Спустя полтора года.
Проснуться.
Т-р-р-р. 06:00. Будильник издает звоны по три секунды с паузой на одну секунду. На первый звон глаза быстро раскрываются, на второй звон тело переведено в сидячий режим, на третий звон рука тянется к будильнику. На третью паузу будильник выключен. Раз, два, три. Верно.Подняться.
Дазай быстро встает, заправляя кровать, проводя обеими руками по покрывалу, чтобы расправить складки. Тянется руками к потолку, хрустнув спиной и шеей. Из комнаты выход на кухню. Штора за ночь от ветра слегка сдвинулась — надо поправить. Возле окна кухонные стол, тряпка, сложенная в стопку точь-в-точь над углом стола. Дазай смотрит на нее пристально, хмуря брови и все же отходит, направляясь в ванную. Почистить зубы, вымыть лицо, зайти в душ, вымыть волосы, выйти из душа, вытереться, просушить волосы, перебинтоваться, одеться. Дазай смотрит по сторонам, и, не найдя заранее сложенной одежды, которая должна быть на стиральной машине, выходит из душа. Подбирает рубашку в шкафу, достает белые брюки, чистое и _выглаженное_ нижнее белье. Галстук боло и черный жилет. С верхней полки достается новый рулон марли. Он идет в ванную, все аккуратно складывая и прижимая рукой, чтобы точно не упало и не помялось. Почистить зубы. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь (…) сорок восемь, сорок девять, пятьдясят. Вымыть лицо. Дазай протирается свежим белым полотенцем, снятым с полотенцесушилки, снимает белую пижаму, тут же закидывая ее в стиралку и заходит в душ. На эту процедуру уходит обычно порядка пяти минут. Мочалка грубая и сильно скребется по коже, но недостаточно сильно, чтобы оставить красные следы или ранки. Пальцы вплетаются в волосы и массируют кожу головы. Шатен подставляется под струи душа, мылит волосы шампунем, запрокинув при этом голову так, чтобы пузыри не попали в глаза, смывает все это и выходит. Отряхивает руки, достает еще одно полотенце с сушилки, только больше, чем первое, и вытирается насухо. Полотенца летят следом в стиральную машину, пока Дазай топчется на махровом коврике и вытягивает из стопки боксеры. Раз. Достает фен и втыкает в розетку, включая на максимальную мощность и направляя на волосы. Слегка чихает от потока теплого воздуха и жмурит глаза, мило зевая. Спустя еще пять минут фен кладется назад на полку, провод от него скручивается на кулаке и кладется рядом. Белые брюки. Два. Марля мотается вокруг одного запястья, локтя, плеча, фиксируется под плечевым сгибом. С второй рукой та же история. На шею три оборота и фиксация на затылке. Белая рубашка в голубую полоску. Три. Галстук, который шатен надевает, смотрясь в зеркало впервые за день и снова зевая. Жилет. Четыре. Нет, пять. Раз, два, три, четыре, пять. Да. С полотенцесушилки снимаются чистые белые носки. Шесть.Собраться.
Дазай идет в коридор и берет с тумбочки расческу. Встает перед зеркалом, которое вместе с тем является и входной дверью в квартирку, а точнее просто прикреплено на внутреннюю часть двери. Расчесывается, поправляя челку, и, чихнув, снова поправляет ее. Надо сходить в парикмахерскую — отросла. Возвращается в комнату, взяв кошелек и телефон. Смотрит на время — 06:37. Ужасно. С вешалки в коридоре снимается пальто кремового оттенка и руки вдеваются туда. Бинты крепко сидят? Крепко. Телефон в правый карман пальто, кошелек в левый. Дазай осматривается по сторонам, про себя перечисляя, все ли взял. Возвращается в ванную, проверяет кран, сушилку, стиралку. Кран не капает, все приборы из розетки вытащены. Заходит на кухню, себя же подгоняя, так как опаздывает. Снова пристально смотрит на тряпку. Нормально. Вышел в коридор и надел оксфорды. Ключ вынимается из замочной скважины, дверь щелкает и открывается, Дазай ступает через порог. Ключ делает два оборота и вынимается. Дазай глубоко выдыхает, стараясь успокоиться, и обхватывает правой рукой ручку. Раз, два, три. Не поддается. Хорошо.Уйти.
