***
— … — Дазай почесывает затылок, в то время как другая его рука привычно теребит галстук, и он вообще уже не уверен, что было хорошей идеей предложить Ацуши поговорить с Кёкой лично, но вот они здесь; в кабинете ВДА рано утром, когда кроме них пришел только Куникида, в данный момент в другом конце помещения пролистывающий какие-то бумаги. — Так… говоришь, его не было дома? Кека кивает, и она рада притвориться, будто не понимает, почему Ацуши не ночевал в квартире. Но в глубине души ей все ясно как день. Вопрос стоит глобальнее: что ей теперь делать. — Ну, — Дазай понимает, что Накаджима явно послушал его совета и провел ночь либо в отеле с Акутагавой, либо в парке (чем бы дитя не тешилось…), — за него не стоит переживать. Вот если уж он не выйдет на работу… И это мысль заставляет девочку ужаснуться. Дело в том, что она не воспринимает Дазая так, как видят его все здесь. Она работала в Мафии, она работала на Мафию. И она слышала про Дазая. Так или иначе, ее начальником был Акутагава Рюноскэ, и он был ужасно безжалостен к ней. Нет, не правильно. В его глазах она была мусором, и был только один человек, кто правда был добр к ней. Коё Озаки. А там, где Коё Озаки, там же и Чуя Накахара._____________________
Два года назад.
У Накахары бывали тяжелые дни. Обычно это дни, когда сильно делать нечего (а это редкость), и все, что он может, это сидеть в своем кабинете, листая новости или просто втыкая в стену. Конечно, он так же может вызвать к себе по «очень важному делу» Рюноскэ и просто скоротать тихий рабочий день вдвоем за чашками чая или бокалами чего покрепче, но иногда для разговоров просто нет настроения. Это сейчас он член Исполнительного комитета в самой опасной организации в городе, одной из самых страшных организаций во всей стране, но когда-то ему было пятнадцать лет и он был просто парнем, оказавшемся в незнакомом огромном здании, где чем ниже спускаешься, тем страшнее становится, а чем глубже копаешь, тем сильнее зарываешь себя в яму. И именно тогда, из чистого страха, он и оббегал Мафию от начала до конца. Даже бесчисленные уборщики и другой персонал не знают это здание так хорошо, как Накахара. И он просто шел в тот день по одному из сотен коридоров здания, наслаждаясь тишиной, чистотой и темнотой (а там несомненно было очень слабое, тусклое освещение). И на том моменте, где, как помнится Чуе, тупик за маленьким поворотом, он собирается развернуться, чтобы пойти назад, но он слышит какое-то шевеление. — … — Сначала Чуя просто замирает, потому что ему надо понять, было бы правильным решением издавать звуки и может ли быть за стеной кто-то опасный, но потом он слышит жалобный всхлип, еще один, и… — Эй? Чуя сразу же чувствует, как тот, кто всхлипывал, затаил дыхание там, в метре от него, и рыжий наконец преодолевает поворот, только чтобы увидеть маленькую девочку, прижавшую колени к груди и обхватившую их руками, и она просто сидит тут, не понятно, как долго, такая маленькая и в таком пугающе тихом месте. — Тебя зовет Кека, верно? — он смотрит на нее сверху вниз, даже в полутьме узнавая в девочке воспитанницу Анэ-сан, — что ты здесь делаешь? — … — Она не отвечает, только опускает голову на колени и жмурится, будто правда ждет, что ее вытащат за шкирку. И Чуя ой как не любит, когда от него ждут такого. — Знаешь, — он медленно садится на корточки напротив нее, не слишком близко, потому что не хочет видеть, как она ползет дальше от него, — я тоже сейчас отлыниваю от работы. Мы можем просто спрятаться тут вместе. И Кека не знает этого, но Чуя прекрасно понимает ее. Он был тем, кто сидел в пыльных углах Мафии, сжавшись в клубок и никогда его никто не находил. И ему было страшно сидеть одному. — Да? — Она явно слишком истощена, испугана и слаба, что бы находить в себе силы на недоверие. Может быть, она даже думает, что ей нечего терять. — Ага. — Чуя облокачивается о ту же стенку, куда облокотилась она, притягивая к себе коленки. — От кого прячемся сегодня? — От Акутагавы-сана. — Оу. И по-началу Чуе сложно, он почти убежден, что вытягивает из нее как из тюбика, но потом она начинает отвечать двумя, тремя предложениями, позволяя юноше собрать пазлы, и в итоге она рассказывает сама, срываясь на шмыги носом и дрожь. Она не говорит ничего такого, что на самом деле разбудило в Чуе сострадание. В таких организациях, как эта, подобные эмоции отмирают, хоть трать их на мелочи или копи; его бровь не вскидывается, когда она говорит: «он смотрит на меня, как на мусор», но это не отменяет факта, что он все еще знает, каково это — бояться. Бояться находиться здесь. — … — когда Чуя понимает, что Кека больше ничего не скажет, он предпринимает решение (которое позже обернется большими неприятностями для Кеки и может еще для кого), но в тот момент это единственное правильное. — Акутагава не такой уж и страшный, знаешь. Он никогда не посмотрит на тебя иначе, чем на мусор, это вряд ли, но он человек, а не монстр. Я бы назвал его жалким человеком.Они все еще друзья с Рю. Ничего личного.
