***
Дмитрий никогда не думал, что можно кого-то так сильно хотеть. Но когда сволочь Матвиенко всё время съёмок шепчет тебе на ухо, прикасается, подходит специально слишком близко, дразнится, в глаза смотрит с этой своей нескончаемой истомой. Под конец голова уже абсолютно не варит и хочется только толкнуть этого озабоченного говнюка в ближайшую стену с вполне определёнными намерениями. А Серёжа только и рад, кусается, тянет надоевшую футболку наверх, сам справляется трясущимися от возбуждения руками с диминым ремнём. Позов настолько аккуратно, насколько может, распускает чужие чёрные волосы, незаметно для нимфомана пропуская их между пальцев. Толкается своим пахом в чужой, чтобы этот мудак знал, до чего он своими выходками его доводит, и Серёжа издаёт самый порнушный звук, который Дмитрий только слышал в своей жизни. Блядь.***
Этот концерт нахуй проклят, потому что Серёжа, полностью в образе, совершенно забывает про приличия, сжимает чужие брюки, притягивает коллегу к себе с силой, которой не пользуется обычно, Позову даже на секунду кажется, что ещё немного, и Матвиенко его прямо здесь на сцене и отымеет, не выходя из образа. Поэтому он останавливает Серёжу и умоляюще смотрит на Стаса. Стоит двери гостиничного номера захлопнуться, у Матвиенко совсем срывает башню. Он хватает Дмитрия за бёдра, запускает одну из ладоней в задний карман, сжимая ягодицу, вырывая из Позова совершенно непристойный полувздох-полувсхлип. Дима едва успевает спасти очки, прежде чем оказывается распластанным под тяжёлым, горячим телом на узкой полуторной гостиничной кровати.***
— Вы хоть потише были бы, — Дима едко поддевает коллегу, поправляя очки. Арсений, обвивший руку Серёжи, отзывается, поудобнее улегшись на плече друга. — То же самое могу сказать и вам, — он ненадолго открывает глаза, дразняще закатывает их, приоткрывая рот. Возмущённый Матвиенко даёт актёру щелбан. — Ау! Мы с Антоном по-крайней мере шумели в разных номерах. — А вам стоит иногда вспоминать о других людях, — подхватывает Антон низким ото сна голосом, плюхаясь на диванчик рядом с Позовым в комнате ожидания. Он потирает глаза, складывает голень на колено, откидывая голову на спинку. — Стаса кто-нибудь проверял?***
— Ну и кто из нас ещё озабоченный? — насмешливый шёпот Серёжи обжигает ухо, когда Позов тащит его за запястье в ближайшую свободную гримёрку. — Когда трахаешься с тобой, волей-неволей разовьёшь либидо, змеюка, — отзывается Дима, резко дёргая на себя очередную дверь, которая наконец поддаётся, и толкает довольно ухмыляющегося Матвиенко внутрь. — Ты меня заебал. — Отрабатываю.***
— У нас есть полчаса заминки из-за этой хуйни в соседнем павильоне, — громко заключает Антон, заходя в гримёрку. Серёжа, довольно мурчащий у Димы на груди, даже не открывает глаз, удовлетворённо мыча. — Такой довольный, аж мерзко. — Ты просто завидуешь, — глухо бурчит Матвиенко, севшим от долгого молчания голосом. Позов хмыкает, вполуха слушая их перепалку и продолжает листать что-то в телефоне, перебирая распущенные волосы Сергея. Тот, опомнившись, приоткрывает один глаз и смотрит на Диму. — А где Арс, кстати? — Я его с чека не видел, — давно уже не очкарик улыбается, ловя чужой взгляд и тут же поднимает глаза на Антона. — Ты? — В коридорах где-то ошивался, вроде, — Шастун отмахивается, снимая звенящие украшения с рук, и вынимая смартфон из кармана. — У него опять взыграло желание разнести всё вокруг. — Понадеемся, что он не покалечится до старта.***
