***
Вадим думал неделю. Всё это время он усиленно шифровался и избегал общения. А через неделю сказал «нет». — Это не правильно. Ты ещё вполне можешь полюбить и стать счастливым. Я не имею права эгоистично лишить тебя этой возможности, — сказал он по телефону и отключился. И полетели дни. Артём ходил за ним, как привязанный, отвлекаясь лишь на работу и сон. Он распугал всех Вадькиных любовников и поклонников, категорично заявляя, что этот мужчина принадлежит исключительно ему. Дошло до того, что, увидев, как того целует очередной милый мальчик, зарядил этому мальчику в челюсть. Вадим бесился и орал, что, если Артём такой собственник, то пускай тогда сам исполняет супружеский долг. Но это было проблемой, ориентация по-прежнему стояла между ними. Как считал Артём — единственная недостающая капелька для их отношений. Вадик не соглашался с таким суждением, говоря, что невозможно не хотеть любимого человека физически. Но всё-таки спустя полгода Вадим сдался. Заявился на ночь глядя, как и Артём когда-то и сказал, что согласен, что взял его таки Тёмка измором своим упрямством, а он не каменный и устал сопротивляться любимому человеку. Но поставил условие: — Я сделаю приворот на пять лет. Вернее, я сделаю бессрочный, других не умею, но через пять лет сниму его. — Зачем? — Затем! Я хоть и эгоист, как оказалось, и хочу урвать немного счастья для себя, но на пожизненную кабалу я тебя не обреку. И это не обсуждается: либо так, либо никак. Артём согласился, решив, что за пять лет уговорит Вадика передумать. Тот покачал головой, ещё минутку подумал, а затем решительно вздёрнул подбородок. — Сейчас полнолуние — это идеальный момент, — изрёк Вадим. После этого он развил бурную деятельность: зажёг свечи, что-то шептал, переплёл их пальцы, обвязал запястья красной нитью. Ритуал длился минут двадцать, а в конце Вадим перерезал нить так, что заодно и слегка поранил их запястья. Кровь перемешалась, и Вадик ещё что-то нашептал ей. Артём прислушивался к себе в поисках изменений. Вадим, заметив это, фыркнул: — Я тебе, что фокусник? Время нужно. Не долго, несколько часов буквально. Но мы не станем сидеть в ожидании и накручивать себя. Час ночи, быстро спать! И да, кстати, я остаюсь. Завтра суббота. Надеюсь, тебе никуда не надо? Впрочем, даже, если и надо, забудь! К утру тебя накроет. — Надеюсь чем-нибудь приятным хоть накроет? — Артём за руку потянул Вадима в спальню. — О да, несомненно! Я сделал дополнительный акцент на сексуальную тягу. Обоим казалось, что заснуть этой ночью не удастся. Однако, оба же и отрубились через пару минут. Всё таки сказалось нервное напряжение. А утром Артём проснулся от ощущения горячего тела, лежащего на нём, и нежных неспешных прикосновений губ. — Доброе утро, — Вадим улыбнулся, сильнее вдавился бёдрами и потёрся пахом. Артём хотел ответить в привычной манере, но тут же понял, что Вадик имел ввиду под «накроет». Горячее желание действительно накрыло с головой. Каждое лёгкое прикосновение Вадима огнём растекалось по всему телу, каждое движение всё сильнее раздраконивало. И Артём с удовольствием поддался этому сумасшествию, опрокинув Вадима на кровать и нависнув над ним. Замер на мгновение. — Я успел подготовиться, пока ты дрых, так что ничего не бойся, просто возьми, — Вадим потянул его на себя и обвил ногами за талию. — Я был прав, Вадька, — Артём прервался, с удовольствием облизав ключицы, — не хватало всего капли. Я люблю тебя. А теперь ещё и хочу. — Тогда хватит языком молоть, я хочу уже получить свой приз! Они оба легко и радостно рассмеялись и занялись ещё более приятными вещами. Пять лет спустя Двое мужчин валялись в постели, лениво приходя в себя после жаркого утреннего секса. — Вадь, а давай махнём в отпуск. Я на работе договорюсь, ты, вообще, сам себе хозяин. Давай? Прямо сейчас. — Если ты думаешь заговорить мне зубы и надеешься, что я забуду, то это ты зря, — Вадим приподнял голову, лежавшую на плече Артёма, чмокнул его в плечо, — сегодня наша пятая годовщина. Я всё помню. Артём с отчаянием смотрел на любимого мужчину и не знал, какие ещё