— Он тоже был тем, на кого смотрели как на мусор. И он всегда стремился к большему, а как результат… ты прячешься от него, будто мышка, верно? Кека хотела бы сказать, что ей страшно от того, как Накахара говорит с ней. Он довольно груб, он не дает ей никакой моральной поддержки, но рассчитывает ли она на подобное от самого сильного и главного бойца Портовой Мафии? Она понимает, что он старается. И в итоге она выслушивает длинную, ужасную историю о самом молодом мафиози, вошедшем в состав исполнительного комитета, или, если придерживаться слов Чуи, «ебанутого, слетевшего с катушек ублюдка — ой, я сматерился». Кека даже смеется. Все сказанное смешно из уст рыжего, потому что маты не самое страшное, но для Чуи, кажется, это было важнее, чем донести основной посыл. Объяснить, кто этот Дазай Осаму. И когда она уже расслаблена, с интересом поглядывает на неумолкающего парня, сидящего на полу и рассказывающего про по истине страшного человека, от которого прятался не один только Рюноскэ, она не ожидает, что интонация Накахары станет… скорбящей. — Вы…? Она не то чтобы позволяет себе сформулировать вопрос четко, но Чуя уже понимает, о чем она. Он явно поник, заговорившись про Дазая и лишь сильнее сделав свой день тяжелым. — Я в порядке.Он определенно в порядке. Он будет в порядке завтра, но сегодня… сегодня он думает о том, что он перестал прятаться в углах мафии, когда подружился с Дазаем.
_____________________
Кека не успевает ничего ответить Дазаю, потому что дверь открывается и в кабинет заваливает Ацуши: он потрепанный, явно не выспавшийся и совсем не счастливый. Не такой улыбчивый, каким был последнюю неделю. Кеке печально осознавать, что что-то у его друга произошло, в то время как Осаму не удивлен. Серьезно, примерно через неделю Чуя должен придти в Мафию в таком же настроении, потому что отношения с Дазаем обречены быть такими, а Рюноскэ… он не далеко ушел от своего наставника.***
Накахара подписывал последние отчеты, поглядывая на настенные часы. Через час, примерно, ему можно будет уже отчаливать из своего офиса, у него определенно есть возможность и желание заехать за Осаму сегодня. Ему даже нравится это. Теперь есть лишний повод показать свою власть, потому что это он крутой парень на машине, и это он пугает сотрудников своего парня одним лишь присутствием. Время многое меняет. — … — Чуя смотрит на экран своего гаджета и грубо выдыхает, прежде чем ответить на вызов. — Слушаю, Мори-сан. Он идет в кабинет к своему начальнику, пыхтящий и надутый, потому что он не хочет сейчас разбираться с какой-то фигней вместо того, чтобы поехать с Дазаем… да хоть куда-нибудь поехать с ним. — Чуя, — когда дверь в кабинет Огая открывается, тот на секунду отлипает от своего рабочего ноутбука. А потом снова туда утыкается. — Взгляни на это. Накахара немного удивлен, потому что «Чуя», серьезно? Огай редко к нему так обращается, но это то, что заставляет