— Даже не знаю, нравится мне осознавать, что ты им не достанешься из-за меня, или не нравится наблюдать, как ты обжимаешься с Шастом, — вставляет шпильку Матвиенко, подсаживая коллегу на барный стул в гримёрной. Дима приподнимает уголки губ, удерживая Сергея за подбородок, не давая себя поцеловать. — Ты ревнуешь? — Позов проводит большим пальцем по чужой нижней губе, смотрит из-под полуприкрытых век. Армянин рычит, ловит палец зубами, сдавливает несильно. — Конечно я, блять, ревную, а как тебя не ревновать, Поз? — Сергей забирается ладонями под чужую футболку, умышленно вдавливая пальцы в смуглую кожу на рёбрах, заставляя того съёжиться. — Даже если мы просто трахаемся.***
— Да ты шутишь, — Арсений давится мороженым с шоколадной крошкой, и Матвиенко не может сдержать смешка, наблюдая за тем, как меняется выражение лица друга. — Не встречаетесь, типа, реально не встречаетесь? И все эти ваши тошнотворные сюсюканья называются не встречаетесь? — Я вполне серьёзно, — Серёжа отбирает у Попова ложку, зачёрпывает мороженое из лотка, следом отправляя его себе в рот. — Мы реально коллеги, которые спят вместе. — И тебе нормально? — Арсений намеревается вернуть себе ложку, наваливаясь на друга всем телом. Матвиенко зажимает ложку между зубов и пытается вывернуться, переворачиваясь на живот. Дверь хлопает и Дима, оказавшийся на пороге, зависает на несколько секунд. Потом также молча выходит. — Как видишь.***
— Ты надо мной издеваешься, — Позов возводит глаза к небу, опираясь спиной на стену и складывает руки на груди. Матвиенко, потягивающий свой энергетик, приподнимает брови, совсем не понимая, что не устроило его дражайшего друга. — Что опять такое? — Что конкретно? — Серёжа отставляет алюминиевую банку на столик и подходит ближе, заглядывая в глаза. Дима нервно передёргивает плечами, заставляя себя не съёжиться от такого внимательного взгляда. — Ты вредничаешь, едва на контакт идёшь, — Позов болезненно сжимает собственную переносицу, открывая глаза и отвечая на пронизывающий взгляд. — Серый, что стряслось? У тебя опять пмс или что-то конкретное? — Ты сам вредничаешь, Дим, — отзывается Серёжа, опираясь на руки по обе стороны от чужой головы. Дима чувствует, что этот ублюдок просто пытается вырвать преимущество, не имея оправданий, а потому даже не дёргается, выдерживая глаза в глаза. — Кто на меня сегодня огрызнулся? — Это то, что тебя завело? — Позов победно хмыкает, вытащив из партнёра нужную ему информацию. Матвиенко, кажется, почувствовав, что сдал свой единственный козырь, порывается убрать руки, однако остаётся прижимать Диму к стене. — Извини, я не хотел огрызаться на тебя, просто перенервничал из-за утренней ситуации в целом. — Ты жульничаешь, — Серёжа горделиво вздёргивает нос и слегка отталкивается от стены, прячет ладони в карманы джинс. — Мне жаль, что тебя это задело и испортило настроение, — Дима не сдерживает улыбки, хлопает коллегу по плечу и несильно сжимает, пытаясь привлечь к себе внимание. Матвиенко прикусывает губу, чтобы не ответить на чужую тёплую улыбку. — Ну, пожалуйста. Глянь на меня, Серёж. — Читер, — Серёжа сдаётся, подходя ближе и довольно обнимая Позова в ответ. Дима едва слышно, полушутливо ворчит на его чувствительность и оставляет мягкий поцелуй у Серёжи на виске. Меткое замечание Арсения про сюсюканья начинает обретать визуализацию.***