привести аргументы. Пять лет пролетели, как одно мгновение. Счастливые часов не наблюдают. Отношения сложились быстро и легко. После приворота чувства действительно поменялись. Не то, что бы они стали кардинально другими, просто чуть ярче и острее, плюс добавилось сексуальное влечение. Через пару месяцев Вадим переехал к Артёму, и теперь тёмный, тихий двор уже не казался таким мрачным. Да и какая собственно разница, что там за окном, если дома так тепло, уютно и есть кого обнять. Они много смеялись, гуляли, по вечерам совместно готовили и смотрели фильмы, завернувшись в плед вдвоём. Летом ездили вместе в отпуск, завели кота. Этим летом даже съездили вместе к родителям Артёма. О том, что их отношения носят далеко не дружеский характер, он признался маме лишь в последний день. Вадька потом ругался и говорил, что не нужно было этого делать, ведь до снятия приворота осталось меньше года, и Артём вернётся к своей обычной гетеросексуальной жизни. Артём отмахивался и говорил, что никуда возвращаться не собирается. Мама поначалу показательно схватилась за сердце, но тут же передумала, вздохнула и сказала: — Ты уже давно взрослый, сынок. Не мне указывать тебе, как жить. Внуков мне и от твоих братьев и сестры хватает, так, что, если ты счастлив, то я тоже счастлива. Да и Вадичку я с детства знаю, люблю и отношусь к нему, если и не как к ещё одному сыну, то, как минимум, как к любимому племяшке. Отцу я потом сама скажу, сначала надо подготовить почву. И вот оговорённые пять лет прошли. Сегодня было восхитительное утро, одно из многих за последние годы, и Артёму хотелось буквально сдохнуть при мысли, что оно может стать последним. — Вадь, я люблю тебя. Давай, не будем ничего менять, пожалуйста, — он притянул к себе Вадима, зарылся носом в волосы на макушке и затем снова заглянул в глаза, — я не могу тебя потерять и не хочу, чтобы ты терял меня. — Уверен? Что ты сейчас чувствуешь, Тём? Ко мне. Что думаешь о наших отношениях? — Вадим чуть настороженно, но тепло улыбался, так, что Артём даже разозлился на его спокойствие. — А, может, это ты меня разлюбил? Ты так спокоен, никаких переживаний! Я надоел тебе да, поэтому и хочешь снять приворот? — Артём отстранился и сел в кровати, привалившись к спинке. — Не выдумывай всякую фигню. Я люблю тебя всю жизнь, и я однолюб. — Тогда зачем ты хочешь что-то менять? — Тём, я тебе уже неоднократно объяснял, что не могу жить спокойно, зная, что ты под принуждением. Да, я не устоял перед искушением, кто бы устоял! Но я всегда знал, что выполню обещание и сниму привязку, — Вадим поднялся, плюхнулся Артёму на колени, — но ты так и не ответил. Что ты сейчас чувствуешь? — Я. Тебя. Люблю. Ты мой, а я твой. Никого другого мне не надо. Никакая другая жизнь мне и даром не сдалась. Приворот, может… Не, может, а точно добавил моим изначальным чувствам глубины. Причём во всех смыслах, — Артём нервно усмехнулся, — но за эти годы я сросся с этими эмоциями и желаниями. Теперь это часть меня. Не лишай меня этой части. Пожалуйста, родной. Вадим обвил его руками за шею и прильнул к губам, затем чуть отклонился. — Значит любишь меня? Уверен? — после утвердительного кивка Артёма, Вадим продолжил, — тогда прости, родной, я немного обманул тебя. Тш, послушай. Прости, но я просто не мог себе представить прощания с тобой. Не хотел проходить через всё это: последнее утро, последний поцелуй. Даже думать об этом было больно. Поэтому я решил рубануть с плеча, а там будь, что будет. Правда, любишь меня? — Вадим нежно провёл пальцами по шее Артёма. — Правда. Очень люблю! Что ты сделал, Вадик? — Я снял приворот. Я снял с тебя приворот, Тёмка! Неделю назад. Эти чувства и правда стали полноценно твоими. Я снял приворот, а ты всё равно меня любишь! — и Вадим улыбнулся ослепительно яркой счастливой улыбкой.Часть 1
3 октября 2020 г. в 16:28
Артём сидел в кресле на балконе и курил уже вторую сигарету подряд. Несмотря на не особо позднее время, темнота на улице уже вступила в свои права, и огонёк сигареты ярко вспыхивал в вечернем сумраке. Было непривычно и слегка не по себе.