В это время на улицах, по которым он пробирается на работу, не так уж и людно, и это правда главная причина, почему он выходит так рано. Да и так он приходит первым на работу, успевая насладиться компанией из чая и открытого окна, куда смотрит около получаса, прежде чем развернуться к рабочему столу и включить рабочий ноутбук. Так он делает и сегодня, добежав все-таки до метро к нужному времени и, что соответственно, успев открыть дверь в офис своим ключом к 7:30. Ключ вынимается, Дазай заходит в кабинет, и, встав прямо на пороге, смотрит на разжатую ладонь со связкой ключей, по-совиному моргая и отмечая в памяти, что вот они. В руке. Дальше он делает нечто такое, что по общим меркам можно назвать странным, потому что он выставляет эту ладонь перед собой, позволив ключам лежать на ней, как будто это что-то одушевленное, и идет к своему столу, свободной рукой открывая верхний ящичек маленькой тумбочки и закидывая туда связку. Потом закрывает ящик и выдыхает. Хорошо.Убраться.
Он осматривается по сторонам, принимаясь делать то, что делает всегда, а именно — перевоплощается в фею. Конечно, об этой фее в агентстве слагают целые истории и строят конспирологические теории, потому как когда сотрудники собираются часам к девяти в полном составе, офис выглядит так чисто и цивильно, что все только руками разводят, вспоминая, в каком состоянии оставили его к вечеру. Конечно, они косятся друг на друга, подозревая ближнего своего в фетише быть чертовой горничной, но у Дазая всегда было алиби, которое не оспаривалось даже при условии, что он приходит раньше всех и уходит, обычно, позже. Он Дазай.Выдохнуть.
И спустя уже полчаса приходит ранняя пташка, та, которую принято считать пташкой, а не гребаным призраком, что по-видимому спит в офисе, раз в любое время суток его можно здесь застать. И это происходит очень давно, так давно, что все забыли, как было раньше. И что раньше Дазай вовсе не приходил к полвосьмому, и вообще хорошо, если приходил к десяти… Но это правда было давно. Даже Дазай не очень помнит об этом. — Доброе утро. — Куникида кладет свой портфель на общий стол, где обычно выставлены кружки и чайник, а еще там иногда бывает коробка пиццы или упаковки китайской лапши, но только не рано утром. Куникида как всегда серьезен, под глазами никаких синяков, на намека на особенное настроение, а в случае с блондином это вообще любое настроение. Он просто безэмоционален как рыба, и это сравнение забавляет всех, кроме шатена. Последний обычно хлопает глазами и пожимает плечами, попросту не понимая прикола. Куникида садится за свой стол, поправляя очки, что он делает средним пальцем, и эта привычка тоже смешна. Как и привычка Дазая не смеяться с этого. — Да, доброе утро, Куникида-кун.Руки.
Дазай как раз допивает свой чай и выходит из кабинета в уборную, чтобы помыть чашку и заодно руки. Жидкое дезинфицирующее мыло на раковине заметно заканчивается, и Дазай подмечает, что надо пополнить запасы, полностью отдавая себе отчет в том, что этим мылом пользуется только он. Так что когда он возвращается к своему ноутбуку, когда пролистывает новости вчерашнего вечера и сегодняшнего утра в главной странице гугла, даже когда спустя двадцать минут переписывает в блокнот какую-то информацию, которая может пригодиться на протяжении дня и стать заданием, он все еще держит в голове: «Надо купить мыло». Мыло. Мыло.Мыло. Мыло. Мыло. Таблетки.
