Мятно-малиновое сочетание

      Скрип старых петель входной двери, которые словно были смазаны первый и последний раз в день появления замка, прорвался сквозь сладкую пелену сна, наполненного детскими воспоминаниями в образе лесного монстра. Схватив наощупь одну из парчовых подушек, что лежала возле кровати, Лайя накрыла ей дребезжавшую от будто не засыпавших даже на секунду мыслей голову, крепко прижав мягкую преграду локтем. Девушке просто хотелось обратно в свой родной маленький городок, сидеть на скамье позади дома, ощущая под ладонями влажное после дождя древесное покрытие, и, вдыхая свежий хвойный запах вкупе с крепким кофейным ароматом, наблюдать за ловкими движениями рук отца, умело восстанавливающего французское полотно четырнадцатого столетия. Маленькая Бёрнелл могла часами сидеть, периодически забегая за новой чашечкой американо или миской миндального печенья, и наблюдать за погружённым в работу отцом. Он каждое утро выходного дня, когда мог заниматься работой вне душного офиса, пропахшего сигаретным дымом и различными химикатами, приходил в комнату дочери с чашкой горячего чая, ароматной кесадильей и миниатюрной охапкой еловых иголочек. Убирая из небольшой вазы из шамотной глины, больше напоминавшей кукольную своими размерами, пожелтевшие и засохшие иголки и оставляя на их месте другие, мужчина начинал пересчитывать крупные веснушки на вздёрнутом носике маленькой девочки, срывая с розовых детских губ звонкий смех. Дожидаясь, когда малышка заканчивала с утренними процедурами и недовольно дула щёки и возмущалась, пока мама заплетала её густые непослушные волосы в два колоска, отец с дочерью настраивали старый патефон и, запуская одну из пластинок Фрэнка Синатры, погружались в свой отдалённый, в какой-то степени утопичный мирок до самого захода солнца.       Громкий хлопок двери, закрывшейся за ранним гостем, оборвал последнюю тонкую ниточку, связывавшую сознание с Морфеем. Откинув подушку с лица, Лайя провела ладонью по холодным щекам, стирая крохотные капли слёз. Последнее время на девушку навалилось столько всего, что сложилось ощущение, что стоило ей расслабиться, как вся эта тягостная ноша продавила бы её сквозь ядро на другую сторону Земли. Хотелось просто вбежать в свою комнату и, уткнувшись носом во влажную после душа щетину на щеке, пахнущую мятным одеколоном, засыпать под бархатистый голос папы с его итальянским акцентом, читавшего «Дары феи Кренского озера» или «Пряжки падре Бонифаччо».       Всунув ноги в махровые тапочки и накинув атласный халатик на плечи, Лайя прошла в ванную комнату, попутно массируя затёкшую шею. Провернув резной барашек по часовой стрелке, девушка подставила руки под поток ледяной воды. В кончиках пальцев неприятно закололо, а по телу пробежался рой мурашек. Несколько раз окатив лицо холодной водой и промокнув полотенцем, Бёрнелл нанесла парочку уходовых средств на лицо, источавших сладкий аромат апельсина и молочного шоколада. Ледяную воду можно сравнить с крепким кофе с утра. Беспрекословно помогало взбодриться и почувствовать себя более живой, чем обычно.       Маленькие гранулки ментоловой зубной пасты обрамили весь рот, не желая оттуда удаляться. Закрепив волосы в неряшливую кучку, Лайя вернулась в комнату, завязав халат покрепче. Никакого желания покидать дом, если можно было так называть замок Влада, вплоть до вечера не было, поэтому можно было и не наряжаться. При том же, замок должен был пустовать, так как Сандра с Милли уехали к ней в деревню, а мужчины удалились по рабочим делам. Антона и так практически не было видно.       Распределив тёплый маслянистый крем по зоне декольте, девушка обернулась на шорох всё-таки упавшей подушки с кровати. И тут она вспомнила о незваном госте. На прикроватной тумбе стоял круглый серебряный поднос с пестрившей на фоне еды фарфоровой вазой с алой розой. Небольшие иголочки на стебельке были спрятаны под атласной лентой, обрамлённой золотой вышивкой. Крохотные капельки воды лежали как звёзды на ночном небе на тёмных лепестках, подобно бриллиантовой крошке переливаясь под лучами солнца. Выудив двумя пальцами небольшую картонку, прижатую серебряной брошью в форме месяца, Лайя перевернула её лицевой стороной и, быстро пробежавшись глазами по ровным строчкам прописных букв, выведенных перьевой ручкой, прикрыла веки, наслаждаясь нотками амбра и кедра от пропитавшего картон дорогого парфюма.