Два месяца назад Артём сменил место жительства и вернулся в «квартиру детства». Его родители, выйдя на пенсию, решили на старости лет погреть косточки и переехали из холода пасмурной Сибири в тепло и яркость Черноморского побережья. Уехали они налегке, взяв с собой лишь одежду и личные вещи. Вся остальная обстановка в квартире — мебель, техника, элементы декора и даже некоторые вещи остались на своих местах. Новый город, новая квартира — новая обстановка, так они решили. Старая же квартира почти год пустовала в одиночестве. И вот теперь Артём вернулся в родные пенаты. Это было странно — как будто вернуться в прошлое. Родители на оставленное махнули рукой, сказав, что сын может распоряжаться всем на своё усмотрение: пользоваться, продавать, да хоть выкидывать за ненадобностью.
В первый раз войдя в осиротевшую квартиру, Артём словил сильнейший приступ ностальгии. Каждый элемент этого дома был знакомым, родным и в то же время казался таким далёким. Вот вешалка на входе. Она висит здесь практически с самого новоселья. А случилось это, когда мальчику Тёме было всего шесть лет. Диван в дальней комнате появился летом, перед тем, как подросток Тёмка перешёл в выпускной класс. Старый обшарпанный столик на балконе. Последние много лет на нём стоит пепельница, валяются пачки сигарет и зажигалки. Но в далёком детстве он находился в детской, и Тёмка расставлял на нём игрушки и прочую нужную мелочовку. Старая покрытая тёмным лаком деревянная мебель в спальне — вся в резных завитушках и совершенно неподъёмная. Сколько она тут стоит? С самого начала? Или, может, чуть меньше? И ещё много, много всего. Что-то появилось раньше, что-то позже. Пару раз в квартире делали ремонт, но часть интерьера всё равно оставалась на местах, добавляясь новыми элементами. Вот, например, статуэтка рождественского ангелочка. Она появилась, когда Артём уже съехал от родителей, но неизменно много лет стояла на полке шкафа. У ангелочка отломалось крыло, но рука так и не поднялась выкинуть фигурку. С момента новоселья маленького Тёмки с родителями, а также братьями и сёстрой в обычную панельную девятиэтажку прошёл тридцать один год. Соответственно сейчас Алинскому Артёму Сергеевичу стукнуло уже тридцать семь.
От родителей Артём съехал сразу после окончания университета. Очень уж хотелось тишины и спокойствия. Семья Алинских была многодетной, шумной и очень шебутной. У Артёма было два брата и сестра. Четверо детей и двое взрослых в обычной трёшке ленпроекта — это филиал ада на земле. Постоянные крики, плач младенцев, чьи-либо капризы, страсти переходных периодов — реальность, в которой прошли все детские годы Тёмки. Нет, хорошее тоже было и много: весёлый смех, тёплые семейные вечера и праздники, перемешанные компании общих друзей. Артём искренне любил всю свою семью, но при первой же возможности, после получения диплома и первой зарплаты, снял квартиру на другом конце города. Тишина и покой крохотной однушки на несколько лет стали для него величайшим счастьем на свете.
Жизнь понеслась галопом: первая работа, первая квартира, первые серьёзные отношения. Вот тут то и начались проблемы. С Олесей они встречались два года, половину из которых жили вместе. Артём без памяти любил девушку, так сильно и беззаветно, как может только юность, когда кажется, что вот оно счастье — навсегда, навечно, иначе и быть не может! Возможно, так бы оно и было, если бы не «детская травма прямо в мозг, а точнее в его отсутствие». Так кричала ему в лицо девушка перед тем, как ушла, хлопнув дверью. Причина была в нежелании Артёма обзаводиться детьми. Да, он любил свою семью, регулярно навещал родителей, виделся с повзрослевшими братьями и сестрёнкой, но собственных детей не хотел категорически. Снова возвращаться в крик, шум и суету? Нет, ни за что! Олеся такую жизненную позицию не приняла и завершила отношения, назвав их бесперспективными. Это было больно. Очень. Артём пытался помириться с девушкой, уговаривал хотя бы не спешить и отложить родительство лет так на пять, а лучше десять, а лучше на… никогда. Не вышло, Олеся была категорична и хотела стать мамой в ближайшее время, пока молода и здорова. Им с Артёмом было по двадцать пять лет.