Куникида только включает свой компьютер, покончив с некрепким кофе и отставив кружку на общий стол, собираясь помыть ее позже или заставить сбегать сделать это Ацуши, когда Дазай роется в ящике своего стола, фыркая и цокая, а дальше слышен характерный и привычный для этого кабинета звук блистеров таблеток. Дазай резко запрокидывает голову, глотая лекарство и не запивая. Его глаза беспорядочно бегают еще десять минут после того, как он выпил парочку, но потом он спокойно выдыхает. Куникида не задает никаких вопросов. Все еще. Даже спустя полтора года. Это не его дело, вообще ни разу. — Доброе утро, Дазай-сэмпай, доброе утро, Куникида-сан! К 9:15 в кабинет вбегает мальчишка с растрепанными белыми волосами и перекошенной челкой. Он, протирая янтарные глаза на ходу, падает за свой маленький рабочий стол и кидает к ногам черный портфель. Полностью осознавая, что на него сейчас смотрят два мужчины, которые не последние люди в агентстве, он все же не удерживается от того, чтобы зевнуть и упасть лбом на край стола, блаженно закатывая глаза и думая о том, как же прекрасно жить в мире, где существует сон. И как же прекрасно иногда не спать. Ацуши — хороший парень. Ему почти двадцать, но он себя так не ощущает, и он не из тех, кто живет по принципу — живи быстро, умри молодым, не-а. Он вообще слушает не рок, а классическую музыку. Ну и может быть что-то вроде Бейонсе, но суть вы уловили. Просто ему от силы семнадцать и по внешности, и по поведению. И это ставит его в зону риска среди каких-нибудь крутых парней, пафосно заправляющих спадающую на лоб челку назад. Ацуши очень в хороших отношениях здесь со многими. К Дазаю он всегда на «Дазай-сэмпай», и это абсолютно заслужено и справедливо, только тут так же есть Кека-чан, Рампо-сан и Танизаки-кун. А еще есть Куникида-сан, который обычно не очень доволен, когда… — Ты опоздал, шкет. Неужели сложно придти вовремя, если речь не о шести и даже не о семи утра? И ему никак не объяснить, что в его возрасте ночи бывают длинными и что ж… даже выматывающими, а искать поддержи у Дазая бесполезно, потому что… Потому что Дазай смотрит сейчас на Ацуши с такой нежностью и теплотой во взгляде, чуть ли не как на собственного ребенка. Он, кажется, не осознает, что мальчик повзрослел. Шатен ведет себя как тот, кто нахмурится и скажет: «А почему у тебя болит поясница? Всю ночь с ноутбуком в кровати сидел?». И это… ну просто безнадега, окей? Ацуши как бы поглядывает на сотрудников после подобных реплик от Дазая-сана, но те никак не реагируют, видимо уверовав, что Дазай всегда был таким. Это какой-то массовый акт отрицания очевидного или игра ролевая, м? Может уже поговорим об этом? Ацуши глубоко вздыхает, выслушивая целую лекцию от Куникиды, и отправиляется мыть кружку, которую поленился мыть блондин. Ну конечно, да-да, он же работает. У него же нет на такое времени. — Ацуши-кун, твой телефон звонил три раза, — Дазай говорит спокойно, но интонация его голоса выше, чем обычно. Таким голосом говорят отличницы-ботанки о том, куда делся весь класс с последнего урока. Доппо смотрит на шатена с легким раздражением, потому что зачем вообще о таком предупреждать? Неужели белобрысый не может сам проверить пропущенные звонки и сообщения? — О, — глаза парня слегка блеснули, и щеки сильно запылали, и он встал прямо на входе в кабинет с чашкой в руке, не решаясь теперь подойти к телефону. Просто потому, что он скорее побежит. — С-спасибо, Дазай-сэмпай. Ацуши продолжил стоять, и только черту известно, как долго бы это могло продолжаться, если бы в спину его не толкнул парень, который явно был намерен пройти. — Ну-у? — вяло раздалось за спиной и Ацуши поспешил обернуться. — Рампо-сан? Доброе утро, — Ацуши наконец двинулся к своему столу и схватил продолжающий вибрировать телефон, — из-звините… И пока все в кабинете пытались понять, перед кем именно извинялся парень, Рампо уже плюхнулся на большой диван в одном из углов кабинета и начал рыться в карманах, шелестя обертками от конфет и мармелада. — Как у кого дела? — все так же малозаинтересованно спросил Рампо Эдогава, закидывая в рот апельсиновый леденец, и, кажется, становясь более живым. Мимо него со скоростью света прямо к выходу пробежал Ацуши с звенящим телефоном в руках, на что Рампо эмоционально моргнул. — Вот у него, сразу видно, что очень хорошо. — А? — Дазай, не