«Закрой глаза», — говорит Позов, и Серёжа покорно опускает веки, уютно располагаясь на чужих тёплых бёдрах. Он отвечает на глубокие, резкие поцелуи, сам начинает кусаться, от чего губы ноют, где-то на подкорке сознания гуляет мысль, что возможно кое-кто просто разозлился, но причин слишком много, чтобы гадать, так что Матвиенко просто открывает глаза и слабо прикусывает его нижнюю губу. Он не против. Боже, блядь, врать некому, Серёжа только за. Злой Позов всегда казался каким-то отдельным видом порнографии. И Дима понимает намёк, болезненно сжимая пальцы на его бёдрах, ловит партнёра за загривок, наклоняя ближе, так, чтобы между ними ни миллиметра не осталось. Целует, теперь уже по-настоящему грубо, кусается до крови, нервно тянет вверх ненужную тряпку, перекрывающую ему доступ к чужому телу. Даже в таком состоянии он сохраняет, кажется, какую-то часть своего самообладания, влажно целуя, но не оставляя наливающихся синим следов там, где их могут увидеть и вот это уже правда отдельный вид порнографии, от которого у Матвиенко подкосились бы ноги, если бы он стоял. Это действительно очень горячо.***
— Серёг, — Арсений нервно одёргивает его футболку, возвращаясь к своему телефону. — Следи за тем, как много ты показываешь миру. Ни к чему хорошему это не приведёт. — Ты зануда, Арс, — Матвиенко хрустит шеей, вытягивает перед собой руки, прохрустывая локти и пальцы. Затем принимается поправлять съехавшую из-за переодевания гульку. — Зануда, который не выставляет свою личную жизнь напоказ, — Арсений грозно сводит брови, и вместе со звуком уведомления из его телефона, в комнату заходят Антон с Димой, обсуждая, наверняка, очередную ерунду. Попов добавляет, уже чуть тише. — Прекрати ребячиться.***
— И почему я должен этот цирк терпеть, — устало вздыхает Паша, как чёрт из табакерки материализуясь в их гримёрке, и оглядывает импровизаторов, своих дорогих детишек. Антон мирно посапывает на коленях Матвиенко, Дима — дремлет на его плече, а Арсений, примостивший ноги поверх Антона — на оставшемся углу дивана. — Слишком много опасного за раз, вы как? — Живой, к сожалению, — Позов приоткрывает один глаз, поднимая взгляд на ведущего. Паша виновато улыбается, подходит ближе и по-отечески гладит его по голове. — Следующий не лучше? — Я поговорю, Дим, — голос у Паши совсем смягчается, превращаясь в патоку. Дима улыбается, кивает и закрывает глаз обратно, возвращаясь в исходное положение на плече друга. — Ладно, хорошие мои, у вас ещё час, потом обратно на сцену. Все в состоянии? Команда, не слишком ровным хором, отвечает утвердительно и Воля исчезает из комнаты так же неожиданно, как и появился, будто и не тревожил отдыхающих актёров вовсе.***
— Да ну нет, — Антон щурится, силясь понять, не схлопотал ли его дорогой друг удар. К несчастью, Дима выглядит удивительно здоровым для своих лет человеком и совершенно точно не находится под воздействием солнечного удара. — Мне казалось…? — Всем казалось, — Позов пожимает плечами, хлюпая чаем. Антон промаргивается, силясь переварить новую информацию. Дима, в подтверждение своих слов, ещё раз кивает. — Мы не в отношениях. — И почему же нет? — Антон чешет загривок, наклоняясь поближе, чтобы не упустить ничего из дальнейшего объяснения. Но оно оказывается не сильно долгим. — Потому что это не моё решение.***
— Знаешь, ты можешь и не так сильно торопиться, — замечает Позов, прослеживая глазами путь партнёра от ванной комнаты до стула, на котором со вчерашнего вечера сиротливо болтаются чужие джинсы, затем, как Серёжа смиренно натягивает это узкое проклятье на свои икры, а за ними и бёдра. — А что, предложишь завтрак? — Серёжа натягивает свою футболку, потом стягивает, обнаружив, что надел её наизнанку и влезает в одежду заново, теперь уже правильно. — Может, и предложу, — Дима, до сих пор не избавившись от этой привычки, тянется к тумбочке, надеясь найти на ней очки. Ожидаемо не находит. Смачно зевает и поднимается из кровати, влезая в спортивные домашние штаны. — Просто ты ни разу не дал мне шанса хотя бы предложить.