Мармелад

      Пятнадцатое октября.       Заперев дверь, Чокколата подошёл к столу, к которому привязали обнажённую девушку лицом вниз. Мужчина провёл по отёкшему правому бедру, щупая его. — Отлично! — мужчина надавил сильнее. Будь девушка в сознании, она бы закричала от болезненных ощущений. — Я добился нужного эффекта!       Двадцатое сентября.       Луна, словно прожектор, освещала дорогу, по которой ехала машина. За рулём сидел молодой человек, чьё лицо было скрыто маской, а рядом на переднем сиденье, удобно устроившись, с довольным лицом сидел его босс, молодой мужчина с зелёными, скрученными в дреды, волосами.       Подъехав к дому, машина въехала на участок. — Секко, — начал зеленоволосый, — тащи нашу гостью в рабочее помещенье!       Человек в маске молча кивнул, вышел из машины, открыл багажник и взял на руки девушку без сознания, связанную по рукам и ногам. — Чокколата, ключи в машине, запрёшь её? — поправляя ношу на плече, спросил Секко. — Да, давай неси её уже, я хочу поскорее начать!       Спустившись в подвал, оборудованный под операционную, Секко уложил девушку на стол и освободил от пут. Чокколата, пробежав по ней глазами, стал раздевать, сбрасывая одежду на пол, а затем перевернул на живот, вытянул конечности и пристегнул к столу кожаными фиксаторами.       Достав из кармана маленькую коробочку, открыл её. — Секко был хорошим мальчиком, Секко хочет сахарок? — Да, да, да! — помощник запрыгал от радости. — Тогда лови! — хирург бросил два кубика углевода, один за другим, которые Секко поймал на лету и сразу же разжевал. — Хороший мальчик, хороший! А теперь собери одежду и сожги её!       Когда Секко ушёл, Чокколата достал из сейфа чашку Петри, на которой было написано "Staphylococcaceae", затем, надев перчатки и маску, немного соскоблил скальпелем. Взял шприц, вытащил поршень и стряхнул соскоблённое в цилиндр. Затем, вставив поршень, мужчина набрал в шприц дистилированную воду, потряс, стараясь развести культуру в воде. Немного погодя, он подошёл к жертве, оттянул кожу на дорсальной стороне бедра в средней трети, ввёл иглу под кожу по канюлю и впрыснул жидкость. — Осталось ждать...       Пятнадцатое октября.       Окончив пальпацию, Чокколата подошёл к холодильнику и достал оттуда герметичные пакеты со смесью для парентерального питания, подошёл к стойке и заменил старый, от которого была проведена внутривенно система. Проверив цистостому и убедившись, что места в ней ещё довольно много, хирург довольно хмыкнул и подошёл к шкафчику, из которого извлек одноразовый скальпель, маску и перчатки.       Надев средства защиты, мужчина распаковал режущий инструмент, подошёл к девушке, ещё раз пощупал бедро, стараясь найти край флегмоны, место, где сделать рассечение и, найдя это и приподнявшись выше на шесть сантиметров, вонзил острый кончик скальпеля в плоть, что вошёл так же легко, как если бы он вонзил раскалённый нож в сливочное масло. Затем лёгким движением провёл вниз, рассекая до края разлития флегмоны. — Ага... Подкожная... То что нужно! — Чокколата довольно ощерился. Взяв расширитель, он вставил его в разрез и раздвинул края. Несмотря на маску, в нос ударил резкий запах дохлятины, из-за чего мужчина скривился. Но ему было не привыкать к этому запаху, посему он перестал обращать на него внимание и продолжил заниматься делом.       Взяв лежащие рядом тампоны, он промакнул выделяющуюся из мелких сосудов кровь и, дабы она не была помехой, прошёлся по краям гемостатической губкой, а затем вновь промочил остаточную кровь тампоном. Взяв две дренажные трубки, хирург ввёл их в открытую рану, а с наружнего края одного дренажа подключил шприц Жанэ, заполненный фурацилином.       