Акварельные разводы

      Вход в парк встретил меня запахом кваса и сладкой ваты, веселыми криками и смехом детей. Принюхиваюсь и на лице тут же расплывается улыбка. Маленькая я, бабушка, дедушка и парк развлечений. Дедуля покупает нам сладкую вату, делает из нее себе усы, корча рожицы, а бабушка хихикает и называет его «дураком». Как мы идем кататься на аттракционы, от которых меня потом тошнило.              Становится немного легче от приятных воспоминаний, боль в висках немного отступает. По дороге сюда я успела поссориться с Аней, так как ее спокойная реакция на все происходящее меня вывела из себя, поэтому теперь сама качу возле себя чудом не забытый велосипед. Ехать на нем было бы быстрее, но ноги сильно дрожат и боюсь, что я с него просто свалюсь, хоть адреналин в крови еще не до конца успел спать.       Вдалеке виднеется знакомый силуэт. Он стоял возле автомата с водой. В ту же секунду почувствовала сухость во рту, и я ускорила шаг в его сторону.              — Спасибо вам за велосипед. Вы нам очень помогли, — встала возле мужчины и подкатила транспорт к нему.              — Не за что, дорогая. И тебе спасибо, что привезла его сюда, а не бросила его где-то, — он тепло улыбнулся мне и забрал велик. — Может, будешь воду газированную? Я угощаю, мне не жалко.              Поблагодарив, я взяла в руки граненый стакан и залпом выпила прохладный напиток. Глаза заслезились от неожиданного количества газа в воде. Веду себя как старая бабка, но в мое время даже вода с надписью «сильногазированное» была не настолько сильной.              — Осторожнее, — он смеется и забирает протянутый мной стакан. — Еще будешь? — киваю в знак согласия. В этот раз пью медленнее, глотками. Неожиданно он заговорил, из-за чего я подавилась: — Интересный у тебя стиль. Немного лучше, чем у подруги, но тоже интересный. Клетчатая синяя рубашка, черная джинсовая куртка, такие же черные штаны и обувь странная. Будто кеды, но высокие. Девочки такое у нас не носят. И вижу, у тебя волосы какие-то необычные. Прошлый раз заметно не было, просто короткие до плеч светло-коричневые, но сейчас ты растрепанная немного, и я вижу синие волосы. Где это такая мода сейчас?              Я испуганно посмотрела на него и начала свободной рукой приглаживать растрепанные волосы. А он все продолжает выжидающе смотреть на меня.              — В Киеве. Это специально на практику университет такую одежду выдали. Не хватило спецодежды, поэтому выдали какая была, — допиваю газировку и отдаю стакан обратно. Теперь уже двумя руками стараюсь выровнять волосы.              — Эх, давно я не был Киеве и отстал от моды совсем. А что за университет? И что за практика такая в Припяти? — мужчина никак не хочет отставать от меня. Точно какой-то агент КГБ. Нужно поскорее уйти, не хочу, чтобы меня закрыли тут еще.              — Строительно-инженерный. А практика… Практика на стройке, неподалеку.              — Только конец апреля, а уже практику делают. Не дают покоя студентам ни на минуту. Ладно, обед уже закончился. Учись хорошо, не прогуливай, — он улыбнулся и пошел к выходу из парка.              Как только он скрылся с моего вида, я содрогнулась. Его улыбка была какой-то искусственной, натянутой. Очень жутко было. Я развернулась и пошла вглубь парка. В сериале не было четко показано, сколько времени пройдет до возращения обратно, постоянно разное время было, но думаю, часа два, а может, и три у меня есть.              Делать здесь мне было нечего, кроме как гулять и стараться не выделяться (хотя сделать это было трудно с моим внешним видом, который не вписывался в советскую моду), поэтому пойду, порисую местную архитектуру и людей. Нахожу в парке место з парочку столиков со стульями, а рядом небольшое кафе. Живот забурчал, прося еды. А я и правда не ела уже давно. Вроде вчера днем? Или даже ближе к утру вчерашнего дня? Жаль, у меня денег нет.              