Детектив Бессмертный

Сонар встал в пяти метрах от Миллера. — За всем этим и правда стоял ты, Фил. Ты и есть организатор. — Мне интересны твои мысли, Стив. Как ты пришел к подобному выводу. Миллер приоткрыл левую часть пальто, чтобы достать пистолет. — Руки, Стив! — крикнул Фил, направив револьвер на детектива, — Без глупостей! Миллер медленно спрятал руки в боковые карманы. — Итак, твой ход мыслей, — повторил Сонар. — Ты не смог связать простейшие факты воедино, хотя в университете нам выдумывали дела во много раз сложнее. Мне показалось это немного странным, но кто из нас не совершал ошибок? Гораздо более подозрительным было отсутствие твоего личного досье в архиве, однако там присутствовал некий «Фил Томпсон» с твоей датой рождения. И тогда я вспомнил, что у твоей матери до замужества была фамилия Томпсон, и часто ты просил называть себя именно «Фил Томпсон». Было… — Глупо придумывать себе уже существующее прозвище, — продолжил за него Фил. Но даже в школе я числился именно так. Я был в гневе, когда меня поставили перед фактом, что родители должны развестись. Я не хотел себя причислять ни к одной фамилии, хотя помнил и хранил обе. — Поэтому ты вернулся к своей настоящей фамилии, которая досталась от отца. — Верно. Ты, наконец, распутал этот клубок. — Но мне не ясны твои цели и мотив, Сонар. Или ты относишь себя к «безумцам»? — Не ясны? Ты сам же и ответил на свой вопрос! Вспомни наш разговор у меня дома! Издевательства! Месть! Ты, черт бы тебя побрал, сам все правильно предположил! Сонар кипел от гнева. Его глаза покраснели так, будто он себя еле сдерживал, чтобы не пустить слезу. — Меня устроили в частную школу. Родители думали, что мне там будет легче, но нет! Моя семья была не такой уж и богатой, но тратила последние деньги на обучение именно там. Каково это учиться с людьми, которые с самого детства утонули в тщеславии и самолюбии? Фил перевел дыхание, а затем продолжил. — Тридцать, — сказал Сонар полушепотом, — Тридцать секунд может продержаться ребенок в нервной ситуации без воздуха. Семи сильных ударов ногой в живот достаточно, чтобы он очутился на койке в медкабинете. Не больше и не меньше… Каждый раз. Изо дня в день! Эти ублюдки не знают, что такое милосердие! Таких людей в мире далеко не сотни, они повсюду! Поэтому сейчас Я не буду милосердным…       Сонар остановился. Он перевел свой взгляд на труп и потихоньку успокаивался от проделанной работы. — И как давно ты занимался подобным? — спросил Стив после долгого молчания. — Полиции известно, что лишь месяц, но на самом деле больше. — Я до сих пор поверить не могу, что это ты организатор, — сказал Миллер, все более впадая в уныние, — Ты разыгрывал представление перед всеми. Как только ты заставил тех людей пойти на преступление, да еще и совершить самоубийство в случае провала. — Я… — начав говорить, Фил еле сдерживал зловещую ухмылку, — Я давал им шанс отмыть пролитую ими кровь еще большей кровью. — И они тебе верили? — Да, но в моих словах не было и капли правды. Раз они считали, что умерли за благое дело, и лишились сожаления, значит врат Преисподней им не избежать. Нет никакого искупления. Рай достигнут не будет. — Преисподняя, Рай… Ты до сих пор веришь в эти сказки? Ты до сих пор считаешь, что после смерти что-то есть? — А ты хочешь проверить?       На этих словах огонь позади Фила вспыхнул с новой силой. Миллеру показалось, что дым принял какие-то странные человеческие очертания. Только сейчас, находясь в Чистилище, Стив понял, кому принадлежал тот худой высокий силуэт… Но очертания растворились также быстро, как и появились. — Мы с тобой вместе воюем за одной баррикадой, Стив, — сказал Сонар, вернувшись в себя, — Ты, я… Мы желаем избавить этот мир от несправедливости и преступлений. Но и в пределах одной стороны могут быть разные лагеря. Как ты думаешь, преступники в тюрьме задумываются хоть на миг о содеянном? Он убил человека и отделался лишь сроком! Где справедливость, Стив? Где справедливость? Раз убийца, значит должен быть убит. Кровь за кровь, Миллер. — Но тогда кровавая месть никогда не закончится! Будут приходить мстить все новые и новые люди, пока в мире не останется единственный человек! И что тогда?! — Об этом надо было задумываться, проливая самую первую кровь…       Миллер не хотел верить своим ушам. — Ты говоришь как безумец, Фил. — Я бы мог тебе предложить перейти на мою сторону, — говорил Сонар, явно не слушая Стива, — Но я ведь знаю твой характер. Ты всегда был правильным. Я знал, что если начну свое дело, то на «помощь» придешь именно ты. В самом лучшем для меня исходе это бы произошло. Уже в универе я думал об этом, поэтому старался отогнать тебя. Ты был моим другом, Стив, и это бы помешало мне в будущем. Но что бы я не делал, как бы тебя не подставлял, ты не отворачивался от меня… Я не желаю знать причину… И вот сейчас… Все улики пойдут против тебя. Этот револьвер, который я держу в руках — твой собственный. Даже патроны не пришлось менять. Факт того, что ты слишком быстро разобрался во всем этом деле не пойдет в твою пользу. Всех карт раскрывать не буду, но на этот адрес уже выехала группа захвата. Я не один в этом деле. Все кончено, Миллер! — Ты всегда любил трепать языком, — сказал Стив после небольшого перерыва.       