рыжего расслабленно выдохнуть — и зря. — … — Он подходит к Мори, обходя стол и заглядывая в монитор через плечо начальника, и сначала даже не понимает, чего странного и необычного в камерах видеонаблюдения. Ну да, здание Мафии. Ну да, офисы, работники. Чуя дальше понимает, что включены камеры первого этажа, и когда он все еще хмурится, не замечая главного, Огай просто тыкает на камеру, установленную на главном входе в ПМ, увеличивая ее масштаб. — …оу. — Может объяснишь, что это такое? Мори не выглядит злым, разъяренным, но он как-то дико, нервно улыбается, будто просто хочет свести происходящее к шутке. — Не знаю, — Чуя смотрит на монитор, по-совиному моргая. Там Дазай. Прямо на входе в здание Мафии. С цветами в правой руке. Топчется и улыбается. Один. Просто стоит и ждет. — Может он… за Рюноскэ? — предлагает Чуя. — О, так давай попросим его спуститься вниз и проверим. Когда Чуя представляет реакцию своего друга на выходе из ПМ, где бывший наставник с улыбкой и цветами… Возможно конечно Рюноскэ и умирает от своей болезни, но зачем ускорять процесс? — Нет, на самом деле вряд ли из этого выйдет что-то хорошее… — Накахара понимает, что уже выглядит как тот школьник, которого прижали к углу и заставили пояснять за базар. — Ох, так ты, Чуя, думаешь, что он ко мне? — Мори повышает голос, изображая восторг, после чего как бы тянется к своему телефону, чтобы совершить пару звонков (и Накахара знает, что это блеф, он не ведется на это вообще ни разу, ведь конечно нет вероятности, что Осаму сейчас схватят и потащат в подвальные помещения…) — Стойте! — Чуя с надеждой смотрит Мори в глаза и тот послушно останавливается, выжидая объяснений. — Я… могу сам с ним разобраться, верно? Я просто спущусь… и… уведу его… да… — Хм, — Огай криво ухмыляется своему подчиненному, откладывая рабочий телефон на стол и хлопая рыжего по плечу. — Конечно. С глаз долой, из сердца вон. В последнем предложении явно есть какой-то намек на то, что Огай еще поговорит позже с Чуей об этом инциденте. Но сейчас рыжий метнулся к выходу, не желая испытывать терпение босса. Чуя злобно выходит из здания, передвигаясь крупными, размашистыми шагами к Осаму, молясь при том всем богам, чтобы тот хотя бы смирно стоял на месте, но… — Чуя! — Осаму бросается к Накахаре, тыкая прямо в его лицо букетом цветов, и что это нахуй должно значить? — Что это нахуй должно значить? — Я просто решил встретить тебя. На самом деле, не «просто». Шатену надо было хорошенько морально нагрузиться, прежде чем он сможет вот так просто придти с цветами к Чуе, так еще и сделать вид, что вовсе не нервничает, но волновало ли его то, что он перед Мафией? Ха, вообще ни разу. — Ради всего святого, сделай вид, что это цветы не мне. — Чуя цедит сквозь зубы, все еще стоя спиной к той самой камере. Дазай пару секунд прибывает в недоумении, но в итоге просто принимает решение притянуть цветы к себе и… понюхать их…Ох, блять.