Сажусь за дальний столик, достаю из рюкзака скетчбук и коробочку с акварелью, а также пенал с канцелярией (и спасибо кафе, что дали стакан воды). Под столом аккуратно достаю телефон и наушники. Люблю рисовать либо под музыку, либо под какие-то видосики с ютуба, но так как смотреть здесь в телефоне ютуб будет очень странно (да и видео не загрузятся, связи же нет), то включу себе песни. Беру правый наушник и прикрываю ухо волосами. Еще один плюс иметь беспроводные наушник: их не видно под волосами. Второй наушник так и остается в чехле, чтобы слышать также окружающих, и прячу чехол обратно в рюкзак. Включаю первую попавшую песню, делаю звук потише, и также прячу телефон.              Рисование и музыка помогают мне успокоится и забыть ненадолго о недавних событиях на стройке и в парке. Расслабленно провожу карандашом линию за линией, вырисовывая наброски рядом сидящих людей: вот мама пьет кофе, а рядом сидит девочка и ест мороженое. Справа от них парень и девушка сидят, кушают пирожные и что-то обсуждают. Позади них сидят старики и играют в домино.              Стараюсь каждого из них зарисовать на бумагу, не пропустив не одной детали. Краем глаза замечаю, как к столикам приближаются двое мужчин: один низкий, рыжевато-пшеничный, а второй высокий брюнет. Точно! Первый же Костенко, а второй его коллега. Рисуя, я совсем забыла, где я на самом деле, что я не в своем времени, а даже в другой стране.              Стараясь не выдать свое волнение, продолжаю рисовать, изредка поглядывая в их сторону. Они прошли мимо меня и сели за соседний столик. Брюнет, которого вроде Андрей зовут, оставил свои вещи и пошел внутрь кафе, а вскоре возвращается с двумя обедами. Вскоре к ним вышла девушка и поставила на стол две чашки.              Дорисовав стариков, играющих в домино, перелистываю скетчбук на следующий разворот и начинаю рисовать пришедших КГБшников (что возможно они могут заметить и подумать, что я какая-то диверсантка или шпионка).              Над этой работой я стараюсь побольше, прорисовывая каждую деталь, но при этом стараясь не слишком часто на них смотреть, чтобы не привлечь внимание. От карандашного наброска перехожу на акварель. Тщательно намешиваю нужные цвета, постоянно промываю кисточку, чтобы цвет был чистый.              Спустя минут сорок они встают и уходят. Я даже не сразу заметила это, только когда вновь хотела посмотреть, то увидела лишь отдаляющиеся силуэты. Смотрю на свою работу. В принципе, получилось неплохо, учитывая время и риски быть рассекреченной.       Делаю еще быстрый набросок знаменитого колеса обозрения и решаю собирать вещи. Меня может выкинут с минуты на минуту, а перспектива оказаться в откинутом стуле меня не радовала. Да и пугать людей не очень хочу.              Выхожу из парка к пустой дороге, осматриваюсь вокруг, но никого не замечаю. Делаю пару шагов, но меня начинает шатать, в глазах темнеет, а голова кружится и пульсирует, и я падаю на колени, упираясь руками в землю.              Слышу тихий удар чего-то металлического под собой. Моргаю пару раз, чтобы начать лучше видеть и вижу выпавший из кармана куртки портсигар, найденный в том доме. Я уже и забыла про него.              Отталкиваюсь ладонями от земли, сажусь пятой точкой на пятки. Поднимаю взгляд выше и вижу, что вновь оказалась в заброшенном городе. Я тогда ночью ехала и не до конца понимала, где я. А сейчас немного не по себе стало. Беру коробочку в руки, поднимаюсь с колен и иду обратно в парк, но уже заброшенный.              Сажусь на ближайшую лавочку и достаю из кармана найденный ранее портсигар. Удивительно, как он не выпал за все это время. Внутри было несколько советских монет и кулон с шестигранным полупрозрачным фиолетово-зеленым камнем. На флюорит похож. Таких кулонов точно не было в СССР, значит, кто-то позже положил его в портсигар? На дне я заметила бумажку, сложенную пополам. Развернула ее и в ту же секунду мурашки пробежали по всему телу, руки задрожали.       

