Сквозь ветви

Моя колючая кожа — это печальная память: Я знаю о смерти больше, чем можно себе представить. (Flёur — Шиповник)

Роман был в ярости. Снова. Зсасз почти жалел, что неделю назад его повысили — сложный характер босса не особенно досаждал ему, когда он был водителем. Вперед, быстрее. А, нет, назад, я кое-что забыл. А хотя — сразу в клуб. Ох, нет, лучше в доки. Зсасзу было все равно, пока ему платили. Он заправлял шикарную тачку и вел так быстро и аккуратно, как мог — остальное от него не зависело, пусть Роман хоть весь изойдет. Если углубляться, то они и познакомились, когда бывший личный водитель сломался, а Роману срочно нужно было ехать, и Зсасз отозвался на вызов такси. Потом его грубо подрезали, поцарапав арендованную машину, и он без особых разговоров уложил троих, вышедших из другой тачки. Когда он вернулся в машину, сел за руль и поехал дальше, Роман был так восхищен, что похлопал ему в этих своих кожаных перчатках. Кстати, на встречу они тогда успели. Так вот, а теперь он был чем-то вроде личного помощника. Принеси, подай, по пути убей кого-нибудь. Убивать Зсасз умел хорошо, работа руками ему вообще удавалась неплохо. И дело даже не в том, что угодить Роману — не самая легкая задача. Просто он взрывался от любой мелочи, а Зсасз, который теперь псиной следовал за ним по пятам, вечно попадал под раздачу. Раньше гонцов убивали за плохую новость, и стоит сказать спасибо, что Зсасзу просто приходилось терпеть швыряние вещей и крики. «Убирайся вон!» Зсасз так и поступил. Теперь он курил, стоя у входной двери. Мягкий, полупасмурный свет окрашивал улицу желтовато-серым оттенком, все слегка затуманивалось ядреным сигаретным дымом. Сверху все еще доносился грохот. Он поморщился, представляя, как будет убирать с пола стекло — с ним всегда нужно было быть особенно тщательным. Зсасз не хотел представлять себе, что произойдет, если однажды босс загонит осколок себе в пятку. Да, с Романом было нелегко. Но так было не всегда. Если Роман был в хорошем расположении духа, то относился к Зсасзу очень даже по-доброму. Без него Виктор так и таксовал бы по улицам города за гроши — после выхода из тюрьмы его не особенно хотели брать куда-то еще. Покровительство такой опасной птицы, как Роман Сайонис было очень кстати. Он затянулся особенно глубоко — закашлялся неожиданно для себя, кинул подозрительный взгляд на сигарету и прислушался: кажется, истерика парой этажей выше постепенно утихала. Минут через пятнадцать можно будет вернуться с извинениями. А пока стоило сходить за новой пачкой сигарет. *** Зсасз стоял в дверях, все еще слегка ошарашенный тем, что его допустили в личные покои. Обычно он в эту комнату не заглядывал — максимум стоял под дверью с чашкой чая или чем еще. Его босс раздевался на ходу, швыряя на пол одежду, пока не добрался до винтажной вешалки, на которой висел его любимый халат. В комнате было темно — тусклый свет из окна мягко ложился на кожу Романа, пока он переодевался. — Уберешь? — обернулся он, завязывая пояс. Зсасз помедлил, прежде чем вступать во владения Романа, и принялся собирать части костюма, чтобы потом расправить их на плечиках. Пока он разбирался с одеждой, Роман уже подобрался к магнитоле, включил какую-то медленную музыку и теперь покачивался, облокотившись на тумбочку. Зсасз уже было развернулся, чтобы выйти. — Иди ко мне, — приказал Роман, и, когда Зсасз подошел ближе, взял его за руки, притягивая к себе. — Сегодня все прошло отлично, правда? Роман, пахнущий десятком рюмок мартини, подмигнул и мягко рассмеялся, укладывая ладони Зсасза себе на талию. Халат сползал с одного плеча, обнажая темную поросль на