отводя взгляда от своего рабочего блокнота, где он что-то строчил, пытается одновременно с тем вникнуть в диалог. — Дазай, ну это же очевидно. — Вообще-то да, — буркнул где-то возле своего компьютера Куникида и сделал вид, что не говорил этого. Дазай медленно посмотрел сначала на Рампо, потому на Куникиду с взглядом ты-втираешь-мне-какую-то-дичь. — Я не понимаю, о чем вы. — Дазай снова вернулся к работе, прифыркнув и обидевшись на сотрудников, которые просто издеваются над ним. Спустя некоторое время Рампо просто надоело наблюдать, как все работают — а тогда в кабинете уже было правда много людей. Рыжий парень возился со своей сестрой и какими-то отчетами — еще надо решить, с чем больше. Самый молодой сотрудник агентства в глупой панамке помогал передвигать мебель в кабинете по указу начальника, Фукудзавы Юкичи. Это было довольно забавно, потому что до этого он передвигал диван, и так как Эдогава наотрез отказался с него слезать, парень поднял в воздух мебель вместе с Рампо, на что тот довольно присвистнул. Неплохо. Кека, девочка с длинными синими волосами сиротливо стояла возле стола Ацуши и дула губы, пытаясь понять, почему он ее игнорирует и смотрит в свой телефон, лежащий на коленях, делая вид, будто на самом деле работает. Рампо ногой подтянул к себе один из стульев на колесиках и кое-как перебрался туда, отправившись в увлекательное путешествие по кабинету к окну, где сидит шатен. — Ты проспорил, Даза-ай, — зевает Рампо. — Слушай, я изначально не собирался принимать в этом участие… Просто дай мне поработать. — Новости настолько интересные, чтобы пару часов пялить в экран? — безучастно интересуется Рампо. — Тут много странного. — Дазай говорит уклончиво, тихим голосом, щурясь и теребя левой рукой свой галстук. — И все же я был прав. — На это шатен никак не реагирует, поэтому оскорбленный Рампо все-таки фыркает и нажимает на кнопку экстренного выключения ноутбука, призывая тем самым к вниманию. — Но если ты думаешь, что это был не он, — на этих словах Рампо многозначительно кивает на белобрысого, — то спроси сам. — … — Дазай хмурится, потому что он предпочитает просто не думать о том, что не касается его прямых обязанностей, но закрывает крышку ноутбука и прокашливается. — Ацуши-кун, подойдешь? — Ацуши нехотя откладывает гаджет и подходит к Дазаю, стол которого напротив стола светловолосого. Останавливается возле сидящего Рампо и с вопросом смотрит то на одного, то на другого. Дазай с упреком глядит на Эдогаву, мол, слиняй. — О-ох уж эти секретики… — тянет Рампо и, оттолкнувшись от стола Дазая ногами, отъезжает на стуле на середину кабинета, оттуда уже начиная простраивать дальнейший маршрут. — Ацуши-кун, — взгляд Дазая смягчается и он треплет Накаджиму по голове, превращая парня в «белого и пушистого». Ацуши хихикает и жмурится, тут же расслабляясь. — Мы так давно нормально не разговаривали. Как твои дела? Ацуши просиял. Последние пару недель Дазай стал тише обычного, хотя он, кажется, всегда был спокойным и мирным. Ну, а времена, когда было иначе, здесь теперь только мифы и легенды. Ацуши за последние полтора года очень сблизился с Дазаем: да, они не отказались от статуса кохая и сэмпая, да, они все еще не ходят в бар выпивать или что-там-делают-друзья-сотрудники, но Дазай так добр к этому парню и… мало кто был таковым по отношению к бедному сироте-оборотню. Ну, до недавнего времени. И Ацуши, несомненно, рассказал бы Дазаю о том, что случилось совсем недавно и как это сказочно и прекрасно, но есть маленькое «но»… — Хорошо… — Ацуши слегка наклоняет голову вбок и отводит глаза, осознавая, что отвечает слишком уклончиво, чтобы Дазая это удовлетворило. — У меня кое-кто появился. — О, и кто же он? — П-почему «он»? — Ацуши выглядит просто уничтоженным в эту секунду, ну… ведь… это же не должно было быть так явно понятно? — Как вы… — Ацуши наконец посмотрел на Дазая и тот… тот быстро замотал головой и глупо заулыбался, как бы пытаясь своим видом показать, что это ничего такого. Что ж. — Да, вы правы, Дазай-сэмпай… Я не уверен, будет ли безопасно говорить. Безопасно? О господи. — Ацуши, — Дазай слегка хмурится и смотрит будто бы сквозь парня, туда, где в другом конце кабинета довольно улыбается Рампо. Ну-да-ну-да, ставить людей в смущающую ситуацию так приятно. — Безопасно для кого? — Для… э-э… него? Или… агентства? Я