Со временем боль ушла. Боль ушла, а осадок остался. Артём не заводил новых отношений, довольствуясь случайными встречами или постоянными, но ни к чему не обязывающими любовницами. Однако, и тут рано или поздно девушки начинали говорить, как минимум о любви, а, как максимум, о свадьбе и детях. На этом встречи и заканчивались. Со временем Артём окончательно решил, что семья — это не для него, так что не стоит мучить ни себя, ни нормальных девушек, которые хотят счастливого будущего.
Однако, человек предполагает, а жизнь располагает, и в тридцать один год Артём встретил Вику. Изначально, девушка не особо привлекла его внимание, до тех пор, пока не рассказала о своём бесплодии. Вика была в отчаянии, но не сдавалась и продолжала с упорством ходить по больницам. После того, как её лечащий врач со вздохом констатировал Артёму, что толку от этого хождения нет и не будет, тот, не раздумывая сделал девушке предложение. Более того, Артём ещё и влюбился в неё практически сразу же. Правда, не на долго. Чувства, вспыхнувшие под влиянием эйфории от однозначного отсутствия детей, так же быстро и погасли. Артёма мучила совесть, и грызло чувство вины. В итоге, он решил, что не нужно гневить судьбу. В его жизни и так всё прекрасно: любящая умница-красавица жена, стабильная работа, собственная недавно приобретённая квартира и никаких детей. Однако, чем дальше, тем сильнее хотелось любви, любить самому. В идеале, конечно, снова жену, которая по всем показателям его устраивала. Артём даже читал соответствующие статьи в интернете и посетил пару он-лайн тренингов. Безрезультатно. Глядя на всё это, лучший друг Вадик, смеясь, предложил приворожить его к Вике, но тут же отмахнулся от этой идеи, как шуточной.
Вадим Полянский — Вадька, друг Артёма с самого сопливого детства. Он был первым, кого Тёмка встретил, выйдя погулять после новоселья в свои шесть. Вадиму тогда было лишь три, и Артём, чувствуя себя по сравнению с ним очень взрослым, сразу взял над соседом шефство. С тех пор мальчишки, затем парни, а теперь уже взрослые мужчины были неразлучны. Нет, разумеется, взрослая жизнь, семья и работа внесли свои коррективы в частоту встреч, но они не потеряли друг друга и регулярно общались.
Вадик был странным. Во-первых, он был геем, а, во-вторых, называл себя колдуном. И Артём даже не знал, что из этого изумляет его больше. Впрочем, к ориентации он привык довольно быстро. Свой каминг-аут перед ним Вадим совершил в пятнадцать лет. Бледный, явно испуганный, но тем не менее уверенный в своём праве, Вадька тогда чётко сказал:
— Я гей. Так уж вышло, и я не стану ни перед кем оправдываться за свою природу, даже перед тобой. Если сможешь это принять, я буду счастлив. Если нет, что ж, значит, найдёшь себе более подходящую компанию.
Артём на такое заявление подвис на минутку, вытаращив в изумлении глаза, но затем только пальцем у виска покрутил и обнял младшего. Собственно, на этом вопрос был исчерпан. В дальнейшем Вадим уже не скрывал свою ориентацию ни от кого. С транспарантами на демонстрации он, конечно, не ходил, но всем желающим узнать, правду доносил абсолютно честно. Артём, как близкий друг, часто пересекался с его парнями и любовниками. Правда, он редко успевал их запоминать, так как никто не задерживался на долго. Сам Вадим лишь вздыхал, говорил, что, видимо, любовь и не для него тоже и лез обниматься к Тёмке. С того самого каминг-аута Артём был практически уверен, что Вадим влюблён в него. Тогда ему показалось, что это станет следующим признанием после слов об ориентации. Но Вадим промолчал, видимо, решив не взваливать на плечи друга эту ношу. Тем не менее Артём знал и много лет ждал, и искренне надеялся, что самый близкий для него человек таки сможет избавится от этой безнадёжной любви и найдёт своё счастье с хорошим человеком. Но годы шли, а чувства никуда не девались. Порой Артём думал о несправедливости жизни, и о том, что будь его воля, он бы с удовольствием ответил Вадьке взаимностью, даже несмотря на отличную от него ориентацию. Они всю жизнь были близки, как морально, так и физически. Нет, под физически не имеется ввиду секс. Просто друг с другом они были очень тактильны: часто обнимались, касались, могли положить голову друг другу на плечо или даже на колени. Один из любовников Вадима назвал их отношения новомодным словечком «броманс».
