проблемный

      Джей думает, что он проблемный.       Он думает об этом внезапно, перед сном, когда с объявления состава группы проходит несколько дней, и они всё еще не могут понять, что происходит и как дальше жить. Джей просто смотрит в темный потолок и чувствует, как в голове щелкает: он проблемный.       И не только потому что неловких и стыдных моментов с ним из шоу хватит на несколько лет вперёд. Он просто, ну... проблемный. Возможно, даже с большой буквы «п», чтобы издалека в глаза бросалось.       Ещё он думает, что он слишком неловкий. То есть, кто из них, конечно, не неловкий сейчас, но Джею кажется, что он лидирует по всем параметрам...       И уверенность его, о которой все говорят. Да ни в чем он не был уверен, просто на карту поставил все, что было, и шел к цели, как бульдозер.       (Сонхун говорит, что Джей накручивает себя. А черт его знает, может и накручивает)       Только улыбка у Хисына все ещё такая, что у Джея в груди что-то перехватывает и дышать больно-больно становится, хоть плачь. Джей не плачет, потому что он уже взрослый мальчик и плакать оттого, что ты влюбился в буквально лучшего человека на планете, как-то странно. Но, возможно, он немного кусает губы в кровь, потому что чувств внезапно слишком много, и все какие-то бешеные, сумбурные.       Джей искренне хочет, чтобы это всё поскорее закончилось.       И ещё спать, да.       (Только во сне Хисын ему тоже улыбается)       Кожа на ладонях зудит оттого, как сильно хочется взять в руки чужое лицо. Погладить горячими пальцами острую линию челюсти. Скользнуть к затылку и запутаться в мягких прядях. Закрыть глаза и глубоко втянуть в себя чужой запах, чтобы впитался в кожу, словно свой собственный.       Но.       Но Джей все ещё считает себя проблемным. И это будто выжигает его изнутри; кажется, что ещё день – и ничего от него не останется. Совсем. Только пепел и горький запах сгоревшей плоти. Словно не было никогда ни Джея, ни этих дурацких чувств, выматывающих похлеще десятичасовых репетиций (а от них даже на ногах толком стоять не получается).       (Удивительно то, что за всё это время Джей ни разу не предположил, что Хисын тоже может быть проблемным)       (А он может)       После репетиции Хисын предупреждает, что останется ненадолго в зале и просит не ждать его. Ребята только пожимают плечами и машут устало, прежде чем уйти (хочется ему вместо заслуженных шести часов сна торчать в зале – пусть торчит). Джей задерживается не специально, просто дрожащими руками очень тяжело завязывать кроссовки. Он на старшего даже не смотрит (ведь запутавшиеся шнурки это куда интереснее), игнорируя мельтешение чужой фигуры в зеркале. И вздрагивает от неожиданности, услышав глухой грохот.       Хисын на пол падает неловко так, коленками о пол тренировочного зала проезжается и жмурится от боли.       (Талантливый человек талантлив во всем, правда?)       У Джея сердце куда-то в горло прыгает и бьётся там неровно. Ему хочется ругаться на безответственного старшего, громко, чтобы в ушах звенело, но вместо этого он подходит к нему, внезапно настороженный, хмурый, как понедельник в середине ноября, когда на улице холодно и дождь замерзает, не успев долететь до земли. Садится рядом на корточки и спрашивает:       – Как коленки? Живы?       Хисын пожимает плечами и морщится неловко. Коленки как коленки. Бывало и хуже.       – По-моему, тебе лучше пойти спать, – советует Джей, косясь подозрительно на Хисына.       Тот кивает задумчиво, и у Джея внутри все сжимается от желания обнять эту худую нелепую фигуру, в дурацкой яркой толстовке; он губы сжимает в тонкую линию, чтобы вслух никакой глупости не сказать, но.       Но, слава богу, что Хисын, оказывается, тоже проблемный.       И целует нежно так, что у Джея в голове фейерверки загораются.       (А волосы у него действительно очень мягкие)