не знаю, правда. — Ты можешь просто сказать мне, и я обещаю, что никому не скаж- — Да это-то ладно, — отмахивается Ацуши с таким разочарованным голосом, ну просто «эх-как-ты-не-понимаешь». — Лишь бы вы не злились. Дазай хмурится еще сильнее, а Эдогава на заднем плане победоносно откидывает челку со лба. — Давай на ушко, — Дазай замечает, что продолжает теребить свой галстук и нервно отдергивает руку, а потом выдыхает и вытягивает измученную улыбку. — Я обещаю, что не расстроюсь. Ацуши слегка мнется, но в итоге пожимает плечами и наклоняется ближе к все еще сидящему за своим столом Дазаю, и вправду у самого уха называя имя. Только имя, но… Этого определенно достаточно. Потому что они оба знают, кто этот «кто же он». И этот «кто же он» раз двадцать сказал, что хочет сохранить все в тайне, и уж тем более от шатена, но… Это же ничего такого? Мелочи. — Оу-у, — шатен снова смотрит на Ацуши, а в его глазах какая-то определенная теплота и… печаль, что ли? — Знаешь, я правда рад. Оглядываясь на все, он достойный человек. — Д-да, наверное… — Ацуши выглядит изумленным такой реакцией. — Ну так… Он же не обижает тебя, верно? — Да… Да, конечно, да, — щебечет парень, жутко краснея. — Тогда почему у тебя… синяки? Ацуши бегает глазами по своим рукам и ногам и правда приходит в ужас, замечая покраснения на запястьях и щиколотках. О боже. — Это… я… мы… Ацуши сдается. Даже не думает, как объяснить ситуацию и просто смотрит на шатена, ожидая, когда до него дойдет, но Дазай на него смотрит все еще с непониманием и тревогой в глазах и еб твою мать… Это фиаско. В кабинете стало жутко тихо, будто бы реально все ждут просто чуда, но его не происходит, поэтому на помощь приходит, а точнее подъезжает Рампо. Он тянется к Дазаю, внаглую подтягивая того рукой ближе к себе за галстук и тоже говоря что-то на ухо, а потом… Ну… Дазай краснеет, его глаза медленно раскрываются все больше и больше, брови взлетают до самой линии роста волос, и тогда уже, когда пара минут на осознание истекают, Дазай смотрит сначала на забавляющегося ситуацией Рампо, а потом на убитого стыдом от ситуации Ацуши. — Оу-у-у, — повторяет Дазай более утвердительно. — Тогда ясно. Теперь уже он кажется полностью уничтоженным, поэтому касается ноутбука, включая его назад и совершенно игнорируя все остальное на этом свете. Только слегка ведет ухом, когда Рампо орет через весь кабинет, прежде чем снова плюхнуться на диван: «Я выиграл спор, Дазай!» Дазай старается это игнорировать, потому что обновляет новостную ленту и видит нечто… необычное даже для большого города, так что ему определенно надо изучить подробнее это происшествие, а может даже рассказать другим сотрудникам, так что он кликает мышкой по паре ссылок, уже сбираясь приступить, как… — Дазай-кун, — Фукудзава Юкичи, лидер и начальник Детективного агентства вдруг появляется на пороге кабинета, кивая всем присутствующим и этим ограничиваясь, — зайдете ко мне?***
Утро доброе, блять. Накахара уже десять минут пытается разлепить свои глаза и выключить ебанный будильник. О, да, этот будильник — однозначно его лучший сексуальный партнер, потому что никто еще так не выебывал. И так долго. Столько, сука, лет подряд, каждое, сука, утро. Через час это уже будет не будильник, а Огай, так что лучше встать сейчас, чем слечь навсегда. Накахара поднимается и на ощупь ладонью бьет по экрану дорогого телефона, услышав благословенную тишину. В глазах рябит, в рот будто плюнули, голова сейчас либо разложится на атомы, либо взорвется так, что мозги украсят все стены и потолок. А ведь это может показаться непростой задачей, потому что комната немаленькая. Но сейчас Накахара не способен продумать детали своего самоубийства, у него просто комок подступает к горлу от самого понятия «думать». «Мозговая активность». Бе. Накахара вваливается в здание, потирая глаза и натягивая свою шляпу как можно ниже на лоб, стараясь скрыть следы вечернего… времяпрепровождения. На ресепшене девушка и парень сдержанно кивают, и рыжий, отвлеченный на то, чтобы сосредоточиться и ответить им без хрипа в голосе, почти врезается в аппарат с кофе и чаем. Ну заебись теперь. В такие дни надо просто скрыться в кабинете и сидеть там, молясь всем существующим и несуществующим богам, чтобы никто тебя не трогал. Ему даже удается впихнуть свою тушу в лифт, и его почти