Огонь

Ему снится сон. Какой-то приятный, который даже вызывает неосознанную улыбку. Он, наконец-то, ушел из-под гнета Администрации проекта, от насмешек и неприятия товарищей по команде. Хотя бы на время, всего на несколько дней. Так хотелось просто побыть одному и не думать ни о чем… Снайпер не брал увольнительных или отпускных. По договору они были ему не положены. Просто в один прекрасный вечер он все решил для себя, завел свой фургон и уехал. Сутки ехал, даже не останавливаясь, сделав остановку на какой-то пропащей автозаправке только тогда, когда бензин подходил к концу. Тогда было так хорошо и свободно, хотелось улыбаться и радоваться жизни, пусть он и знал, что Администрация не оставит его уход безнаказанным. Но ведь это будет позже и снайпер не хотел даже вспоминать об этом. А сейчас ему снились родные степи, переходящие в лес. Те места, где он вырос и был воспитан. Пусть не все члены племени принимали его, как родного сына их народа, но открытой неприязни не было. Только дружеское соперничество с другими мальчишками, которые так же, как и он, готовились стать охотниками для своего племени. Снился ему и тот первый раз, когда он пошел на охоту самостоятельно. Он подстрелил двух зайцев и пытался поймать лису, но рыжая прохвостка оказалась немного проворнее. А потом… в безмятежный сон вторгся запах дыма. Лес потемнел, между деревьями виднелось огненное зарево, а он сам стоял, как вкопанный, не выпуская тушек зайцев из рук и смотрел. Понимал — нужно бежать, спасаться, предупредить других в деревне. Но этот сон перерастал в кошмар и снайпер ничего не мог сделать. Огненные языки лизали стволы призрачных деревьев, сон начинал таять, растворяясь в черном дыму, который врывался в нос и рот, обжигая горло и легкие. Снайпер почувствовал обжигающий жар, отдернул руку от его источника, наконец, просыпаясь. И тут сон окончательно растаял, уступив место мрачной реальности. Его фургон горел. Языки пламени танцевали по полу, полкам, столешнице, стенам, сжигая, обугливая, уничтожая дорогие ему вещи, многие из которых он создавал собственным трудом. И этот разрушающий огонь уже подбирался к нему. Снайпер быстро оглянулся, с каждым глотком раскаленного воздуха, смешанного с дымом, в нем нарастала паника. Выход уже был охвачен огнем, отступать было некуда, а одеяло уже начинало загораться. Откинув его в сторону, стрелок зашипел от боли, когда пламя лизнуло его руку, оставляя яркий ожог, и тут же закашлялся. Становилось больно от жара, на его теле начинали расцветать красные следы, оставленные огнем. Он был уже слишком близко. А где-то за стенами фургона, за ревом бушующего пламени, снайпер услышал пьяный хохот. И тут же болезненно и сдавленно застонал, сжимаясь на койке, стараясь отодвинуться от огня. Расисты. Заметили его на автозаправке и решили повеселиться. А веселье на пьяную голову может быть весьма жестоким. Больно. Очень больно. Эта боль затуманивала голову, высвобождала животные инстинкты. Спастись. Любой ценой спастись. Пламя уже облизывало руки и ноги, кажется даже волосы на голове начали тлеть. В панике, в дикой панике снайпер скатился с койки, падая на пол, пытаясь ползти к выходу, но языки огня не давали пройти, окружали со всех сторон, обугливая кожу, заставляя выть, словно дикому зверю. Выть в агонии, предчувствуя приближающуюся смерть. Больно, слишком больно. Сердце колотится с бешеной скоростью, грозя выпрыгнуть из груди, разорваться от боли и отчаяния, просто остановиться, что угодно, лишь бы прекратить мучения. Снайпер еще видел, как горело его тело. В какой-то момент боль отступила, будто наступил какой-то переломный момент. Тот самый момент смерти. Кажется в окно фургона кто-то стучался и в страхе кричал, но стрелку казалось, что он слышал это уже в какой-то следующей жизни. В следующей жизни, которую болезненно дарил ему респаун, когда он, почти весь покрытый ожогами, вываливался из него. Ожоги? Они остались. Наказание за самоволку от Администрации. Весьма предусмотрительно. А последнее, что помнил снайпер, прежде чем опять упасть в холодную и настолько желанную бессознательную бездну, это чьи-то бережные руки и тихие слова, повторяющие «идиот» вперемешку на английском и немецком.