Колдуном себя Вадик объявил в десять лет. Точнее, будущим колдуном, скромно добавив, что дар только проснулся, и он ещё не вошёл в силу. А потом ещё добавил, сказав, что дар этот семейный и передаётся по мужской линии вот уже девять поколений. Артём тогда впервые покрутил пальцем у виска в адрес Вадима и предложил превратить жабу из пруда около их дачи в принцессу. Вадька тогда насупился и сказал, что так это не работает. Артём отмахнулся от него и забил. Впрочем, в последствии он слегка поменял своё мнение. Нет, лягушек в принцесс его друг по-прежнему не превращал, но боль снимал мастерски. Стоило ему положить руку, и голова тут же прекращала болеть. Это было необъяснимо, но это было. Повзрослев, Вадим открыл свой салон, в котором официально значился психологом. На деле же он занимался целительством и отворотами. По крайней мере так он сам говорил. А на вопрос Артёма почему именно отворотами, а не приворотами отвечал:
— Нельзя использовать дар во вред, только на благо. Даже отвороты и то только добровольные, а не так, что пришла любовница и пожелала отвернуть любовника от жены. Можно только саму себя от чужого мужа. В противном случае дар обозлится и в лучшем случае просто пропадёт, а в худшем против меня же и обернётся.
В общем, у Артёма сложно всё это укладывалось в голове, но девицы ходили в салон к Вадиму толпами и уходили в основном довольные.
Долгое время всё в их жизни текло спокойно и размеренно. А год назад Вика внезапно заявила, что влюбилась в какого-то гуру и уезжает с ним в Тибет. Дескать, там-то она уж точно сможет вылечиться. Они развелись, и в жизни Артёма вновь потянулась череда бесконечных любовниц. На сердце было одиноко, тоскливо и холодно. Он даже пытался запить, но через пару дней понял, что это точно не его, и алкоголь просто не лезет. Вот тогда-то Вадим и посоветовал ему сменить обстановку, и раз до отпуска ещё далеко, то хотя бы сменить место жительство. Они тогда в последний раз напились и проснулись в обнимку на диване, помятые и страдающие с похмелья.
— Ну, вот, а ты ещё хотел меня к Вике приворожить. Страдал бы сейчас ещё больше, — бубнил Артём, плетясь в ванную.
— Да, ничего я не хотел! Ляпнул просто, шутка. Тут нужна была бы твоя уверенность сто процентная и желание. А тебе Вика и даром не нужна.
В итоге, Артём вот уже два месяца проживал в «квартире детства». Он окончательно перевёз и разложил вещи, скрепя сердце выкинул часть мебели и переклеил в паре комнат обои. Переезд был окончательно завершён.
И вот Артём сидел в кресле на балконе, курил одну сигарету за другой и размышлял о жизни. На новом месте он, внезапно, в полной мере ощутил выражение «спальный район». Раньше он жил в доме, который стоял вдоль дороги, а напротив располагался круглосуточный супермаркет. В связи с этим, в любое время суток пространство поблизости всегда было ярко освещено, а рядом сновали люди и машины. Здесь же дом стоял внутри дворов, в окружении множества других и, начиная часов с десяти вечера, улица как будто вымирала: становилось темно и тихо. Лишь изредка слышались голоса последних редких прохожих.
Вот и сейчас вокруг было темно и тихо. Почти. Сумрак улицы еле-еле разбавляли два фонаря, да на лавочке возле подъезда негромко переговаривались два парня. Артёму было слегка не по себе. Он, конечно, любил тишину и покой, но не такие глобальные. Неожиданно, замерший двор пронзил громкий звук, и откуда-то с верхних этажей мимо Артёма пронеслась яркая вспышка хлопушки, петарды или чего-то подобного. Он вздрогнул от неожиданности и подскочил в кресле.
— Вы, что конченые?! — закричала из окна соседка-подросток на стоящих внизу парней.
Затем пооткрывались ещё окна, и народ начал дружно ругать всё тех же мальчишек внизу. Парни в ответ вяло отбивались и пытались объяснить, что это шумное нечто прилетело сверху, и они тут ни при чём.
— Эй, ребят, отойдите лучше, чтоб не ругаться, всё равно ничего не докажете, только гадостей наслушаетесь, — посоветовал Артём, пожалев мальчишек.