Миллер вытащил руку из кармана. Он поднял вверх устройство, которое забрал из бардачка в машине. Это был диктофон. — И кому теперь поверят? Сонар впал в шок. Он перевел револьвер на диктофон, но в момент выстрела Стив резко положил диктофон на место. Пока Фил замешкался, Миллер достал свой пистолет. — Тогда ты не выберешься отсюда живым! — крикнул Сонар. Он хотел еще раз выстрелить, но внезапно прямо на него обвалился потолок. Пожар разыгрался не на шутку. С прижатой под обломком ногой Фил лежал на полу. Револьвер был от него далеко. Сонар пал духом: до этого момента ведь все шло хорошо…       Фил будто был без сознания. Миллер подошел к Сонару и начал приподнимать обломок. — Что ты делаешь, идиот?! — крикнул Фил. — Живой ты — доказательство моей невиновности. Да и как я могу бросить друга в ловушке?       От слова «друг» Сонара выворачивало наизнанку. — Давай, вылезай! — сказал запыхавшийся Стив, еле удерживая обломок.       Сонар хотел встать, но его нога не слушалась. Он прополз вперед, выходя из ловушки, которую сам же и устроил поджогом. Стив приподнял Фила так, что Сонар смог держаться за плечо Миллера. Они тихо начали идти к выходу. Их сознание начал отравлять угарный газ.       Ни Стив, ни Фил не помнили, как дошли до выхода. Оба потеряли счет времени. Сколько они шли? Несколько минут? Полчаса? Миллера не волновало это. Он жадно дышал свежим вечерним воздухом. — Почему, Стив? — вдруг сказал Сонар, — Зачем ты мне помог? Даже сейчас ты не желаешь измениться. Я же буквально хотел убить тебя. Твои мысли теперь и мне не ясны. — Я все равно считаю тебя своим другом, Фил. Мне все равно, взаимно ли это или нет. Но мне, как верному товарищу, хочется вернуть своего друга на правильную дорогу. — Я… Я тебя не понимаю! — Наше дело вечно, Фил. Может быть, именно ты будешь тем «преступником, который задумается о содеянном». И когда ты все осмыслишь, тогда вновь поговорим по душам. — Сколько раз повторять?! Я тебя не…! — Сонар прокричал, но вдруг остановился. Казалось, что его голову посетила мысль, перевернувшая все с ног на голову, — Ты… победил, Миллер. Ты прав, это дело вечно… Но мне в любом случае надо все осмыслить.       Во время разговора «друзья» не заметили, как к ним начали приближаться красные и синие огоньки машин, а вскоре все здание позади них охватил огонь.       Разбирательство шло неделю. Сонар признал свою вину и раскрыл своих сообщников, включая тех, кто работал в отделе вместе с ним. Миллер во время суда выступил свидетелем. Ввиду сотрудничества со следствием и других ослабляющих факторов, тюремный срок Фила составил четырнадцать лет вместо семнадцати. — Даю тебе слово, Стив. Когда мой срок закончится, мы с тобой поговорим, — это были последние слова Сонара, которые он сказал Миллеру.       Наконец-то. Этот кошмар закончился. И вот теперь Стив со спокойной душой мог отправиться домой. Но… его не было дома целую неделю. Как на это отреагирует Мэри?       Стив потянул за ручку входной двери. Видимо, она была закрыта. Это слегка насторожило Миллера, ведь на дворе день, и Мэри должна быть дома. Внутри дома была тишина. На коврике не было обуви Мэри. Стив резко открыл шкаф: его вещи были на месте, а вот одежды Мэри и Элизабет не было. — Не может быть! — подумал Стив, — Неужели…       Не снимая обувь, Миллер обошел весь дом, но не нашел даже намека на присутствие родных. Но на кухонном столе Стив нашел записку. Прочитав ее, Миллер пустил слезу. «Тебя нет почти неделю. Мы с Элизой больше не можем так жить. Прости, Стив, но для нас двоих так будет лучше. Ты много времени уделяешь своей работе, а со мной видишься лишь поздно вечером. Я приняла решение. Мне больно, но нам придется расстаться»       Эти слова сильно ударили в сердце Миллера. Будто грудь пробили осиновым колом. Стив сел на диван, склонил голову и вцепился руками за волосы. — Не этого я хотел…       Ушедшее не вернуть. С этой мыслью Стив и остался наедине. Теперь он в Чистилище, однако теперь эта мысль вгрызлась в него, как паразит в тело своего хозяина. За окном все еще была ночь. Зачем же на ночь глядя он вспомнил то, что хотел забыть? Но вот, что странно: сейчас он должен быть нервным, но Стив чувствовал облегчение. Как бы это не звучало, но теперь же ему не давало покоя собственное спокойствие…       Миллер не заметил, как закрыл глазницы и дремал крепким сном.