает другая. — Поднимите голову, ваше высочество, — обращается скульптор к Чистому Сосуду, ловко перехватывая его внимание на себя. — Мне нужно как следует рассмотреть вас. Он поднимает голову, туда, где он сам, всё ещё в камне, ещё не извлечённый, смотрит на него в ответ. Скульптор начинает постукивать по камню, удаляя с него всё лишнее. — Складки в плаще дадут порам в камне дышать во время водной эрозии… — бормочет под нос скульптор. Капли дождя при создании, капли дождя во время вечной охраны Города Слёз. Статуя никогда не будет сухой. Вода струится по каменному панцирю, капли постукивают по ещё грубым очертаниям маски словно коготки, мягко, с теплом, которое пропитывает камень целиком. И кажется, что когда никто не увидит, он будет вдыхать запах дождя.