Те умолкли и ушли от подъезда за угол дома. Внезапно, Артём понял, что это знак. Возможно, это регулярное общение с Вадиком так повлияло на его образ мыслей, но он чётко понял, что его одинокая и тоскливая жизнь похожа на этот тёмный и тихий двор — такая же пустая и безжизненная. А яркая вспышка неизвестной пиротехники — это точно символ того, что ему стоит встряхнуться и наполнить жизнь смыслом.
Через час Артём уже стоял на пороге квартиры Вадима, который удивлённо на него таращился. Что и не удивительно, на улице была практически ночь.
— Что-то случилось? — спросил Вадим, когда они прошли на кухню, и он на правах хозяина принялся заваривать какой-то ароматный чай.
— Ага, петарда в мозг! Ладно, не обращай внимания. Это я так… А, если серьёзно, я хотел спросить у тебя про приворот. Точнее попросить: приворожи меня.
Вадим издал неопределённый звук: то ли стон, то ли мычание, но явно что-то мученическое.
— А, может, лучше всё-таки тебе не ко мне сходить, а к Гудвину? За мозгами. Какой нахрен приворот? Да ты же и не веришь в это практически! — Вадик шипел на повышенных тонах.
— Зато ты веришь, а я верю тебе. Значит всё получится. Хотя, ты не прав, я тоже верю. Слишком давно тебя знаю и много чего насмотрелся.
— Я уже говорил тебе, что для приворота нужно добровольно, искренне и без сомнений этого хотеть. А ещё нужно, чтобы тот, к кому ты решил приворожиться, тоже этого хотел и был согласен. Нет, можно, конечно, и против воли, но я этого делать не буду, я не мазохист: ответка от дара прилетит такая, не унесу. Тебе меня не жалко? — Вадим разлил чай по кружкам, сел за стол напротив и состроил жалостливое лицо, — к кому хоть привораживаться-то вздумал? Надеюсь, не к бывшей жене?
— Не, я её не видел и не слышал после развода, — Артём выдержал драматическую паузу и, ослепительно улыбнувшись, ответил, — к тебе.
Вадим подавился очередным глотком чая, закашлялся и выплюнул на стол часть воды. Затем он поднял ладонь к верху, давая другу знак помолчать, сходил за тряпкой, вытер стол и снова сел на своё место.
— Что, прости? Кажется, у меня…
— Вадь, — перебил его Артём, — вот давай без этого. Давай опустим театральщину и рассмотрим факты.
— Ну, давай попробуем.
— Ты любишь меня, — говоря это Артём смотрел Вадиму прямо в глаза. Тот на миг отвёл взгляд, затем вздохнул, махнул рукой и кивнул, — из-за этого твоя личная жизнь не складывается. Я искренне хочу, чтобы ты был счастлив, но годы идут, а ничего не меняется. Ты не счастлив. И я не счастлив. Все мои отношения были какими-то поверхностными, я сейчас даже не могу сказать, что скучаю хоть по одной из своих бывших или, что храню тёплые воспоминания. А вот по тебе я скучаю всегда, стоит лишь пару дней не видеть. Ты мой самый близкий и родной человек. Единственное, что стоит между нами — это ориентация. Уверен, что, если бы я родился геем, то уже давно был бы в тебя влюблён по уши.
— Но ты не гей, — грустно прошептал Вадим. Он крутил в руках пустую чашку и казался очень одиноким и потерянным.
Артём слетел со стула, сел на пол возле Вадима и обнял его за талию.
— Так давай исправим эту досадную оплошность. Вадь, я и так люблю тебя. Просто чуть-чуть не так, как тебе нужно. Чуть-чуть не так, как я хочу. Но я точно знаю, что дороже тебя у меня нет и не будет человека. Чёрт с ней с ориентацией. Гомофобом я точно никогда не был, и отношения с мужчиной меня не пугают и не отталкивают. Забери меня себе! Я этого хочу. Добровольно, искренне и без сомнений.
Вадим смотрел в глаза Артёму, затем он чуть наклонился и легко коснулся губами его губ в мимолётном почти невесомом поцелуе и отпрянул. Артём тепло улыбнулся.
— Если это был акт устрашения, и ты ждёшь, что теперь я убегу в ужасе с криками о поруганной чести, то хрен там, — и по-детски показал язык.
Вадим покачал головой и усмехнулся уголком губ.
— Иди домой, Тём. Ночь на дворе. Мне надо подумать. Долго и основательно. Ты меня ошарашил, и сейчас я не знаю, что сказать.