Чуя бьет себя ладонью по лбу, понимая, что все проебал. Ну, он так думает. — Осаму, кто у нас отвечал за установку скрытых камер видеонаблюдения по всему городу? — Я, — Осаму отвечает, не долго думая, и в его голосе нет никакой неуверенности или недоверия рыжему. — И где ближайшая? Не понятно, на что рассчитывал Накахара, но Дазай буквально тыкает в нее пальцем, после чего машет в объектив и улыбается. И Огай, вероятнее всего, сейчас за ними наблюдает, и Дазай, видимо, понимает это. Но помахать боссу Мафии? Когда ты тот, кого больше всего ожидают внутри этого страшного здания? — А ты, я смотрю, все еще не упускаешь возможности сдохнуть. — Чуя щипает себя за переносицу, выхватывая цветы. Он даже немного смущен, хотя держит чертов букет будто веник, когда другой рукой слабо толкает Осаму в грудь. — Пойдем, болван. В итоге они оказываются на парковке Мафии, и пара охранников буквально в недоумении, когда Чуя проходит по пропуску внутрь, придерживая левой рукой за бедро шатена, в то время как права рука размахивает букетом цветов. Это… настолько смешно, что страшно смеяться. — Ты хочешь есть? — Чуя лезет в карман и достает ключи от машины, дожидаясь ответа от Осаму, но тот… Тот залип. Потому что рядом с машиной припаркован байк. Тот самый, который был порядка семи лет назад. И хотя Дазай догадывается, что это более новая модель — он совсем не разбирается, да — байк выглядит так же, без единой царапины, так ярко, так круто, так- — Эй, ты чего застрял? И почему ты вечно теребишь свой галстук? Осаму нервно убирает руку от своей груди, где он цеплялся за голубой камень. — Прости, тебя это напрягает? — Да нет, просто не понимаю причины. Так мы едем?Обсессия.
Дазай живет новой жизнь уже полтора года. Он просто очнулся после столкновения с Достоевским совсем другим человеком, и первые пару месяцев не понимал, что с ним происходит. А потом он рассказал Рампо, что боится с утра протирать глаза, потому что, ну… веко может потерять эластичность, пальцы могут загнать под глаз кучу микробов или того хуже: он может выдавить себе глаз. И тогда Рампо просто направил его к психиатру, где шатену поставили диагноз: Обсессивно-компульсивное расстройство. Невроз навязчивых состояний. Теперь Дазай стоит на парковке Мафии, пальцы Чуи все еще обхватывают его тазобедренную кость, а он просто хочет… прокатиться на этом мотоцикле. Это ужасно опасно, в чем Осаму отдает себе отчет, но он уверен, что это тот ритуал, который сделает его счастливее, удачливее и спокойнее. Вчера катался на машине, сегодня прокатись на байке. Если бы он не был болен, все можно было бы спихнуть на чувство риска и экстрим, но в данном случае — это…Ритуал.
— Чуя, я… — Голос Осаму хрипит, и он смутно делает шаг в сторону байка, даже не зная, как выразить словами свое желание. — Ты?.. Накахара ведет бровью, наблюдая, как Дазай проводит пальцами по кожаному сидению. — Ты хочешь поехать на байке? — Рыжий удивлен этим, потому что Осаму никогда прежде не доверял Чуе за рулем мотоцикла: хоть тот и король гравитации, но если Осаму прижимается сзади, то не такой уж Чуя и ахуенный водитель. — Оу, ну хорошо. Чуя возится в багажнике машины, доставая оттуда два шлема и ключи от байка. Он редко на нем ездит, потому что, как выражается, «слишком стар для этого дерьма», но все же «есть еще порох в пороховницах», верно? И лишь когда они готовы ехать, Чуя повторяет свой вопрос. — Ты есть хочешь-то? — Нет, я… не голоден. — Осаму возится со шлемом в своих руках, пытаясь разобраться в сложной конструкции застежек. — Ну да, конечно. — Чуя помогает ему, одним махом натягивая шлем на голову Дазая и наблюдая, как тот фыркает, поправляя волосы. — На работе же вряд ли ел? Поедем ко мне и закажем доставку, идет? — …да, — с трудом соглашается Осаму, краснея от того, как Накахара любуется шатеном в шлеме.***
Поездка до дома Чуи была… выматывающей. Осаму цеплялся за талию рыжего, крепко, даже слишком сильно прижимаясь к нему всем телом, и он часто не мог решить: лучше ли ехать с открытыми испуганными глазами или вовсе их закрыть? Но когда Чуя заехал на парковку уже под своим домом, Дазай готов был сделать один вывод: это путешествие сравнимо с сексом.Вслух он такое не озвучивает. Он жмурится даже от мысли.