зажали, попросту не заметив из-за роста, но вовремя опомнились и расступились к стенкам. Так то, чёртовы дылды. И вот, когда Накахара был так близок к своему кабинету, который находится по развилке направо от кабинета босса, он стукнулся головой обо что-то мягкое. А вернее столкнулась его шляпа, слегка отпружинив и заставляя поднять покрасневшие глаза вверх, и о боже… — Чуя-кун, — рыжая девушка улыбается так, будто перед ней ребенок, который начудил и теперь делает вид, что это не он. — Как ты себя чувствуешь? — Анэ-сан, пожалуйста… — почти молит Накахара, желая просто пойти дальше, но не может позволить себе такое при наставнице. — Чуя, — она мягко кладет руку ему на плечо, а другой рукой стягивает с него шляпу, всматриваясь в это далеко не самое привлекательное лицо на сегодняшний день. — Надеюсь, у тебя ничего, кроме головы, не болит? — Я надеюсь, это не тонкий намек на то, что у него что-то болит. Кое тепло и тихо засмеялась. Чуя стал топтаться на месте. — Нет, Чуя-кун, он более чем доволен. Но ты пришел в таком состоянии, и я… — Разве это помешало мне, — Накахара выставляет одну ногу перед собой, принимая более расслабленную и гордую позу, — доставить ему довольствие? Кое Озаки смотрит на то, как ученик доволен собой и ухмыляется, будто хитрый кот, и на душе у нее становится совсем легко. — Да вроде он должен был доставить тебе удовольствие, а не наоборот, но как знаешь. Кое смотрит на него ещё пару секунд, добавляет все-таки про медпункт и таблетки от похмелья, и, вздохнув под хныкающее «Ну анэ-са-ан!» идёт к лифту, чтобы отчалить в один из своих публичных домов, откуда вчера поздно ночью выползал Чуя. Ну что ж, он в ее борделе бывает редко, а в таком состоянии бывает ещё реже, так что можно сказать, что «на здоровье». Чуя наконец открывает дверь в кабинет, еле попадая в замочную скважину ключом и проворачивая его. Сейчас надо просто закрыться, лечь головой на стол и позволить своему организму переварить все выпитое, пока мозг переваривает весь вчерашний вечер. Просто… лечь. И… что там ещё? Что-то надо было сделать?.. — Накахара-кун, — Чуя жмурится и что-то бубнит, отказываясь верить, что в его кабинете кто-то посмел стучать костяшками по столу возле самого уха, — Накахара! — Охуел? — не выдержал рыжий, поднимая расфокусированный взгляд вверх и сверкая озлобленными глазами. — Эй, ты просто выглядишь плохо и- — Спасибо. — …и я подумал, что тебе нужен кофе. — Кофе? — взгляд Чуи смягчается, и он смотрит на друга уже более снисходительным взглядом. — Да, давай, ага. И пока Акутагава притягивает большую кружку с дымящимся напитком к Чуе и ставит прямо под его нос, тот часто моргает, стараясь привести себя в норму, и осматривает стол, выискивая шляпу. Проще ее найти, чем вернуть свои волосы в нормальное состояние. — Ты чего зашёл? — Эм… — А, ну да, кофе. — Чуя делает глоток и запрокидывает голову, предвещая то, насколько лучше будет себя чувствовать, когда допьет. — Я вчера… — Звонил мне. — О боже, Рюноскэ, что бы это ни было… — Я не ответил, был занят. — Думаю, этому к лучшему. Акутагава сдержанно кивает, а потом оба парня слышат звук уведомления в телефоне, и Акутагава тянется к своим штанам, вынимая из кармана гаджет. И он читает там что-то и… улыбается? — Так, и что это значит, Акутагава-кун? — спрашивает Чуя тем голосом, который использует с подчинёнными, и на это Рюноскэ хмурит брови. Ну вернее те мышцы, где должны быть брови, но их там очень мало. — Я кое с кем виделся вчера… — Только не говори, что ты опять трахнул Хигучи, это же не по-человечески… — Чуя делает ещё один большой глоток и измученно улыбается. — Ты намекаешь, что она животное или…? — Я прямо говорю, что животное — ты. Акутагава то ли смеётся, то ли кашляет, а может сначала одно, а потом другое — Накахара не совсем понимает. — Нет, но то, что я трахнул животное, это в некотором плане- — О БОЖЕ- — Я имею ввиду- — РЮНОСКЭ, КТО ДАЛЬШЕ — ДЕТИ ИЛИ ТРУПЫ? — Издеваться значит вздумал? — Акутагава тянется к кружке с кофе, будто собирается забрать ее у рыжего, но тот сквозь слезы от смеха обхватывает ее обеими руками и не даёт забрать. — Ладно, ладно. Кто она? Или он? — Ну-у… Я честно не уверен, что ты опять не заорешь, так что… — Я торжественно клянусь, — Чуя кладет правую руку на грудь и кивает, борясь с тошнотой, — что отреагирую спокойно и тихо. — Ацуши