груди. Подвыпивший Роман Сайонис. Прелесть какая. Пьяный, добрый, довольный Роман, перетаптывающийся в такт медляку — вечер в собственном клубе никак его не отпускал. Зсасзу то ли хотелось остаться с ним подольше, пока он в хорошем настроении, то ли свалить прямо сейчас, потому что вот эти объятия становились неловкими. — Я Вам еще понадоблюсь? — спросил Зсасз, выпутываясь из рук босса. — Еще как… — Нет, в смысле… Этим вечером. Принести что-нибудь? Роман фыркнул и махнул на него рукой, отправляясь к минибару, чтобы налить себе явно лишнего. Зсасз пожал плечами и вышел из спальни. *** Неделю Виктор кашлял каждый раз, когда закуривал — потом резко бросил. Сейчас шел по счету двадцатый день — впору было оставлять где-нибудь засечки — как он не брал в рот сигарету. Но дело, похоже, было не в них: кашель продолжался. Не сильный, не частый, но довольно навязчивый. Сухой. На Зсасза в упор глядели чуть подведенные темные глаза. — Ты вообще меня слушаешь? Виктор чуть склонился к столику босса. — Повторите, пожалуйста. Роман вздохнул и подался к его уху, чтобы повторить просьбу: — Я сказал тебе следить вон за той девчонкой в золотистом платье. Пригляди, с кем она сегодня будет шептаться. Запомни их хорошенько. Зсасз кивнул и выпрямился обратно, стоя у столба, как он обычно и делал этими долгими вечерами. Когда каждый день работаешь в клубе — это место лишается своей изначальной прелести. Профессиональная деформация, так это называется? И о ноже он думал постоянно. Небольшой складной нож, очень острый — направленный острием на любого, кто Роману не нравился. Гипотетически — Сайонис приказывал убивать далеко не каждого из них. Это было бы неосмотрительно. Слишком громкая музыка. Дым от кальянов в неоновом свете. Отблески диско-шара. Зсасз смотрел за девчонкой. Время от времени. Куда чаще смотрел на профиль Романа, о чем-то щебечущем с собеседниками за его столом. И на его руки в перчатках с вышивкой, которыми он активно жестикулировал. И как он поправляет волосы, зализывая их назад. Зсасзу хотелось выйти покурить, но он прикусил губу и заставил себя следить за чертовой девчонкой в золотистом платье. *** Зсасз не мог вдохнуть полной грудью, и он заметил это только сейчас. Напряженные рабочие будни — вообще не до того было. Зато почти освоился в своей новой должности. Вспышки ярости все еще напрягали его, но он переносил их куда более стойко. Роман был отходчивым. Он не мог злиться вечно. Рациональные доводы приводили его в порядок. Это работало только вкупе с физическим контактом — руки, плечи; Роман ни разу не сказал ни слова в ответ на эти прикосновения, так что Зсасз расценивал это как согласие. Но — дыхание. Чтобы не закашляться, он дышал поверхностно. Зсасз надеялся, что это не что-то заразное — иначе Роман его собственными руками прикончит раньше болезни, чем бы это ни было. Бронхит? Пневмония? Туберкулез, не дай боже? Зсасз не привык беспокоиться о своем здоровье. Помимо пары выбитых зубов, которые, к сожалению, назад не отрастали, он отлично справлялся с любым повреждением организма, будь то ножевые ранения, ушибы или сломанные кости. Перекись, пара бинтов — ничего сложного, он всегда шел на поправку через пару дней. Его стиль жизни не особо предполагал уход на больничный. — Мистер Зса-а-асз, ты витаешь в облаках, — процедил Роман. — Мне нужна твоя внимательность. Лица вдруг коснулись руки в перчатках — Сайонис держал его за скулы и хмурился, глядя ему в глаза. Ему так чертовски шла эта подводка, и Роман это знал. И про свои костюмы по фигуре — тоже. И про острый кадык, не скрытый воротом рубашки — разве можно было оставлять шею такой беззащитной. Зсасз