Часть 1
25 сентября 2020 г. в 23:06
Шарлотта была не самой заботливой матерью — даже когда Ло была маленькой. Если девочка ранилась или ударялась, Шарлотта и не думала поцеловать больное место или подуть на него; ей было достаточно промыть царапины и убедиться, что Ло не умирает. Та, по правде говоря, была и не против. Попытки матери нежничать казались ей странными и только раздражали.
Нежности Гумберта тоже могут быть странными, но на него в такие моменты всё-таки приятнее смотреть. Сейчас он стоял перед ней на коленях в ванной, обследуя её ноги напуганными руками и опустошёнными глазами. «Он похож на муравья», — подумала Лолита при виде его сосредоточенных, торопливых движений, когда он наклонился проверить, нет ли ран, обеими руками держась за её голень. Спроси она зачем — он бы, наверное, ответил, что для поддержки, но вообще-то она сидела на табуретке и даже не двигалась, так что падать не собиралась. Гумберт чётко знает свою цель, когда дело доходит до прикосновений к ней, и его глаза точно не пропустят серьёзных травм. Иначе нет нужды держать её, как будто она вот-вот развалится.
И всё равно — когда кто-то носится с тобой, словно ты драгоценнейшее в мире сокровище… это вроде как приятно.
— Поверить не могу, что ты спрыгнула с лошади. Это безумие, Лолита, — нахмурился Гумберт, глядя на огромный лиловый синяк на левой ноге, идущий от икры до бедра. Ло была почти уверена, что это не от падения, в отличие от сильных ссадин на коленях. А значит, лиловый синяк можно официально считать первым повреждением от верховой езды в её жизни. Она чуть было не расстроилась, что это пройдёт и даже следа не останется.
— Лошадь — крупное животное, — вздохнул Гумберт, качая головой как можно более неверяще, зажмурившись для пущего эффекта. Ло закатила глаза. — Люди умирали от падений с лошади, — продолжил он. — Чем ты думала?
— Ну, во-первых, это был по… — Она перебила сама себя, зашипев, когда Гумберт неосторожно нажал большим пальцем прямо на то место на её бедре, которое приобрело самый тёмный оттенок фиолетового. Гумберт рассыпался в извинениях, успокаивающе поглаживая её икры тёплыми ладонями, а затем его руки остановились на лодыжках, и он подался вперёд, чтобы невесомо коснуться губами местечка, где сделал больно. Ло попыталась вывернуться, и он отстранился.
— …Это был пони, — прочистив горло, закончила она. Драматизировать любили и Гумберт, и Шарлотта, только подходы у них были разные. Гумберту всегда надо устроить целое шоу из того, как он переживает за Ло и готов на всё ради неё, а Шарлотта только и делала, что злилась на неё. Лолита ненавидела обоих одинаково.
— Он даже не бежал, — добавила она и осталась довольна своим спокойным и собранным тоном. Она улыбнулась, чтобы казаться расслабленнее, и, потянувшись рукой к лицу Гумберта, провела по его лёгкой щетине. Лолите удалось добиться от себя идеального равнодушия: — Я просто немного испугалась. Это не было какое-то серьёзное падение.
— Я бы сказал, твоя кожа так не считает. — Гумберт тоже говорил спокойно, что означало одно из двух: или смотреть ему в глаза безопасно, или у неё неприятности. Она взглянула на него, улыбаясь шире в ответ на его насупленные брови.
— Это не было серьёзное падение, — снова твёрдо заверила она, но Гумберт ничего не ответил. Он вернул своё внимание к её коленям, начиная обрабатывать царапины. Ло продолжала улыбаться, потому что Гумберт должен понять, что ничего страшного не произошло.
Шарлотта бы никогда в жизни не позволила ей покататься на пони. Дома и не было такой возможности, зато они в избытке появились в новом городе, особенно когда Ло завела нужные знакомства. Гумберт долго противился, недовольный тем, что это опасно и дорого, но смягчился после того, как Ло уже обо всём договорилась, и окончательно сдался после обещания, что он сможет приходить к ней на уроки и смотреть. Лолита не хотела, чтобы он вмешивался в её жизнь вне их дома, но верховая езда значила для неё так много, что она была готова терпеть его присутствие.
Да и пони, с мягкой серой шкурой и смешным носом, был ужасно милый. Она не представляла, насколько высоко окажется, пока не забралась на него, но сильный и тёплый пони под ней казался надёжным, и она успокоилась. Сейчас Ло подумала, что всё прошло бы хорошо, если бы ей не сказали ещё в стойле, что лошади легко пугаются. Тогда бы она не спрыгнула сама при первом же громком звуке.
— Ай! — Она резко отдёрнула ноги от Гумберта, и, как оказалось, зря: в этот момент повреждения все как одно дали о себе знать. Она вскрикнула от боли.
Гумберт, как всегда, отреагировал молниеносно, притягивая её к себе и крепко обнимая, учащённо дыша в её волосы. Он позволил ей кричать, брыкаться, драться — что угодно, кроме того, чего ей действительно хотелось: достучаться до него. Она ошиблась. Это всё её вина, а не чудной серой лошадки. Она, Лолита, согласна на любое наказание, какое он придумает, только бы он разрешил не отказываться от своего увлечения.
Она безвольно повисла на нём, выбившись из сил, не в состоянии больше двигаться, не в состоянии больше что-либо чувствовать. Гумберт прижимал Ло к себе, вдыхая её, а потом поднялся на ноги, потянув её за собой. Она не сопротивлялась и попыталась встать устойчиво, но пошатнулась и упала ему на грудь.
— Больше никакой верховой езды, — прошептал он, целуя её в голову так сильно, что она ощутила на коже его зубы. — Это слишком опасно. Я не могу допустить, чтобы ты ещё раз повредила себе что-нибудь. Нельзя так рисковать, моя Лолита. Ты слишком дорога мне.
— Я знаю, — ответила Ло. Она скучала по матери.