***
Изуку вздрогнул и замер, его губы задрожали, а рука стала слишком слабой. Телефон, прижатый к уху, едва не выскользнул из пальцев. – В какой он больнице? Катсуки попадал в больницу нечасто, в основном он был слишком упрям, чтобы соглашаться на госпитализацию – предпочитал «зализывать боевые раны» дома, подальше от чужих глаз. По коридорам сновали редкие медсёстры, иногда мелькали халаты врачей, но Изуку их не видел. Сердце колотилось, в голове клубился туман. 201... 202… 203. Нужная палата нашлась быстрее, чем ожидалось. Катсуки выглядел умиротворённым. Его правая нога и обе руки были тщательно забинтованы. Слабый, почти неуловимый запах цитруса вперемешку с медикаментами и антисептиками. – Каччан? – голос дрожал, пальцы слегка тряслись и потели. Тишина давила на уши. Ресницы дрогнули, и глаза приоткрылись. Ноги Изуку внезапно ослабли. В палате будто стало чуть светлее и уютнее, чем было всего пару секунд назад. – Деку… Я же победил, да? – из горла вырвался нервный смешок. Катсуки всегда сначала интересовался именно этим. Тело немного расслабилось, пульс начал медленно приходить в норму. – Конечно, Каччан. Тебе что-нибудь нужно? – несколько секунд напряжённой тишины, тихое цыканье и сведённые к переносице брови. – Эти эскулапы не отпустят меня минимум ближайшую неделю. На тумбочке ключи, ты знаешь, где я живу, верно? Позаботься о Порохе, – Изуку совершенно машинально кивнул и взял ключи. – Давай, иди уже. Раздражение в его голосе было напускным, как и всегда. Привычная гордость не позволяла выглядеть слабым и беззащитным. Изуку был готов к чему угодно. К бешеному орущему коту, к огромной бойцовской собаке, которая порвала бы любого ещё на подходе к дому, но Порох оказался… Маленьким пушистым шпицем. Изуку на всякий случай проверил, в ту ли квартиру попал. Номер совпадал, ключ соответствовал замку, запах цитруса бил в нос и не давал сосредоточиться, но мозг отказывался сопоставлять Катсуки с милым шпицем. В голове тут же всплыла знакомая фраза. Собаки похожи на своих хозяев. Что-то определённо было не так. С самого детства Изуку хотел завести собаку, но у Инко была аллергия на животных. Карьера про-героя тоже не способствовала наличию свободного времени. И сейчас появилась возможность, пускай всего на неделю, но осуществить давнюю детскую мечту. Изуку протянул руку, дал возможность и время себя обнюхать, и засмеялся ощущению влажного языка на кончиках пальцев. Порох оказался добрым и очень милым, всюду ходил следом и вилял хвостом. Да, можно было бы приходить пару раз в день и просто выгуливать его и кормить, но желание почувствовать себя хозяином столь милого пса было слишком сильным. Изуку быстро сориентировался в чужой квартире, собрал миски, корм и игрушки, надел на шпица ошейник, пристегнул поводок и широко улыбнулся. Порох быстро освоился на новом месте и уже через пару часов вольготно расположился на диване. В агентстве вошли в положение и дали небольшой отпуск чуть раньше графика. Что-то определённо было не так. Изуку чувствовал подвох. Обычный милый пёс. Мягкий и пушистый. Невероятно дружелюбный и ласковый. Пёс Катсуки. Подвох действительно имел место. Стоило Изуку уйти в спальню, раздеться, достать любимый эксклюзивный дилдо с узлом, лечь и раздвинуть ноги, прикасаясь к анусу, Порох оказывался рядом. Он садился рядом с кроватью и смотрел. Просто смотрел, пристально и неотрывно следил за каждым движением. В первый раз это потрясло и смутило настолько, что Изуку ещё пару дней не мог заниматься самоудовлетворением. Он каждый раз краснел, глядя в милые глаза-бусинки, и старался не думать о случившемся. Но организм брал своё, и предтечное возбуждение сказывалось всё сильнее. Это всего лишь пёс. Он ничего не понимает. Если Изуку закрывал дверь в спальню, Порох начинал скрестись и громко скулить. Жалобно и тоскливо, полностью сбивая настрой. Из-за этого становилось безумно стыдно за своё поведение. И кто ещё из нас животное? Совесть мучила недолго, и Изуку осторожно коснулся кончиками пальцев влажного ануса, жмурясь и всхлипывая. По телу пробежали мурашки, бёдра напряглись, а сердце забилось чаще. Пёс принялся скрестись сильнее и скулить ещё жалобнее. Выбора не было совершенно. Порох тихо тявкнул, сел на привычное место и начал вилять хвостом. Изуку закрыл глаза и постарался полностью сосредоточиться на своих ощущениях. Я здесь один. Совершенно один. Воздух стал горячее, он обжигал глотку и лёгкие, заставляя чаще сглатывать вязкую слюну. Кожа покрылась привычными мурашками, а по нервам пробежали искры. Между ягодицами с каждой минутой становилось всё более влажно, дрожащие пальцы один за другим проникали внутрь, дразнили и растягивали, заставляли сильнее раздвигать ноги и скулить. Второй рукой Изуку огладил свою грудь, пощупал соски и сжал напряжённый член, оттягивая крайнюю плоть и потирая головку. Удовольствие пробежало по всему телу разрядом тока, вынуждая выгибаться и запрокидывать голову. Изуку вытащил влажные пальцы, приоткрыл глаза и невольно посмотрел на пса. Тот по-прежнему сидел на месте и не отводил взгляд, виляя