пытался вспомнить, зачем они снова в доках. За окном машины тихо плескалась готэмская река. И закатное солнце очерчивало контуры лица Романа, и мягко уложенные пряди волос. Виктор хотел взяться за эти запястья, хотел льнуть к этим рукам. — Я помню. Туда и обратно. Вы договариваетесь, я стараюсь обойтись без жертв, — отчеканил, наконец, он. — Отлично! — воодушевленно сказал Роман, отдернул руки и выпрыгнул из машины. Зсасз не слишком охотно поплелся следом. *** Это было полным бредом. В груди что-то кололось. Ощутимо, с каждым выдохом — что-то врезалось в стенки легких. Будто ему меж ребер стекла засыпали. Ничто из того, что знал Зсасз, не ощущалось таким образом. По утрам он сплевывал кровь в раковину. По вечерам он трахал Романа Сайониса. Все как-то странно случилось. «Я вижу, тебе скучно. Развлекайся». Роман уложил его на кровать и оседлал его бедра. Роман мокро целовался с ним в туалете собственного клуба. Роман ласкал его, покрытого чужой кровью и выдохшегося, на заднем сидении автомобиля. И он был просто чертовски горяч, и охотно отдавал свое тело в чужие руки. Но было бы куда лучше, если бы он честно признался, что скучно было именно ему. Зсасзу не было скучно. Ему было больно, — впрочем, он тоже вовсе не хотел это признавать. В том, как Роман отдавался ему, не было ничего, кроме телесного. Искры, искры под закрытыми веками — Зсасз сгибался в ванной после очередного тонкого пореза. Может быть, он умирал — и ему не особо нравилось это ощущение, потому что это могло повлиять на его обязанности. Он и без того не был безупречным. И еще раздражало, что раны эти, своими же руками нанесенные, больше не отвлекали от всего остального. Раньше это было вроде экстаза — он на пару минут забывался, отключаясь от мира, пока кровь останавливалась, пока боль утихала. Это и отрезвляло. Последнее время его жизнь была похожа на полусон. Мир не ощущался реальным, тело не ощущалось собственным. Усталость. Бессонница. Не то, чтобы в жизни Зсасза не было таких эпизодов — просто этот казался каким-то более серьезным. Виктор опустился на пол, перематывая рану, и прислонился головой к холодному фарфору раковины. *** Роман был в ярости. Снова. «Приведи себя в порядок!» Приведи себя в порядок, или я найду кого-нибудь другого. Эта мысль зацепилась в мозгу, как неосторожно брошенный рыболовный крючок — за кожу. Просто так не вытащить. Но в целом — вполне справедливое замечание. На самом деле работа была единственным, благодаря чему Зсасз еще держался на плаву. Было бы очень неприятно лишиться и этого. Зсасз носил рубашки с длинным рукавом — раны на руках больше не заживали, как раньше. Постоянно открывались. Гной просачивался сквозь бинты — Роман не стал бы терпеть появление в таком виде. Что-то происходило с его телом. Что-то его поджирало. И холод прошелся по коже, когда, раскрыв рот у зеркала, Виктор увидел бархатистые белые лепестки. В приступе омерзения он засунул пальцы себе в глотку и, отплевываясь желчью, выдернул-таки шиповниковый бутон, раскрывшийся на ладони, закрывший ее до краев. Можно было догадаться и раньше. Зсасз долгие минуты рассматривал цветок под единственной тусклой лампой. Затем снял рубашку, рассмотрел себя перед зеркалом, прощупал пальцами грудь, распертую листьями, шипами и стеблями. Все это было внутри него. Он раскрыл нож, почти не дрожащей рукой погрузил его в кожу и медленно повел вдоль ребра. *** Он курил, стоя у входной двери. Он курил, впервые за три месяца вдыхая полной грудью — кашля больше не было. И ничего другого, в общем-то, не было тоже. — Идем, идем, — позвал его Роман, усаживаясь в машину, и Зсасз, в последний раз