«Доброе утро, мисс Бёрнелл. Я бы хотел принести извинения за своё резкое и непозволительное поведение вчерашним вечером. Наговорил лишнего и теперь желаю загладить это. Надеюсь, небольшой презент в виду кулинарных изысков пришёлся Вам по душе. Если Вы свободны после полудня, то я бы хотел провести вас в одно место в замке, которое считаю искрой света в его тьме. Как и вас. Буду ждать Вас возле дверей библиотеки.»

      Не было даже сомнений в авторе данного письма. Влад. Человек, по чьей вине Лайя полночи пролежала либо глядя в потолок и пытаясь найти логическое объяснение таким громким словам и потом резкой смене настроения либо давясь слезами от усталости и царапая острыми ноготками кожу головы. Девушка уже практически уехала, запихивая коленом чемодан в багажник машины Лео, когда рыжеволосый друг выбежал на улицу с сообщением, что вспыльчивый хозяин замка передумал и хотел бы, чтобы все они остались в замке. Мужчине очень повезло, что он скрылся в укромном местечке огромного, практически неизведанного Бёрнелл замка, потому как она была готова устроить ему хорошую трёпку.       Пару раз стукнув уголком твёрдой картонки по столешнице, Лайя обвела взглядом наводящий страх пейзаж за окном. Огромная свинцовая туча нависала над замком, скрывая в своей тьме верхние тонкие башенки замка. Северный ветер нагибал старые массивные деревья так сильно, что создавалось ощущение, будто стволы вот-вот треснули и с громким грохотом рухнули бы на холодную землю. Стая каркавших, словно предупреждавших о приближающейся беде ворон, кружила над небольшой беседкой. Их смольные длинные перья то и дело осыпались на белые плиты, придавая практически заброшенному дворику толику мрачности. Пролетевшая прямо возле окна птица сорвала с уст Бёрнелл краткий полувизг. Пару раз быстро моргнув, девушка принялась рассматривать так называемые «кулинарные изыски». В позолоченной серебряной чашечке был ароматный бреве с щепоткой корицы на густой пенке. Маленькая струйка пара медленно кружила над напитком. Взяв в руки чашку и сделав небольшой глоток кофейного напитка, Лайя сняла металлическую крышечку с тарелки и, удивлённо вздохнув, опустилась на мягкую кровать. Счастливая улыбка сама собой расцвела на бледном лице, когда девушка провела дрожавшим кончиком пальца по миниатюрной охапке хвойных иголочек, затянутых ниточкой бечёвки. Приятный аромат можжевельника смешивался с кофейным, вынуждая счастливые слёзы застлать глаза, а сердце биться с бешенной скоростью. Он запомнил тот разговор.       В один из вечеров, Влад и Лайя разговаривали о сказках и легендах в библиотеке. Девушка, погрузившись в интересный диалог, случайно обмолвилась о своей любви к итальянским сказкам. Мужчина, на удивление и наперекор его обычному поведению, был любопытен и настойчив, уговаривая Бёрнелл, как ему казалось, коренную американку, рассказать об истоках любви к итальянской культуре. Разговор о маленьких традициях отца и счастье детства был настолько долгим, что девушка совсем не заметила, как задремала, уткнувшись носом в крепкое плечо Влада.       И он запомнил эту маленькую деталь, способную разжечь в сердце Лайи очаг эйфории. Стирая с щёк капавшие в кофе солёные слёзы, девушка дрожала от бивших изнутри эмоций. Хотелось прямо сейчас, в одном халатике со смешной кучкой на голове и зарёванным лицом принестись на всех парах в его кабинет и, ворвавшись без стука, наброситься на крепкую шею, наплевав на его бесконечные ворчания и рамки приличия. Бешено бившееся сердце подобно диско-шару освещало яркими лучами душу, наполняя всё светом и выгоняя остатки душившей тьмы.       Поместив в рот последний кусочек омлета и допив кофе, Бёрнелл пробежалась кончиком пальца по плечикам лёгких сарафанов, висевших в шкафу. Тонкая ткань пропахла цитрусовым ароматизатором, специально положенным на внутренней полочке. Чёрное шёлковое платье, напоминавшее сильно затянутый пояском халат пришлось больше всего по вкусу девушке. Осторожно отодвинув копну волос со спины и застегнув молнию, Лайя пшикнула духами на шею и запястье. Персиково-сандаловый аромат моментально окутал комнату, добавляя холодной цветовой гамме и каменным стенам толику тепла и нежности. Взяв маленькую коробочку с двумя малиновыми и мятными макарунами, Бёрнелл растушевала винную помаду пальчиком на губах, одновременно стряхнув крошки печенья.       