— Заходи, — Накахара открывает дверь, пропуская Осаму, и только сейчас… — Блять, стоп! Но уже поздно. Осаму стоит в холле просторного помещения: белые полы, красные ковры из ворса, бордовые с черным стены. Видно гостинную с диваном, плазмой и стеклянным столиком, а стена напротив просто стеклянная. Не то чтобы шатен ожидал меньшего от исполкома Мафии, так еще и если речь о Накахаре, но… но вокруг… — Пиздец у меня срач, скажи? — Чуя пытается перевести в шутку то, что совсем не смешно. Вокруг слегка неубрано. Повсюду коробки от доставки пиццы, суши, китайской еды — это не то, за что Накахаре стыдно. Но это также и носки с нижним бельем; бумаги, которые позже Накахаре надо собрать, подписать и отдать Огаю (и кстати желательно прочитать тоже). Одноразовая посуда, грязная одежда, кот, в конце концов… Стоп. Кот? — У тебя есть кот? — Осаму наблюдает, как животное коричневого окраса приближается к нему. Дазай инстинктивно отступает на пару шагов назад: кошка вроде и домашняя, но при образе жизни Чуи не ясно, точно ли у нее нет блох или чего-то такого… — Ага, — Чуя прямо в обуви шагает в гостинную, сгребая упаковки от доставки в кучу и перетаскивая к мусорке. — И он… как его зовут? — Осаму отходит еще на пару шагов от кота, потому что тот оказался… настойчивым. — Эм… — Накахара пытается скомкать коробки от пиццы, но выходит плохо, так что он просто применяет способность и сжимает их в маленькие комочки, — это же просто животное… Зачем ему имя? Кот и кот. Кот по имени «кот» на это фыркает, ну типа… хозяин назвал его просто животным, а гость сторонится, так что… так что нахуй их. (Дазай еще минуту наблюдает за тем, как кот играет со шнурком, явно пытаясь намотать его на шею). Через час они сидят на диване в гостинной, включив музыкальный канал и доедая сет роллов. Чуя наблюдает за тем, как аккуратно ест Осаму и стесняется того, что он сам запихивает в рот один за другим ролл и почти не жует их. Как вообще можно настолько деликатно есть? Когда вообще Осаму так ел? Есть еще кое-что. Чуя помнит это ощущение пальцев, сжимающих его талию час назад. Черт, он чувствовал дыхание Осаму так близко к себе, а сейчас (прости-господи) его губы так аккуратно обхватывают роллы, что- — Хочешь выпить, Осаму? — Я не буду. Блять. — Тогда я тоже. Это конечно все усложняет, но что они, подростки, чтобы не решиться на следующий шаг? Только Дазай не выглядит как тот, кто намерен действовать. Хочет ли Чуя Осаму? Определенно. Потому что со сколькими бы парнями Накахара не спал после Дазая, это все равно было не так. Не то, что было хуже, просто если первый ваш партнер достаточно сносен как в постели, так и в целом (Вау. У Чуи, блять, бабочки в животе.
— Эй, ангелок, — Чуя обнимает Дазая за предплечье и тянет на себя, пока тот руками не упирается в грудь рыжего, — хочешь, чтобы я поцеловал тебя? — … — Дазай давится воздухом, когда комната снова на секунду погружается в ночь; его пальцы сосредотачиваются на торсе Чуи, на том, как мышцы ощущаются через ткань рубашки и портупеи. У него, походу, новая обсессия. Ему панически, просто бесконечно срочно нужно ответить «да». Это ведь не может быть какой-то проверкой от Чуи? Он не знает об ОКР? Можно ли просто согласиться? И в конце концов… как его губы будут ощущаться? Он реально давно не целовался с кем-либо. — … — Сначала Осаму кивает, заглядывая в голубые глаза; шатен даже сидя находится выше Чуи (ощущая при том себя маленьким, беззащитным и жалким), но он не отказывается от возможности. — Да, — шепчет он, понимая, что Чуя все еще ничего не делает. Накахара проводит пальцами по воротнику шатена, нащупывая галстук и обхватывая его, после чего ощутимо тянет Осаму на себя — руки Дазая все еще упираются в грудь Чуи. — Тогда наклонись, — шепчет Накахара на ухо Дазаю, чувствуя, как тот расслабляется от настойчивого голоса и тянется вперед. Последнее, что мелькает перед глазами Дазая до того, как он их закроет — хитрая ухмылка Накахары в тусклом красном свете.