затянувшись, затушил сигарету. Никотин привычно всасывался в легкие, и он, выдохнув ядовитый дым через нос, сел на привычное место на заднем сидении. Виктор внимательно слушал новое задание, отмечая самые важные детали — мозг работал без перебоев, будто смахнули пыль. Роман смотрел на него с улыбкой. Взмахивал руками, изящными, будто бы дирижерскими, и касался кончиками пальцем его плеч. Откидывался на спинку, выставляя напоказ шею. Зсасз все это видел. Зсасз ничего не чувствовал. *** С тех пор, как он вырвал из груди последний стебель, исколовший пальцы, ему не было плохо. Он ступал по земле легко, будто бы больше не имел никакого веса. Он был — пуст. Мир утратил яркость, затянулся-захлебнулся серой, сырой дымкой, подрагивающей и резонирующей от его движений. Роман Сайонис не звучал в его голове заевшей пластинкой, зажеванной пленкой, стертой струной. Он просто был — отдельно от Виктора. Другой мир. Чуть болели корявые швы под рубашкой, когда Зсасз прижимался к спине Романа, вдавливая его в кровать, выслушивая чувственность стонов и собственное имя на чужих губах. Тело реагировало по-прежнему — не было желания. Зсасз не хотел, чтобы что-то менялось; не хотел, чтобы Роман заметил перемены. Зсасз копировал прежнего себя — без внутреннего ощущения происходящего. Я — не я. Притупилась ярость, ушла ненависть, испарилась безумная зависимость. Зсасз и раньше убивал ради Романа — но это больше не вызывало трепет. Не было того чувства отмщения за себя, когда он резал кого-то, ядовитого желания заслужить похвалу, увидеть блеск в глазах Романа, когда он брался за нож. Ему больше ничего не было нужно. Это не было похоже на счастье, но — на успокоение. *** Роман рыдал, уткнувшись ему в колени, распластавшись на кровати. Прерывался на кашель, отплевывая розовые мелкие лепестки, раздуваемые по шелковым простыням потоками воздуха. — Почему ты сделал это с собой?! Зсасз опустил руку на его голову, привычно погладил по волосам. Это было нечестно по отношению к Роману. Это было несправедливо. Больно. Обидно. Нечестно. Если бы Зсасз хоть что-то чувствовал — наверное, испытывал бы сожаление. От болезни Романа нельзя было избавиться усилием воли — лишь вывернув себя на изнанку, выпотрошив свои сердце и легкие. Зсасз знал, что ему тяжело — но уже давно не мог представить, как это ощущается. Наверное, это было жестоко — испытывать любопытство. — Разве я этого заслуживаю? Зсасз покачал головой. Никто не заслуживал захлебываться раскрывающимися мучительно бутонами, давиться скребущими по горлу ветками. Эти цветы могли распуститься лишь единожды; как иронично, что они никогда не смогли бы встретиться. — Я ненавижу тебя, ненавижу, — говорил Роман и закашливался сильнее. — Как ты мог лгать мне? Научиться притворяться было неожиданно легко. В постели, на заданиях, в объятиях, которые становились все крепче и отчаяннее. Зсасз заметил, когда в глаза Романа появилась нужда, появился этот странный блеск. Ничего уже было не остановить. Виктор завел их далеко, прежде чем все раскрылось — но, в конечном итоге, разве от него что-то зависело? Разве это не было — неизбежным? Попытайся он оттолкнуть Романа, разорвать эту губительную связь — все кончилось бы быстрее, и только. В конечном итоге, время не имело никакого значения. Роман растрепывал уложенные волосы и размазывал по лицу подводку, сминал в пальцах брюки Зсасза. Тот смотрел на разбросанные по кровати пуговицы от его разорванной рубашки, больше не скрывавшей швы на его груди — верно, Роман сам лишил себя надежды, обнажив их. — Ты поможешь мне? Зсасз закрыл глаза и с безразличием кивнул, доставая нож. 06.09.2020-26.09.2020