Надавив на поршень, Чокколата влил жидкость через трубку в рану, следя за тем, чтобы из второй трубки вытекало грязное гнойное содержимое. Одного шприца, разумеется, было мало, посему мужчина вскрыл припасённые бутыльки с антисептиком и начал их вливать через трубку в рану, тем самым дренируя её. Конец выводящей трубки был опущен в стоящий на полу таз, в который Чокколата то и дело поглядывал. Ему вовсе не хотелось, чтобы гнойным содержимым был перепачкан пол его операционной.       После вливания шестого литра фурацилина, хирург заметил, что антисептик выходит уже чистым. Результат, которого он добивался, был достигнут. Вытащив один дренаж, Чокколата вновь наполнил искусственную полость фурацилином, извлёк дренаж и наложил три зажима на кожу, тем самым закрыв отверстие и не дав антисептику вылиться. — Оставлю на полчаса, затем продолжу...       Вылив содержимое таза, мужчина снял перчатки, после чего зашёл в соседнюю комнатку, меньшую по размерам. Сев за стол, он перепроверил последние анализы девушки на ЗППП и болезни, передаваемые через кровь. Удостоверившись в очередной раз, что все результаты отрицательные, он с довольным лицом откинулся в кресле и стал ждать.       Спустя примерно сорок минут Чокколата вновь подошёл к девушке, снял зажимы и ввёл дренажную трубку, сливая содержимое в таз. Видя чистый фурацилин, хирург довольно улыбнулся, понимая, что чистка прошла на ура. Затем, быстренько промыв образовавшуюся флегмоной полость ещё дозой антисептика, Чокколата удовлетворённо шлёпнул по оголённой ягодице, взял хирургическую иглу и нить и подшил верхнюю и нижнюю спайку разреза, дабы не пошёл разрыв от его дальнейших действий.       Затянув последний узел, он довольно окинул взглядом своё творенье. Затем, подойдя к шкафчику, достал бинт, матовую ампулу и шприц. Распаковав инъектор, набрал из ампулы два кубика препарата, подошёл к девушке, перемотал рот бинтом. Ему вовсе не хотелось слышать её вопросы или мольбы. Не в этот раз. Он хотел насладиться. Затянув бинт потуже, Чокколата вонзил иглу в трубку капельной системы, ближе к катетеру, и ввёл препарат.       Спустя примерно тридцать секунд девушка открыла глаза и издала протяжный глухой крик. — Да-да, ты не дома. И это не сон. И те моменты, что ты видела, тоже не были сном, — Чокколата перекрыл подачу парентерального питания, подключил подачу лёгкого анальгетика. Он не хотел ни полностью глушить боль, ни того, чтобы она испытала боль в полной мере. Боялся, что может либо отключиться от боли, либо, того хуже, уйти в шоковое состояние, что ему было бы очень не кстати.       Девушка мычала и испуганно вертела головой. Практически месяц в медикаментозной коме с крайне редкими и короткими случайными выходами из неё не прошли без следа. В голове был туман, заполнивший весь её "кранум" и давивший изнутри на стенки. Недоумение и страх — те два чувства, что испытывала заложница в этот момент. Но, очнувшись окончательно, девушка взвыла, закусив губу: к этим чувствам прибавилось и острая боль в ноге. — Прости, дорогая, сегодня я не расположен к беседе, — Чокколата звонко шлёпнул по голой задницей. — Ну-с... Приступим, пожалуй.       Наступив ногой на рычажок, мужчина опустил операционный стол на уровень своего пояса, затем, убрав крепежи, он отделил часть стола, ещё заранее рассчитав так, что отделится она точно под серединой бёдра, а далее, надёжно зафиксировав левую ногу девушки кожаным ремнём, он перешёл к тому, ради чего всё это и было затеяно.       