Жду тебя в палаце культуры «Энергетике» 22 сентября 2013 года в 17:03. Надень кулон. И не опаздывай, Ася

             Кто и почему оставил это в подвале того дома? Может это вообще не мне? Мало ли, сколько Анастасий в мире, которые предпочитают называть себя Асей. Таких людей сотни, это не про меня.       Но как бы я не пыталась себя успокоить, все никак не получалось. Слишком много совпадений, слишком все странно. И идти туда не хочу, мало ли, кто это оставил и зачем.              Положила записку и кулон обратно в коробочку и, только открыв рюкзак, чтобы достать скетчбук, как слева от меня раздалось глухое рычание. Медленно поворачиваю голову и вижу ту самую собаку, с арматурой в теле. Дыхание перехватило, руки задрожали. Пес начал медленно ко мне приближаться, продолжая рычать и смотреть прямо на меня. Голова пульсирует, мысли путаются, вскакиваю с лавочки, и бегу в противоположную от собаки сторону. Сзади раздается лай, и я начинаю еще быстрее бежать, стараясь не споткнуться об кору дерева или выступающею плиту.              Вижу здание перед собой, огибаю его сбоку и забегаю внутрь. Упираюсь ладонями об колени, перевожу дыхание. Не зря в универе заставляли меня бегать, а я думала, не пригодится…       — Какая умница, ни на минуту не опоздала, — вокруг меня раздалось несколько голосов одновременно. Осматриваюсь вокруг, и вижу в одном из проходов высокого мужчину, лет двадцати пяти, может тридцати. Рыжие волосы, выбритые по бокам, слишком далеко стоит, цвет глаз не вижу, но есть круглые очки. Сам он одет в черный худи и поверх светло-коричневое пальто, черные брюки и непривычно для подобного места, белые кроссовки.              — Здрасте, — медленно отхожу от него к выходу, смотря ему в лицо. Но сзади раздалось рычание, на секунду отвожу взгляд к собаке, и я теперь наоборот, иду вглубь здания. Поворачиваюсь обратно к мужчине, но его там уже нет. Черт, где он?              — Цезарь, фу, — вновь несколько голосов одновременно раздаются по всему помещению. И не понятно, откуда именно говорят. — А ты присаживайся, не бойся, Цезарь не кусается, — мужчина появляется на стуле, в метрах двух от меня и рукой указывает на стул напротив, задвинутый за стол. Интересно, откуда тут взялись стулья и стол? И он, будто прочитав мои мысли, отвечает: — Я принесли их сюда из столовой. Не заставлять же девушку стоять.              — Вы назвали собаку Цезарь? — повинуясь ему, я подошла к столику. Уже собиравшись отодвинуть стул, чтобы сесть, как этот самый стул сам приподнялся немного над землей, отодвинулся от стола и опустился обратно.              — Ну да, почему бы и нет. Люблю салат Цезарь. Кстати, узнаешь? Именно Цезаря ты убила пару часов назад. Ладно-ладно, не зеленей, Цезарь не держит на тебя зла. Он был бешеным и смерть его только спасла. А ты присаживайся-присаживайся, не стесняйся, — он внимательно наблюдает как я сажусь, а после улыбается и продолжает своим многоголосом (интересно, а существует вообще такое слово?): — Итак, тебе, наверное, интересно как ты тут оказалась, кто я и почему я тебя сюда позвали, — он поднял одну бровь, вновь улыбнулся.              — Ну да, знаете, интересно немного, — немного саркатично отвечаю ему на что его улыбка становится еще шире.              — Я — Зона этой местности, которую люди еще называют чернобыльской зоной отчуждения.              — Я думала, что Сорокин является Зоной.              — Нет, он всего лишь одна из жертв аварии. Да и единственная жертва. И из-за своего желания жить, он смог даже взять ненадолго контроль над моей территорией. Это я про то, когда Киняев, а потом и Вершинин строили машину времени в самой АЭС, — он (или оно?) содрогнулся, посмотрел на меня: — я не имею пола, и мне все равно как ко мне обращаются.              — Хорошо. И можете не читать мои мысли, пожалуйста. Не очень приятно.              — Не могу, точнее, не умею. Это как я тебе сейчас скажу перестать меня слышать. Ладно, продолжим. Вижу, подарок мой ты не надела, возьми кулон из портсигара и надень его, пожалуйста.              Я послушно достаю камень на цепочке, расстегиваю замочек. Зона махнули рукой, и кулон вылетел из моих рук, обвился вокруг шеи и сзади тихо щелкнул замочек.               — Отлично. Носи и не снимаю его, это твоя защита от Сорокина. Хотя сейчас, благодаря Ане и тебе, защита от Антонова, — они закинул ногу на ногу, положили руки на верхнее колено и откинулись на стул. Рядом с ними лег Цезарь. — Здесь ты оказалась благодаря мне для того, чтобы ты мне помогла избавится от посторонних, которые мешают моему спокойному существованию.              — От туристов избавится?              — Туристы? Та не, они мне не сильно мешают, наоборот, пусть ходят, с ними весело. Но вот мародеры и охотники мне не нравятся, убивают моих маленьких друзей и грабят меня. Но я не про них, я про Сорокина. Из-за него не могу спокойно расслабится и отдохнуть, иначе возьмет контроль.              — И как я помогу? Я просто тупой ребенок.              Они посмотрел на меня, а после засмеялись. Громко, многоголосно. Я закрываю уши руками, но их голос будто лунал внутри моей головы. И звучал все громче и громче. Но потом все резко затихло.              — Ой, прости, не хотели тебе больно сделать. Ты не тупой ребенок, как минимум, потому что выжила после первого перемещения и практически не привлекала к себе внимание. А выбрали тебя, потому что твоя мама тут была во время взрыва. Не прям в городе или возле станции, но в зоне была. И ты недавно тут была, на экскурсию с университетом ездила.              — И как мне Вам помочь? Убить Сорокина до того, как он станет частью Вас?              — Он не часть меня, он отдельное сознание, которое забирает мою силу. И нет, убивать его не нужно, так как вместо него будет кто-то другой. Поэтому нужен другой план, сделать так, чтобы никого не было возле реактора во время взрыва.              — А нельзя не взрывать реактор? — судя по всему, задала тупой вопрос. Но при этом он логичный.              — Человечество такое, что без последствий не поймет свою ошибку. Если станция не взорвется тут, то они не поймут, что нужно экстренное охлаждение. И будет авария не здесь, а в другом месте. Например, в Америке, как было в одной из реальности, и никто не знает, что будет в другом месте.              — Грустно за это. Людей жалко, — глубоко вдыхаю и выдыхаю. Подтягиваю колени к груди.              — Если бы не власть, то жертв было бы меньше. Но можешь попытаться эвакуировать их. Но это ты уже сама придумаешь, как и что.              — Ладно, а как мне не дать никому из инженеров умереть?              — Не знаю, — они пожали плечами, хлопнули руками по коленям и встали. — Сейчас ты сделать практически ничего не сможешь, потому что прибор перемещает только в 1986 за день до аварии, а Антонов уже убил ученых, которые могли бы переделать прибор.              — А как я здесь оказалась? — я тоже поднялась со стула, а Цезарь медленно подошел ко мне и начал обнюхивать. Надеюсь, не укусит.              — Я переместили. И опережая твой вопрос, скажу, что могу это делать только во временном пределе, где я уже существую. А нам нужно, чтобы ты была до моего появления.              — Все равно не понимаю, почему я. Таких людей сотни, тысячи, кто может справится с этим намного лучше. Тот же Паша.              — Паша под контролем Сорокина. Пока что еще нет, но скоро может быть. А у тебя теперь есть моя защита в виде кулона, — на последних словах чувствую, как камень приподнимается вверх к уровню моих глаз, застывает в воздухе.              — Ну ясно, я попала в какой-то фанфик, стала главной героиней, и только я смогу спасти этот мир. Я все поняла.              — Да, все так и есть, — они смотрят на меня, а на их лице опять заиграла улыбка. Камень также медленно опускается вниз.              — Просто прекрасно. Спасибо.              — Ну ты все равно умерла в своем времени, — начинает они, но резко замолкает.              — Как это, умерла?.. Это утром, когда я слышала свист, да? — они кивает. Ну пиздец.               — Это еще одна причина, почему я взял именно тебя. Не волнуйся, когда справишься, я верну тебя обратно и ты будешь жива там. Договорились? — они улыбается и протягивает мне руку.              — У меня же все равно выбора нет, поэтому договорились, — я пожимаю их холодную руку.