Возвращение падшего ангела

— Эмма, немедленно впусти меня. Девушка стояла посреди своего номера, обнимая себя руками и тяжело дыша, так как всю дорогу до отеля пробежала. Услышав стук в дверь, она вздрогнула. — Эмма, я знаю, ты у себя. Если ты сейчас же не откроешь, я вышибу эту чертову дверь. Реджина говорила серьезно, девушка нисколько не сомневалась в этом. Как во сне она подошла к двери. Что это значит? Поверила ли Реджина тому, что услышала? Головная боль сделалась невыносимой. Эмма повернула замок, распахнула дверь и отступила, пропуская женщину в номер. Их взгляды встретились. Реджина закрыла дверь и молча встала перед Эммой, скрестив руки на груди. По ее лицу невозможно было понять, о чем она думает. В темных брюках и шелковой блузке она казалась девушке сексуальной и потому очень опасной. Она невольно попятилась. — Зачем? — только и спросил она. Ее губы приоткрылись, но ни слова не слетело в тишине комнаты. Реджина шагнула в ее сторону. — Зачем ты это сделала? Почему защищала Белль? У Эммы закружилась голова. Неужели она верит ей? — Я… я… — девушка беспомощно опустилась на кровать. Реджина встала над ней. Ей пришлось поднять голову, чтобы посмотреть на нее. — Эмма, я прошу тебя, скажи, почему ты не рассказала, что наркотики принадлежали Белль? Девушка пожала плечами. — Извини… я просто… Реджина села перед ней на корточки. — Не бойся, доверься мне. — Все было так ужасно. Я думала, ты не поверишь мне. Только не с моим прошлым. И я не хотела создавать Белль проблемы. Она еще ребенок. А мне уже нечего терять. Реджина встала, чувствуя себя как загнанный зверь. — Не могу поверить, что ты позволила мне думать, будто… — Она замолчала, заходила взад-вперед по комнате, вспоминая ситуацию с Нилом и чувствуя себя безмерно виноватой. Эмма тоже встала и заглянула Реджине в лицо. — Признайся, Реджина, поймав меня с пакетиком в кармане, ты почувствовала внутреннее удовлетворение, потому что допускала такую возможность с самого начала, так? Реджина не могла не признать правоту девушки, а потому коротко кивнула. Эмма развела руками и нервно рассмеялась. — Видишь? Я знала это. И что было бы, обвини я вчера Белль? Что бы ты подумала? Если бы я обвинила молодую невинную девочку? — Которая похожа на кого угодно, только не на… — Реджина снова замолчала. — Белль молодая и глупая. Нил вскружил ей голову. В его бизнесе очень легко вычислить кого-нибудь слабого. — Эмма немного помолчала, а потом с беспокойством спросила: — Что ты собираешься с ними делать? — Нила уволю, — решительно заявила Миллс. — А Белль предоставлю самой решать, оставаться или уходить. Как ты сказала, она молода. И благодаря тебе ничего не попробовала. — Думаю, это честно, — тихо заключила Эмма. — Во всем виноват Нил. А она просто послушалась его по глупости. Надеюсь, это станет для девочки хорошим уроком. Реджина приблизилась к ней. — Тогда в Бостоне ты спросила, поверила бы я, если б ты сказала, что никогда не прикасалась к наркотикам… Эмма затаила дыхание. — Ты ведь не пробовала их, правда? Эмма давно не вспоминала те далекие дни, так болезненно на ней отразившиеся, но теперь, похоже, этого не избежать. Тем более что в глазах Реджины она видела поддержку, в которой остро нуждалась. — Нет, не пробовала. — Что же случилось тогда в Лондоне? Они словно остались совершенно одни в этом мире. — Я уже рассказывала тебе о том, что произошло после смерти моего отца. Реджина кивнула, подходя ближе и не сводя с нее глаз. — Все не так просто. — Продолжай. Она обняла себя руками. — После его смерти я нашла у него в кабинете свое свидетельство о рождении. Я узнала, что мама… та женщина, которую я всю жизнь звала мамой… на самом деле ею не была. Вот. Она сказала это. И Реджина не отвернулась! — Я не знаю своих настоящих родителей. Меня нашли на улице. Поскольку моя приемная мать не могла иметь детей, то они и решили взять меня, только потом спустя несколько лет, ей удалось забеременеть братом. Бледная как полотно, Эмма находилась на грани обморока. Было видно, что каждое слово причиняет ей боль, но Реджине было необходимо знать правду. Она обняла девушку и усадила на диван. — А тот день в Лондоне, когда папарацци застали тебя в полубреду? — Это была последняя капля. Слова слетали с губ Эммы, но она словно не замечала, что сама произносит их. — Руби пыталась успокоить меня, но… — Девушка подняла глаза. В них отразилась такая душевная боль, что Реджина растерялась. Ей хотелось обнять ее, заставить замолчать, утешить, осушить ее слезы… — Ты хотя бы представляешь, что значит понять, что ты совсем не та, кем себя считаешь? — продолжала рассказывать Эмма. — Всю жизнь я думала, что эти люди — моя биологические родители. Смешно! Если