Расположив правое бедро девушки между своих ног, Чокколата расстегнул ширинку и достал уже давно эрегированный член. Проведя и шлепнув им по бедру, мужчина полил член жидким вазелином и резко вошёл в открытую рану. Девушка взвизгнула и задергалась, но ремни держали её крепко. Чокколата прислушался к ощущениям: "Не влагалище, но интересно..." Сжав обеими руками ягодицы, он стал активно двигать тазом, трахая бедро и проникая всё глубже. Местами флегмона плохо разъела мягкие ткани, посему движения давались с трудом, но благодаря резким рывкам мужчине удавалось пропихнуть член между мышцами и подкожкой. Хоть он уже и вошёл по самые яйца, но всё ещё не коснулся конца полости, что говорило о том, что стафилакокк хорошо постарался.       Склонившись над телом, Чокколата начал активно долбить бедро, вырывая из девушки глухие вскрикивания боли.       Мацая левой рукой задницу, он резко вставил в анус два перепачканных вазелином пальцев и стал растягивать сфинктер. По лбу начали скатываться солёные капельки пота, задерживающиеся бровями. Облизнув пересохшие губы, мужчина вставил третий палец в напряжённый анус. — Расслабься, легче будет, — Чокколата наблюдал за тем, как под кожей бедра вырисовывается рельеф его члена.       Взяв дренажную трубку и обмакнув её в вазелине, мужчина рывком вогнал её в ректум. Из-за неимения приёма пищи перорально кишечник был чист, посему препятствий не возникло и дренаж вошёл сантиметров на двадцать без особых усилий. Схватив свободной рукой за волосы мученицу, Чокколата потянул за них, поднимая голову, после чего опустил туловище, поцеловал шею в области трахеи — и впился зубами с боковой стороны, прокусывая кожу и слушая истошный оглушающий визг, который заводил его ещё больше. Пульсирующее возбуждение побуждало активнее двигать тазом и трахать "фемур" с новыми силами. Хоть спайки и были перешиты, но такого активного напора они стали не выдерживать: пошёл разрыв мягких тканей, повлёкший за собой кровотечение, хоть и не слишком обильное.       Мучитель резким движением головы оторвал кусок кожи от шеи девушки. Хоть он и был небольшим, да и не задевал важных сосудов, но густой красный ручеёк активно побежал вниз, заливая собой участок стола, расположенный под шеей. Девушка уже не кричала — сил не осталось — они лишь шумно дышала и громко стонала, но не от удовольствия.       Чокколата засунул ей в задницу второй зонд, добавляя к ним и два своих пальца. Толщина трубок всего пять миллиметров, посему особых проблем не возникло. Затем ввёл мизинец и безымянный палец в лоно.       Отпустив волосы, Чокколата крепко стиснул горло, напряг ноги и решил сделать последний рывок. Набрав побольше воздуха, начал очень активно, до острой боли в мышцах, двигать тазом. Мужчина надеялся, что кончит прежде, чем эта боль станет невыносимой. От активных движений и нижняя, и верхняя спайка разорвались окончательно, тем самым превратив аккуратное рассечение скальпелем в какую-то вывороченную дыру. От боли и удушения девушка начала проваливаться в себя — та дозировка анальгетика не спасла. Но он двигал не только рукой, но и пальцами, вкупе с трубками, из-за чего, увлёкшись процессом, травмировал анус, оставляя трещины в нём и пачкая пальцы в крови.       Движения. Разрыв тканей. Ещё движения. Разрыв уже подходит к медиальной части бедра. Внезапно, войдя по самые яйца, он испытал бегущую по телу дрожь, судороги; началась эякуляция, из-за чего Чокколата громко, с придыханием застонал. Бёдра судорожно сокращались, таз дёргался внезапными фрикциями, и, закончив изливаться, мужчина лёг на спину девушке.       Полежав около пяти минут и передохнув, Чокко встал, отмотал кусок бинта и вытер член от спермы, затем вымыл руки, перепачканные кровью, заправил половой орган в штаны, сикось-накось, в шесть швов заштопал бедро. — Се-е-екко-о-о! — мужчина начал убирать приборы. — Да, Чокколата! — сказал помощник, вошедший — нет, вкатившийся — в операционную. — Прибери здесь всё. И поухаживай за гостьей. Не хочу быть Савонаролой, — ответил ему хирург, подходя к стойке, на которой стояла записывающая камера. — А я пойду обновлять архив.