хвостом. По спине пробежал неприятный холодок, но пришлось отвернуться и снова постараться выбросить всё из головы. Дилдо привычно лёг в руку, согреваясь от прикосновений. В обычные дни приходилось пользоваться дополнительной смазкой, но во время течки её хватало, и игрушка медленно проникала внутрь, направляемая давлением пальцев. Жар немного утих, вытесняемый чувством наполненности и наслаждения. Из горла сам собой вырвался задушенный скулёж, быстро переросший в полноценный стон. Утолщение узла коснулось ануса, и Изуку замер, привыкая к размерам. Бёдра дрожали от напряжения и немного ныли, а в голове набатом стучала кровь. Всё внутри пульсировало, подрагивало и отдавалось сладким удовольствием, которое волнами прокатывалось по телу. Изуку судорожно сжал основание игрушки пальцами и начал медленными движениями трахать себя, выгибаясь навстречу и тихо постанывая. Смазка затекала в ложбинку между ягодицами, неприятно холодила кожу, но это нисколько не мешало наслаждению, усиливающемуся от каждого движения дилдо внутри. – Чёрт… Каччан… Сильнее, – отчаянный шёпот перерастал в мольбы, голос срывался и переходил в звонкие всхлипы. И рука двигалась быстрее, сильнее толкая игрушку внутрь до упора, до шлепков и хлюпанья. Кожа покрылась испариной, пот катился по вискам и шее, но Изуку старался не обращать на это никакого внимания. Щёки горели от удовольствия и стыда, тело дрожало и не слушалось, запястье нестерпимо ныло, и пришлось лечь немного боком, а руку завести за спину, облегчая себе задачу. Движения становились всё более рваными, размашистыми, внутренности скручивало от напряжения и желания разрядки, член пульсировал и ныл, а яйца поджимались, и всё это сводило с ума, заставляя стонать в голос и пытаться насадиться сильнее, глубже, до звёздочек перед глазами и сладких судорог. Всего пары толчков хватило, чтобы в голове стало пусто и легко, чтобы сердце пропустило удар, а на живот выплеснулись белёсые капли спермы. Лёгкие горели огнём, в горле першило, в ушах стучала кровь, а руки не слушались. Изуку было невероятно хорошо. Течка ненадолго отступила, позволяя разуму взять контроль над телом. Пёс. Пёс по-прежнему сидел рядом с кроватью и смотрел прямо на Изуку своими глазами-бусинками. Смотрел внимательно и будто бы даже осознанно, с интересом. Щёки залила краска жгучего стыда. Боже, я сделал это прямо перед Порохом… Как я теперь буду смотреть Каччану в глаза?.. Хватка ослабла, и дилдо медленно выскользнул из тела, пачкая простыню в смазке. Порох тявкнул, вывалил язык и потрусил в сторону кухни. Но каждый раз, стоило течке набрать обороты, пёс возвращался на облюбованное место и пристально смотрел. В перерывах между приступами жара Изуку, хоть и с трудом, но всё же умудрялся выпускать Пороха погулять, насыпал корм в миску и наливал воду. Пëс благодарно вилял хвостом и смотрел с обожанием и благодарностью, чем смущал ещё сильнее. Пёс. Это просто пëс. Изуку разбудила бодрая трель дверного звонка. Глаза слипались, веки налились свинцовой тяжестью, руки и ноги невероятно болели, но в голове царила приятная лёгкость. Смятая простыня неприятно липла к коже, и спустя минуту Изуку нашёл в себе силы встать, набросить на голое тело халат и подойти к двери. Катсуки начал было ругаться и ворчать по поводу врачей, которые никак не хотели выписывать его из больницы, но замер на полуслове, повёл носом, глубоко вдыхая, и постарался взять себя в руки, силясь придать лицу обычное раздражённое выражение. Изуку же честно пытался не смеяться – получалось натянуто и совершенно неправдоподобно. Течка только-только подошла к концу, и запах ещё не успел выветриться, оседая тяжёлым облаком и невольно возбуждая. – Порох, где тебя черти носят? Идём домой, – пёс действительно не спешил к хозяину, но Изуку не успел задуматься над причиной такого поведения. Послышались звуки возни, и буквально через пару секунд Порох показался на глаза. Он медленно тащил к дверям тот самый дилдо, и в этот момент Изуку готов был от стыда провалиться сквозь землю. Катсуки не мог не понять. Этот дилдо из ограниченной серии, раскрашенный в цвета геройского костюма Граунд Зиро, а узел был стилизован под гранату. Порох в тишине дотащил свою ношу до входной двери, довольно тявкнул и сел рядом, поглядывая то на Катсуки, то на Изуку. Сказать было решительно нечего. Но всё было понятно и без слов.***
– Так почему вы с отцом решили быть вместе? – Махоро была неуёмна. Её глаза блестели от любопытства. Изуку отвёл взгляд, закусил губу и постарался взять себя в руки. – Мы с самого детства вместе, милая. Но просто однажды поняли, что любим друг друга, – Катсуки прыснул в кулак и оскалился, довольный произведённым эффектом. Махоро не поверила, надула щёчки и скрестила руки на груди. – Не хотите говорить, ну и ладно, – она слезла с дивана и убежала в свою комнату. Изуку тихо застонал от стыда и уткнулся лицом в плечо Катсуки. Это самая нелепая ситуация из всех возможных… И лучше бы никому не знать о ней. Дилдо до сих пор хранился в фанатской коллекции Изуку, но с тех пор по назначению ни разу не применялся.