Акварельные разводы

      И вновь Припять. Солнечный и живой город. В прошлый раз я успела побывать лишь в парке и на стройке, а сейчас мы находимся в другой части города.       — Нам ничего нельзя менять в прошлом, поэтому предлагаю вам тихо посидеть, дождаться, когда вернемся обратно и уехать из города, — Гоша садится на лавочку в попытках успокоится, так как несколько минут назад его накрыла истерика.       — Ты же знаешь, Гоша, что мы не можем покинуть город. Сама Зона нам сказала, что хочет убить нас, потому что мы можем уничтожить ее. Не знаю как, но, наверное, можем.       — Подожди, Паша, — Настя посмотрела на парня, — ты хочешь сказать, что ты знал, но не сказал нам? Знал, что мы не можем покинуть город, но промолчал?       — Не хотел вас пугать.       — Действительно!       — Но это сейчас не важно, Насть! Важно придумать, как мы покинем город. Предлагаю сесть на автобус и выехать за город, а там уже переместимся в свое время.       — А как же моя машина? А твои деньги?       — Потом мы вернемся и заберем.       — Ну да, Зона же после вас выпустит, ага, — саркастично ответила я. Краем глаза замечаю, что Аня отошла к своему отцу.       — А ты вообще не лезь, очкастая. Иди вон мороженое поешь, а мы и без тебя решим.       Ну ладно, больно надо. С такими, как Леша, лучше лишний раз не спорить. Разворачиваюсь и направляюсь в сторону бочки с квасом. Достаю из кармана портсигар, а из него монету в три копейки. На секунду задумываюсь и достаю еще две монеты по три копейки. Подхожу ближе, здороваюсь и прошу маленький стакан.       — Квас очень вкусный, берите сразу большую, — говорит продавщица.       — Я верю, что он вкусный, но я большую попросту не выпью за раз. Поэтому спасибо, но маленькую, — протягиваю 3 копейки, а в ответ получаю стакан прохладного кваса. — Спасибо большое.       Вижу, как подъезжает машина и из нее вылазит Костенко. Также краем глаза замечаю, что ко мне идет Паша.       — Хорошая сегодня погодка, да? — Костенко смотрит прямо на меня, улыбается и берет большую кружку кваса.       — Да, есть такое. Впервые приехала сюда и такая хорошая погода тут.       — А откуда Вы приехали, если не секрет?       — О, Ася. Ты это, прости Лешу, он не со зла, просто немного нервничает, — говорит Паша. Смотрит на мой стакан кваса, после на бочку и снова на меня. — О, я тоже хотел взять. А можешь одолжить пару копеек? Я потом отдам.       — Неприлично у девушек деньги брать, — усмехается Сергей и достает из кармана несколько копеек. — А я от шести копеек не обеднею. Еще одну, пожалуйста, — после возвращается обратно ко мне: — Так откуда вы? Слышу, что из советской Украины, но вот откуда именно — понять не могу.       — Из Киева приехала. Учусь там, в строительно-архитектурном. Приехала сюда на практику, — рассказываю уже существующую легенду, чтобы потом не было несостыковок.       — Не знал, что университеты в середине учебы отправляют на практику. Обычно ее проводят в середине лета.       — Да, мы сами с одногруппниками не поняли. Сказали собираться и ехать в назначенные города на стройку.       — Хм, интересно придумали. А Вы из Москвы, да? У вас гласные сильно выделяются, — на этот раз вопрос был адресован Паше. Ощущение, будто на допросе каком-то. Наверное, это из-за того, что знаю, кем Костенко является. Для Паши он       — Ну да, вы угадали. Но как я слышу, у Вас тоже такое есть.       — Так я в Москве долго жил, пока в академии учился.       — А че за академия?       — Сельского хозяйства.       — О, Ась. Твоя область?       — Моя область не хозяйство, а строительство. Это немного, а точнее очень даже разные вещи, — допиваю квас, отдаю стакан обратно. Разворачиваюсь и собираюсь идти назад к ребятам, но Паша хватает меня за руку:       — Подожди, я допью и вместе пойдем. А это Вы на сельском хозяйстве заработали на машину?       — А Вы внимательны. Это не моя, это служебная, — так хорошо врет, без каких-либо запинок говорит. Разве что прерывается на то, чтобы делать глотки кваса.       — Я понял. Вы из чиновников типа. Из мэрии или как там.       — Из какой мэрии? — смеется Костенко. — От, молодежь, все на Запад смотрите.       — А что в Западе плохого?       — Что-то ты, Паша, совсем головой поехал после поездки заграницу и прочтения Марка Твена, — быстро произношу я, не давая Сергею вставить ни слова. — Пошли лучше, а не морочь голову незнакомым людям.       На последних словах Костенко усмехнулся и посмотрел мне в глаза, вновь отпивая квас.       — Подожди, Ась. Ну правда, что плохого в Западе? Живут люди, знают зачем работают. Дом могут купить, машину. А здесь что? Даже частной собственности нет, ради чего люди работают? Становятся в бесконечную очередь на получение машины и умирают, не дождавшись. А там заработал и купил.       — Ага, или всю жизнь работаешь и нифига не покупаешь. Там сегодня работаешь, а завтра тебя увольняют, потому что отказалась спать с руководством. И опять живи на одну стипендию, — тараторю без остановки, на что оба собеседника удивленно на меня смотрят. — А тут тебя уволить не могут, а если и смогут, то потом ты все равно быстро работу найдешь. Поэтому, Паша, плюсы и минусы есть везде.       — Я думаю, скоро все изменится и ты, Ася, поймешь, о чем я.       — А ты не думай так, парень, — говорит Костенко. — Вообще не думай в эту сторону, ничего меняться не будет. И лучше послушай свою подругу, и не рассказывай подобные мысли незнакомым людям, — он допивает квас и относит кружку обратно. — бывайте.       Он приподнимает руку на прощание, и я быстро вкладываю ему в руку шесть копеек, а после, пока он не понимает, что произошло, разворачиваюсь и иду в сторону ребят. Не знаю, как это работает, но Зона сказал, что деньги останутся в прошлом, поэтому я не переживаю за продавщицу кваса (но и сомневаюсь, что ее оштрафуют, так как сложновато вести счет, сколько кваса было продано).       — Ась, что это было? Ты правда считаешь, что в совке жилось лучше? — догнав меня, спрашивает Паша.       — А ты еще громче покричи, как ты называешь союз, чтобы полиция или как там называется, точно услышали. И нет, я не считаю его лучшим временем. Я лишь пыталась тебя заткнуть, потому что это мужик совершенно не вызывает доверия. Он уж точно не в сельском хозяйстве работает.       — Та ладно, не парься. Нас выкинет обратно раньше, чем с нами что-то сделают.       — Ты, видимо, прогуливал уроки истории. Тут могут расстрелять, если заподозрят тебя в измене родины. И сделают это очень быстро. И ты не знаешь через сколько нас выкинет. Прошлый раз нас с Аней выбросило через пять с половиной часов после перемещения. В записях написано было, что время разное бывает. Поэтому следи за языком, — мы подходим к ребятам, сидящие на лавочке. — И спрячь пистолет, он здесь тебе точно не нужен.       Но Паша пропустил последние мои слова мимо ушей.       — О чем спорите? — усмехается Леша, балуясь зажигалкой. — О том, у кого хуй больше?       — Конечно, Леш, о чем же нам еще спорить, находясь в прошлом, — Паша садится на лавочку. — Придумали план, что нам делать?       — Паша, мой папа работает сегодня ночью, — Аня подходит к парню и хватает его за руки. — И помнишь, Зона говорила, что мы можем ей помешать? Это из-за прибора! Мы можем в прошлом остановить взрыв, а значит, уничтожим ее! Вот чего она боялась.       — И как ты предлагаешь это сделать?       — Можно пойти к моему отцу и все ему объяснить. Он же на станции работает, может помочь.       — Хорошо. Все за?       — Я против этой идеи, но меня никто не послушает, — произносит Гоша, поправляя очки.       — Правильно думаешь, очкарик. Хотя я вообще предлагал сломать ногу папе, но Ане не понравилась моя идея, но я не против и этой, — Леша толкает Петрищева в бок и тот чуть ли не падает со скамейки, но успевает поставить ногу для равновесия.       — Тогда давайте так: одни пойдут к папе Ани уговаривать его, а другие пойдут искать машину на всякий случай. Гоша, Аня, Настя идете к папе Ани; Я, Леша, Игорь идем искать машину. Ася, ты что выбираешь?       — Мне пофиг, — честно отвечаю я. В любом случае попаду в участок, а так как Костенко меня уже знает (черт меня дернул идти за квасом), то точно захочет допросить.       — Тогда предлагаю ради равновесия, чтобы второй очкарик в виде Аси пошел с нами, — ну да, что еще мог придумать Леша, если не обзывать меня очкариком. Ну и пофиг, я достаточно умная, чтобы не обращать внимания на его слова. Наверное, обижается за тот случай в бункере, хотя я ничего не говорила, то все ребята.       — Окей, я не против. Хотя мне больше понравилась идея Леши про сломанную ногу, — на моих последних словах Леша усмехается.       Мы поделились на две группы и договорились через полчаса встретится возле Аниного дома (ну как Ани, скорее ее будущих родителей). Этого времени должно хватит обоим группам.       Мы втроем сели возле подъезда одного из домов, а Паша пошел вокруг искать какую-то машину. К нам подбегает маленький мальчик с длинной металлической линейкой в руках и протягивает ее.       — О, нравится? — Горелов берет в руки линейку, показывает ее Игорю. — Беру.       Достает из кармана пачку жвачек и дает мальчику две штуки. Замечает у него в кармане красный пионерский галстук, вытягивает и дает мальчику еще две подушечки.       — Все, беги. Завтра еще линейки куплю. А ты будешь, красавица? — он протягивает руку со жвачкой мне.       — Ого, пару минут назад я была очкариком, а сейчас уже красавица? Спасибо, не буду.       — Ну до этого я думал, что ты такая же зануда, как Аня, а когда ты сказала, что тебе моя идея с ногой понравилась, то я переосмыслил и пришел к выводу, что ты своя.       Я уже хотела съязвить, но вовремя подошедший Паша не дал мне этого сделать. Он рассказал нам про машину неподалеку, которую Леша сможет вскрыть. Поэтому мы вчетвером поднялись и пошли к этой машине.       Я придерживала Игоря, Паша следил за обстановкой в то время, как Леша вскрывал новую для этого времени белую машину. М-да, никогда не думала, что буду заниматься подобными вещами. И все это ради того, чтобы попасть в отделение милиции, а потом и КГБ, потому что Паша дебил, не спрятал пистолет. Раньше боялась в магазине выйти, думала, вдруг что запиликает, даже если все честно куплено. А сейчас сердце стучит меньше, чем при честном походе в магазин. Может то после смерти Зона что-то подшаманил с моим организмом?       И кстати, о пистолете и милиции. Я так сильно задумалась, что совершенно забыла, где нахожусь. А из мыслей меня вывел мужской голос, говорящий поднять руки вверх. Приехали, блин.

***

      В отделении милиции нас обыскали, забрали все вещи и закрыли нас всех в одном следственном изоляторе. На единственной лавочке уже лежал какой-то бухой мужчина, а стоять уже было трудно, поэтому мы сели на пол.       — Ну пиздец, Паша, — произношу я, обнимая руками колени.       — Я же не знал, что так получится. Та ладно, не волнуйся, просто будем молчать пока нас не выкинет.       — Придумайте лучше себе одну легенду, что за паспорта у вас такие.       — А у тебя же паспорта нет?       — Не-а, только студенческий, но сомневаюсь, что его смогут найти, так как он под чехлом телефона. И поэтому даже не знаю, кому из нас хуже: вам с вашими паспортами из будущего или мне без каких-либо документов.       — Не ссы, Ася, — говорит Леша, — если че, говори, что из ЦРУ.       — Это американское управление. Нас еще и на месте расстреляют за такое, а я не очень горю желанием быть расстрелянной.       После каждый замолчал, думая о своем. Иногда парни тихо перешептывались между собой, наверное, обсуждая легенду с паспортами. Я же думала над тем, что делать дальше. Можно было бы попробовать рассказать Костенко всю правду, показать фотки, сделанные во время экскурсии, но не знаю, поверит ли мне. Хотя, какая разница, выкинет обратно и встретим его.       Спустя минус десять открывается решетка, и к нам заходят два милиционера в советской униформе, говоря подняться на ноги. После один из них, держа в руках паспорт, говорит: «Вершинин Павел, на выход» и забирают его с собой. Решетка закрывается и снова наступает тишина, только и раздаются где-то шаги, которые тоже вскоре затихают.       — Пиздец, — спустя пару минут произносит Леша, вновь опускаясь на пол, — как думаешь, его пытать будут?       — Думаю, сначала просто поговорят, потом с нами, а там уже будет зависеть от того, что мы им скажем. А что вы обсуждали там тихо?       — Решили, что паспорта — это типа сувенир, мол, любим фантастику. И случайно перепутали их, когда сюда собирались.       — А телефоны?       — Телефоны? Бля. Точно… Ну, калькулятор. Думаю, Паша додумается так сказать.       — Есть только с моим проблема. У меня он не кнопочный, а сенсорный. Думаю, прокатит, если сказать, что зеркало. Главное, чтобы не додумались как его включить.       — Ебааа. А ты че, мажорка? — ухмыляется Леша.       — Конечно. А по мне не видно? Жаль, я думала, ты сразу поймешь.       — Может ты еще и отличница?       — Ну да, — приподнимаю волосы, открывая парню вид на крашеные голубые пряди, — только отличники красят волосы, потому что именно их не будут ругать.       На что Леша присвистнул, с интересом смотря на мои волосы. Прям как ребенок какой-то.       Наше обсуждение прерывают приближающиеся шаги. Я быстро опускаю волосы и приглаживаю их руками. И как раз успеваю вовремя, так как открываются двери и снова заходят те же двое милиционеров. Но без Паши.       Мы встаем по их приказу, один из них открывает решетку и строго говорит:       — Вы трое, на выход. Но чтобы без глупостей.       Леша первым подталкивает Игоря, и идет за ним, чтобы время от времени подталкивать его. Мне же ничего не остается, кроме как замыкать нашу небольшую колону. Ну ладно. Замыкаю не я, а тот милиционер, который открывал изолятор. На удивление, они вели себя нормально и никак не распускали руки, то есть, никого не хватали, не толкали.       Мы выходим на улицу и нас садят в милицейский бусик, где нас уже ждал Паша.       — О, Паха! А мы уже волноваться начали, когда они пришли без тебя. Они тебя били?       — Не, только поговорили. Ты представляешь, Ася, тот мужик, с которым мы квас пили, в КГБ работает! — Паша смотрит на меня, но на моем лице ни капли удивления. — Что-то ты не удивлена.       — Я подозревала, что он работает в подобной сфере. Когда он сказал про сельское хозяйство. Поэтому и пыталась заткнуть тебя, но ты уж слишком смелый.       — Ладно, соглашусь. Ты была права. Второй раз. Окей, — Паша поднял руки в знак капитуляции, а после продолжил: — он не очень поверил моим словам про Марка Твена и любовь к фантастике, а также показал два наших кнопочных телефона и еще твой, наверное. Ну тот, без кнопок, — я киваю головой. — Короче, я ему сказал, что первые два — калькуляторы, а сенсорный — то вообще зеркало.       Удивительно, что у ребят работал мозг одинаково. Но это даже хорошо.       — У него, конечно, появилось сомнение, — продолжает Паша, — спрашивает, мол, «Темное зеркало? И тебе там что-то видно?». Ну я ему и говорю, что оно не мое, не разбираюсь. Походу у тебя, Ася, спрашивать будет.       — Бил тебя? — задает вопрос Леша, внимательно слушая.       — Не, только угрожал. Сказал, что расстреляет на месте, что все это — измена родине. Ну и все в таком духе.       — Капец, конечно, как мы попали, — подытоживает Леша и откидывается на спину. Случайно (или нет) задевает локтем Игоря, и тот падает. Через секунду вскакивает, смотрит на нас диким взглядом, рассматривает все вокруг и спрашивает:       — Где я?       — О, Подкастер, ты очнулся? — смеется Леша. — Ты сейчас едешь в КГБ на расстрел.       — Что? Какое КГБ? Какой расстрел? — но ответа на вопросы Игорь не получил, так как бусик останавливается, двери открываются и нас просят выйти из машины. Но Игорь оказался слишком буйным (и его понять можно), поэтому его скрутили двое новых офицеров в другой форме. Видимо, они КГБ-шники.       Нас тоже хотели скрутить, но первый выходивший Леша крикнул «Мы сами», приподнял ладони на уровне головы и пошел в здание за офицерами, скрутившие Игоря. За ним вышла я, также подняв руки, как и Леша, а за мной уже и Паша.       Возле здания я увидела улыбающегося Костенко, который смотрел в нашу сторону. Я не могла понять на кого именно он смотрел, но было ощущение, будто смотрел прямо мне в глаза.       Мы заходим в здание и нас направляют в левую часть здания. Но раздается голос только зашедшего Костенко «Девчонку ко мне в кабинет», и меня, рядом идущий офицер, направляет на второй этаж. И слышу тихий голос Паши, говорящий: «Главное, не волнуйся».       Ну да, я прям после твоих слов сразу же успокоилась и перестала волноваться.