Дыхание

Тишина. Настолько густая и непроницаемая, что, кажется, можно даже услышать биение собственного сердца, танцующего в груди дикий невообразимый танец. Ночная прохлада заставляла зябко ёжиться – холод будто пробирался под лёгкий полосатый джемпер, проводя своими холодными ладонями по спине и груди. За окном висела сияющая жемчужина-луна, полная, заливающая водопадом своего молочного света подоконник, плавно стекая на пол и постель, освещая спящего в ней мальчика. Серебро лунного света скользило по обнажённому плечу, выглядывающему из-под одеяла, по изгибу шеи, по выпирающей ключице, по щеке, по растрёпанным волосам цвета штормового моря, прядями ниспадающим на подушку. Мягкий шёлк тишины с треском разорвал скрип кровати, принявшей на себя вес ещё одного человека. Совсем тихий, но сейчас, в этом царстве безмолвия, показавшийся криком многотысячной толпы. Бельфегор склонился над спящим иллюзионистом; кончики взъерошенных волос, в которых тут же запутался свет седого ночного светила, коснулись незащищённой кожи. Тёмно-зелёные, а в темноте почти чёрные, ресницы чуть дрогнули, но глаза оставались закрыты, позволяя принцу понаглеть ещё немного – осторожно коснуться губами плеча, запечатлевая невесомый поцелуй, пробежаться кончиками пальцев по спутанным прядкам, просто насладиться видом спящего в залитой звёздным светом ребёнка. Лёгкое касание подушечек пальцев, вмиг ощутивших щекочущее мерное дыхание, до приоткрытых губ – и раздался глубокий вздох, следом за которым на принца подняли сонный взгляд смарагдовых глаз. — Сееемпаааай... – А голос заспанного иллюзиониста прозвучал совсем не так, как днём – от него не веяло холодом льда, а обычно раздражающая привычка тянуть гласные сейчас только добавляла к облику мальчика очарования. – Не буду спрашивать, что Вы здесь забыли... Но выход там. – В воздух поднялась тонкая изящная кисть с длинными пальцами, – прямо руки истинного аристократа, — указывая на прикрытую дверь. Прохладная ладонь скользнула по удивительно мягким, как атлас, волосам к плечу – простое касание заставило Франа поёжиться и попытаться глубже зарыться в одеяло, точно так же, как сам озябший Бельфегор минутами ранее пытался согреться, едва не натягивая ворот джемпера до кончика носа. — Холодно, — буркнули из-под одеяла явно с надеждой на то, что руку уберут. Вместо этого замёрзшие пальцы скользнули к спине иллюзиониста, пробираясь под край простой тёмной майки и касаясь горячей кожи. — А ты – тёплый, — сорвался с губ тихий шелестящий шёпот. Принц потёрся кончиком холодного носа о шею мальчика, чем вызвал тяжёлый вздох. — Кажется, я понял, чего Вы хотите, Бел-семпай. – Фран заворочался, пытаясь выпутаться из одеяла, в которое завернулся, как бабочка в паутину в попытках выбраться и спасти свою жизнь. И, судя по довольной улыбке, что расцвела на губах Урагана, иллюзионист понял совершенно правильно. Полосатый джемпер полетел на пол, приземляясь где-то вблизи кровати смятой грудой; лунный свет скользнул по светлой коже забравшегося на тёплое место Бельфегора. Ладони скользнули к талии мальчика, греясь о кожу обжигающе-горячего живота. Зарывшись лицом в приятно пахнущие чем-то цветочным волосы, принц тихо фыркнул. — Вы чего? – голос Франа прозвучал очень тихо – похоже, он уже вновь проваливался в сон. Ответа не последовало. В самом деле, не будет же Потрошитель озвучивать свои мысли? «Я думал, что лягушки превращаются в принцев... А моя лягушка превратилась в ангела...»