Накаджима, — выдыхает темноволосый. — ГОСПОДИ, ТЫ ВЫЕБАЛ СВОЕГО НАПАРНИКА! — Ты обещал, Чуя… — ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В КОМАНДУ- — Все, заткнись, я вижу, что тебе уже лучше. — С этими словами Акутагава встаёт, опять вынимая телефон и утыкаясь в него. Он идёт к двери, и к полнейшему провалу буквально ударяется в нее лбом, уделив все внимание телефону, а Накахара на это опять смеётся, уже начиная икать. Фух. Ладно. Это сделало день определенно лучше. Накахара отставляет пустую чашку на дальний угол стола. Хмурится. Если так подумать… это ведь и правда символично. Два изначально недолюбливающих друг друга напарника вот так вот облажались с контролем своих чувств, мдэ. Как знакомо. Чуя перебирает документы на столе, витая мыслями где-то очень далеко от работы. Там, где они ходили с Дазаем на задания, обмениваясь подъебами и оскорблениями, а потом валили друг друга прямо за парковками, огромными многостройками с солидными названиями и солидными, но очень уже мертвыми людьми, за дворами, в подвалах мафии, им в целом было все равно, где выбивать друг из друга воздух. И это было… весело. Да, это было круто, и сколько бы лет не прошло, осознание этого факта не очень-то покидает рыжего, выставляя его в неудобное положение. Тут как бы и не вернуть старое, и не создать новое. А может плюнуть на все и взять пример с Аку? До чего туберкулезник додуматься-то мог? Взял за руку, уверенно твердо сказал подошел твердо отошел взял за руку подошел сказал за руку подошел отошел? Не, бред. Да и вообще — Накахара толком не знает, жив ли Дазай. С того инцидента между Федором и Дазаем пропали оба. Первый пропал абсолютно полностью, целиком, весь. Даже трупы Гоголя и Гончарова не были найдены. А эти двое были ну совсем трупами. Дазай же пропал частично: стал тише травы, ниже воды. Непонятно, что с ним, даже в досье нечего добавить. На задания почти не выходит, только в случае крайней необходимости, никуда не суется. Ну как, у Чуи есть видео — в скрытой папке в самой глубине своего персонального компьютера — снятое какими-то бойцами из ПМ, которые додумались ржать почти в динамик, когда снимали Дазая в магазине. И он там как бы с серьезными лицом ходил и выбирал йогурт, а потом для полноты абсурда еще и сыр, но видео в плохом качестве, так что Накахара предпочитает думать, что это был инопланетянин-двойник. А видео все же не удаляет и пересматривает иногда ночью, щурясь и подпирая щеку. Даже загуглил смертельную дозу сыра — ну мало ли, до чего додумается бинтованный — но нашел только статью сомнительного качество о том что сыр — это наркотик. Чуя просидел в кабинете тихо часов до четырех дня, закончив с отчетами и просто листая что-то в компьютере. Наткнулся на пару новостей о каких-то разрушительных объемов нападениях, но в конце-то концов это не его забота. Пусть детективная контора разбирается. Да и не в его обязанности входит волноваться о том, что происходит в городе, пока ему не приказали волноваться, так что- — … — Чуя вынимает телефон из кармана пальто, которое весит на спинке кресла, всматриваясь в ник контакта и тут же делая пару глотков воды, чтобы прочистить горло. — Мори-сан? — Зайди. О-о-о, все серьезно. Не «зайдите», не «пожалуйста», не «Накахара-кун», даже интонацию не подкорректировал под спокойную. Отстой. Накахара входит в кабинет без стука и пропуская «вызывали?», просто надеясь, что все не так уж и серьезно, но… На столе босса открытая бутылка дорогого качественного коньяка и один бокал для коньяка, а сам босс даже не смотрит в бумаги или экран компьютера. Просто втыкает в стену, лениво переводя взгляд на вошедшего. — Садись, — выдыхает Огай и тянется к нижнему ящичку своего шкафа, вынимая еще один бокал и громко выставляя его перед собой. — Я не думаю, что сейчас это хорошая идея, — с сомнение в голосе начал Чуя, наблюдая, как Огай наливает ему пятьдесят грамм. — Н-да? Ну тогда слушай. — Накахара кивнул, ерзая в кресле напротив Мори и стараясь сосредоточиться. — Сегодня ночью объявилась какая-то загадочная группировка в Йокогаме. Сведения об их составе еще собираются. Предположительно, они из Франции. Весь день совершали мелкие нападения на совершенно разные заведения, но, конечно же, по чистой случайности, половина из тех заведений принадлежат нам. Я отправил бойцов, чтобы те нашли их и