Медленно, звонко цокая по каменному полу каблуками, Лайя поднималась по широкой лестнице. Попытки согнать счастливую предвкушающую улыбку проваливались с приближением к цели. Она хотела показать, как сильно он задел её чувства своими резкими словами. Хотела показать всю ту боль и усталость, что она пыталась выплакать до последней капли в пуховую подушку. Но один поступок, показавший то, что она вовсе небезразлична ему, что он не только слышал её, но и слушал, стирал последние мазки обиды в душе.       — Добрый день, мисс Бёрнелл. Прекрасно выглядишь.       Невозможно было точно сказать — он так шикарно блефовал или искры счастья в его глубоких глазах были искренни. Лёгкий смешок сорвался, вынудив девушку моментально смущённо прикусить губу, когда Влад неловко, слегка нервно указал в даль узкого тёмного коридора. Медленно потянув за атласную ленточку, девушка развязала бантик на шкатулочке и, выудив оттуда мятный макарун, протянула его Владу. Сначала он обвёл странным взглядом голубую печенюшку с обломленным правым боком. После, словно не найдя признаков яда или чего-то подобного, что могла бы сделать с печеньем обиженная девушка, мужчина забрал маленький кулинарный изыск и, аккуратно надкусив, стряхнул с щетины мелкие крошки.       Зацепившись взглядом за тёмную картину, девушка резко остановилась. Но Влад был ничуть ни удивлён её поведению. Повернувшись лицом к полотну, выкрашенному маслом, Бёрнелл провела кончиками пальцев по кустам алых роз. Что-то в них было необычным. Они словно напоминали ей кого-то. Но тяжело было продолжать думать, когда горячее дыхание коснулось открытой шеи, а холодные шершавые пальцы задели пульсирующую венку, когда мужчина перекинул все волосы на левое плечо.       — Прости меня, Лайя, — крепкие руки осторожно, словно боясь надломить, сжали талию Бёрнелл. От прикосновения сквозь шёлк холодных ладоней по телу разнёсся приятный жар.       — Оксюморон это, всё же, или антитеза? — медленно развернувшись лицом к лицу мужчины, Лайя выудила последний малиновый макарун из шкатулочки. Проведя им возле губ Влада, она добилась того, что хотела. Он потянулся, не прерывая обжигавшего количеством эмоций и чего-то более интимного и личного зрительного контакта, чтобы откусить сладость, но девушка ловко закинула её к себе в рот. — Сочетаешь ты в себе несовместимые вещи или просто состоишь из них?       — А как ты думаешь? — прочертив кривую линию кончиком носа по покрытой лёгким румянцем щеке Лайи, Влад оставил едва ощутимый поцелуй на её переносице. — Скажи мне, Лайя Бёрнелл, почему ты взяла лишь два из всех макарун и дала мне именно мятную, а себе малиновую? Или скажи, что я полный глупец, подобно инфантильному подростку, вижу в небольших действиях скрытый подтекст?       — Ты, Влад, самый настоящий оксюморон. Потому что сочетаешь в себе несовместимое. Разница сочетания и состояния из них в том, что ты сплетаешь жар и холод в себе в неповторимую и бесподобную композицию, вынуждающую моё сердце биться с огромной скоростью, а не просто живёшь с ними, оставляя их без какого-либо взаимодействия. Твои глаза безразличны и одновременно полны желания, что вызывает теплоту в душе, медленно расползающуюся яркими лучами по всему нутру.       Где же конструктивный разговор? Разрешение сложившейся вчерашним вечером проблемы? Где же та обида, горевшая трескучим пламенем в душе Лайи? Всё будет. Но чуть позже. Жизнь научила ловить момент. И сейчас именно тот, когда захотелось стереть огромный гневный монолог, выстроенный ночью при разглядывании неровных потолочных плит на пару минут позже. Или даже часов.       — Ты мята, потому что твой холод нисколько не вредит. Он приносит удовольствие и наслаждение. А почему я малина — это я хочу услышать о тебя, — губы непозволительно близко. Слегка потрескавшаяся и влажная кожа касается друг друга. Глаза медленно закрывались, а слух словно абстрагировался от окружающего мира. Лишь тихий нежный шёпот с уст Бёрнелл, тяжёлое дыхание и быстрое биение сердец обоих. —  А ещё, мятно-малиновое сочетание — моё любимое.       Одно движение и их губы соприкоснулись. Нежно, словно в первый раз, они наслаждались этим. Он ласково провёл кончиком языка по нижней губе, касаясь каждой мелкой царапинки на ней и аккуратно прикусил ее, оттягивая в сторону. Его движения были медленные, чуткие, но с капелькой напора, когда влажный язык бесцеремонно проник Лайе в рот, скользя по ее. Казалось, что вместе с этим поцелуем он отдавал ей частичку своей души — израненной и отравленной, заполняя ее до кончиков пальцев ощущением, как она ему важна. Их поцелуй был похож на капельки сладкого нектара, которые они пытались слизать, с каждой секундой углубляя его и пронося искры между двумя телами.       — Оно идеально.