бы ты видела моего брата! Он-то как раз похож на них, а я… — девушка махнула рукой. Эмма уже не могла остановиться, ей необходимо было выговориться, ведь столько лет она таила эту боль в себе. — И я выгнала Руби. Мы были лучшими подругами, а я прогнала ее, и мы после этого не общались несколько недель. Она утверждала, что я попала в дурную компанию. Я тоже понимала это в глубине души, но слишком злилась на весь мир, чтобы слушать чужие советы. Теперь мне, конечно, ясно, что мне не хватало простого человеческого тепла. А тут как раз и подвернулась Лили. Но где-то внутри я боялась ее. И того мира, в котором жили эти люди. — Что произошло? — Мы были на вечеринке. Мной владело отчаянное желание быть частью чего-то… чего угодно. Мне удалось убедить их, что я такая же, как они. Но на самом деле я выливала алкоголь в цветы, прятала бокалы, притворялась пьяной… а когда они принимали наркотики, делала вид, что не в настроении, что мне скучно. Я не спала с Лили. С каждым днем мне становилось все труднее выносить их общество… а она, видимо почувствовав неладное, начала давить на меня. — Эмма сделала глубокий вдох. — Однажды я случайно подслушала, как Лили говорила приятелю, что однажды подмешала девчонке наркотик в выпивку. А затем принялась во всех подробностях рассказывать, что делала с ней потом. И я поняла, что мне пора уходить из их компании. — Эмма замолчала, словно собираясь с силами. — А потом Лили предложила мне вина. Она не уходила, пока я не выпила все до последней капли. И почти сразу почувствовала эффект. Притворившись, что мне нужно в туалет, позвонила Руби… а когда она приехала, я лежала в спальне… одна. Ей удалось вытащить меня оттуда. Руби оставила меня на минутку, чтобы вызвать «скорую». Тогда-то меня и застукали папарацци. Вот и вся правда. Я была наивная, глупая… Реджина приложила палец к ее губам. — Нет, не ругай себя. Это жизнь. Но ты всегда оставалась верна себе, Эмма. Девушка взглянула на Реджину, чувствуя желание расплакаться. Чтобы не поддаться наплыву эмоций, она встала и пошла в ванную. Реджина смотрела ей вслед, понимая, что ее мир перевернулся с ног на голову. Эмма вернулась и протянула ей бутылочку с таблетками. — Это гомеопатические таблетки. Я всегда беру их с собой в жаркие страны, потому что плохо реагирую на солнце. Этим и ограничивается мой прием препаратов. Ну еще разве что парацетамол. Я даже не выкурила ни одной сигареты в своей жизни. Реджина вернула Эмме таблетки и встала. Она никогда не оказывалась в подобной дурацкой ситуации. — Эмма… Если бы я знала все это… — Ты не знала, потому что я тебе ничего не говорила. И не пыталась оправдаться. Реджина потянулась к ней, заправила выбившуюся прядь ее волос за ухо. Она сразу почувствовал, как Эмма напряглась, как изменилось ее дыхание, как расширились ее глаза. Миллс сняла с Эммы очки. Запустила руку в ее густые волосы, снимая с них резинку. У девушки сразу пересохли губы. — Что ты делаешь? — хрипло спросила она. Резким движением Реджина привлекла ее к себе, заглянула в глаза, заставляя позабыть обо всем на свете. — Что ты делаешь? — уже совсем тихо спросила Эмма. Но Реджина лишь сильнее прижала ее к себе. — Я хочу тебя! Она целовала ее так, словно она была единственной девушкой в мире. И в эти поцелуи вложила все свои чувства к ней: и извинения, которые задолжала ей, и страсть, что терзала ее с тех пор, как она увидела Эмму в Нью-Йорке. — О… — шепотом выдохнула девушка, чувствуя, как от возбуждения тело будто обдало жаром. Румянец вспыхнул у нее на щеках. Быстрым движением Реджина подвела Эмму к кровати и уложила на постель. Будто завороженная, Эмма следила за тем, как Реджина расстегивает пуговицы своей блузки. — Теперь твоя очередь, — шепнула она, полностью обнажив верхнюю часть туловища. — Я хочу посмотреть на тебя… Видя ее смущение, женщина склонилась к Эмме и помогла ей снять сари. Теперь она лежала перед ней в черном шелковом белье. Реджина гладила ее подтянутый живот, медленно поднимаясь к груди. Их губы снова встретились, и девушка выгнулась навстречу, отдаваясь ее поцелуям и ласкам. А когда рука Реджины проникла под лифчик и она коснулась большим пальцем ее набухшего от возбуждения соска, Эмма едва не закричала от переполнявших ее чувств. Она никогда в жизни не испытывала ничего подобного. Реджина покрывала горячими поцелуями ее шею, спускаясь ниже и ниже. Эмма знала: еще минута — и она окончательно потеряет голову. Было ясно, чем все это кончится, если она не остановит ее сейчас же. — Нет… Нет! Реджина, не надо, пожалуйста… Эмма готова была расплакаться, но на карту было поставлено слишком много. И если они зашли бы дальше, то ей пришлось бы объяснять… самое худшее из всего.