разобрались, и первой печальной новостью стало то, что те даже не прятались. Они ожидали моих людей и не боялись дать отпор. — Чуя хмурится, и когда он слышит следующее предложение… — Бойцы все мертвы. — Он злится. — Основной состав группы примерно десять человек, но за ними явно стоит больше. Умеют телепортироваться. Наверняка знают о способностях бойцов Мафии. Огай все же останавливается, чтобы перевести дух. Он не сильно нервничает, по нему это видно. Подбородок лежит на сложенных в замок руках, дыхание размеренное, но он так торопится договорить быстрее, что у Накахары сжимается горло от ностальгии, ведь он уже слышал эту интонацию раньше. Может раза три за последние пять лет, но этого было достаточно, чтобы запомнить. — Я связался с Детективным агентством и запросил собрать больше информации, и они занимаются этим с полудня, так что могут примерно прикинуть силы и возможности французской группировки. И по их сведениям, — Накахаре не сложно было запомнить, что в критических ситуациях… — Мы вынуждены прибегнуть к срочному собранию Двойного черного. Накахара тянется через стол к бокалу с коньяком, от которого отказался пять минут назад, и выпивает его. Не запрокидывает голову, не осушает одним глотком, даже кривится от того, как напиток жжет горло — это вам не фильм-триллер. Хотя ситуация страшная. Чуя медленно ставит бокал назад на стол и отводит глаза в сторону, пытаясь найти слова для достойного ответа. Ну так, чтобы без всякой нецензурной хуйни, сечете? — У вас есть Акутагава-кун и человек-тигр. — Порча, Чуя. Способность, разрушающая город целиком, если потребуется — вот что у нас есть. А не два сопливых парня, которые сейчас в конфетно-букетном периоде. — …Я думал, что имею честь знать первым. — … — Мори тепло улыбается, прикрывая глаза, — мы же говорили о том, что мне лучше сообщать подобные детали личной жизни сразу, потому что здесь все равно не имеют место быть секреты? — Вопрос риторический, потому что да, Мори часто повторяет это сотрудникам. Это помогает обезопасить Мафию, и это именно то, что делает ее сплоченной семьей. — Так что он просто поставил меня в курс дела. — Я вас понял. Мне нужна дата и примерный план и- — Сейчас же. Собирайся. Зайдешь в агентство, а оттуда тебе скажут, что делать дальше. — Простите? — Планом руководит Фукудзава-сан. Я просто… — Предоставили меня, как физическую силу? — Чуя, мы все сейчас вместе против одной, возможно очень большой проблемы. Позволь мне присечь ее в корне. Чуя молчит. Смотрит куда-то себе на коленки, где цепляется пальцами за край жилета, и втягивает губы в тонкую полоску. Он не злится на ситуацию, ни разу, просто… последний раз они виделись с Дазаем полтора года назад, и Чуя только позволил себе эмоционально разгрузиться после того дня, а теперь ему опять терпеть бинтованного. На Мори он тоже не обижен. Было много случаев, когда Огай честно прилагал все усилия, чтобы защитить и уберечь Накахару, так что если он отправляет его на совместное задание с бинтованным, то можно только смириться и довериться, принять как данность, в конце концов. Ох, чертовы бывшие. Что ж, значит в его интересах закончить «переговоры» с «французами» как можно быстрее, чтобы уже отчалить домой и удалить то ебучее видео с Дазаем и сыром. В конце-то концов, у него просто не было времени, чтобы заняться этим раньше, но сейчас такой хороший повод… — А если он случайно умрет от моих атак, ну там… подвернется как-нибудь под удар, не знаю, — загадочно тянет Накахара, — то мне что-нибудь будет? Мори смотрит на Чую пристально, долго, до того серьезно, что Накахара почти убежден — они играют в гляделки. А потом Мори смеется. — Чуя, если у тебя получится убить Дазая, то тебе поаплодирует, наверное, весь город. Чем ты рискуешь? Уйти за ним следом. А так, — Огай искренне улыбается, полностью отдавая себе отчет в том, что Накахара использует подобные вопросы как самообман во имя самозащиты от нежелательных истерик, и он на полном серьезе правда не сможет убить шатена, так что, — флаг тебе в руки. — Мне кажется, или вы ответили на мой вопрос несерьезно? Чуя улыбается хитро, нагло, и Огай на это специально делает серьезное лидерское лицо и бубнит что-то про то, чтобы Накахара приступал к исполнению, а тот грубо выдыхает и выходит из кабинета. Надо удалить то видео, ну реально, это сейчас самое главное.