Зеленая роза

\\\ На этот раз, их намного больше чем обычно. Лепестков. Значит, болезнь прогрессирует. Вся кровать и ковер около кровати усыпаны лепестками роз. Красивыми, по-своему волшебными цветами. Раньше Енгук никогда бы не сказал, что розы прекрасны, но теперь, даже сквозь кровь и почти удушающие приступы кашля, он признает их власть над собой и пленительный аромат, что они, несмотря на кровь, источают. Первые признаки болезни появились месяц назад. Сначала был просто кашель и учащенное сердцебиение, затем, однажды, кашель начал сопровождаться кровью и появился первый лепесток, говорящий о новом начале и начале конца. Енгук знал, что это значит. Все знали, что значит появление цветка. Врачи в таких случаях предлагают сделать операцию, вырезать на корню все чувства и эмоции, испытываемые к определенному человеку, но в девяносто процентах из ста, пациенты отказывались. Предпочитая продолжать любить объект своих мучений и страданий, нежели, просто взять и скальпелем вырезать то, что делало их счастливыми, пусть через боль и муки, но счастливыми. Енгук тоже отказался. Он ни за что на свете не откажется от своих чувств, только ради того, чтобы прожить в этом прогнившем мире еще пару тройку лет. Зеленая роза, что сейчас так беспощадно разрывает его грудную клетку, с каждым днем разрастаясь все больше и больше, всего лишь очередное подтверждение того, насколько сильны и невинны его чувства… …и насколько не взаимны. Суть этой цветочной болезни состоит в том, что ты любишь человека, который тебя никогда не полюбит в ответ. И есть два пути лечения этой болезни: сделать операцию и лишиться всех чувств навсегда или… если твоя любовь станет взаимной. Как ни крути, исход один и тот же, потому что цветочная болезнь появляется именно потому что, твоя любовь никогда не будет взаимной. Енгук принял это как данность. Это есть и все. Большего не надо. Ему не нужна ответная любовь, достаточно знать, что он в порядке и улыбается. Телефон забытый на тумбочке около кровати, звенит, давая о себе знать. Енгук отвлекается от уборки и отвечает на звонок. — Хён! — кричит голос на том конце провода и Енгук мягко улыбается, прижимая аппарат сильнее к уху. — И тебе привет. — с улыбкой отвечает парень и садится поудобнее, готовясь как обычно выслушивать нотации от младшего. — Я поспорил с Дэхеном на рамен, что ты еще не пил свои лекарства. — слышит Енгук. — Я выиграл? — Енгуку следовало бы соврать и сказать, что нет, проиграл, что Енгук примерный пациент, особенно, если за ним ухаживает такой прекрасный человек как Ендже. Но Енгуку слишком нравятся ворчания младшего и поэтому, он говорит, как есть. — Выбери самый дорогой рамен на свете и съешь с удовольствием. — смеется Гук. — Ты жив только потому что, я тебя еще не убил! — кидает Ендже со злости на хена, потому что, надоело каждый раз бояться не успеть. «Ты жив только потому что, я тебя еще не убил!» Простое предложение, но столько смысла и столько правды в нее заложено, что Енгуку приходится поднять глаза к потолку, чтобы не позволить слезам вытечь из глаз. Это почти всегда больно. Нет, не то, когда он отхаркивает лепестки, кровь и бесконечный поток слез, хотя это тоже больно. Енгуку больно по-другому. Он скучает, тоскует, хочет смотреть, видеть, слышать, чувствовать. Ендже словно что-то эстетически прекрасное, недосягаемое и настолько далекое, что кажется, солнце умрет, пока Енгук до него доберется. — Открой дверь. — слышит Енгук в телефоне и тут же откинув подальше смартфон, бежит к двери, всего на секунду замирая перед тем, как ее открыть. Ендже проходит в квартиру как к себе домой, без приглашения. Енгук следует за ним до кухни, стараясь скорее спрятать мусорный пакет до краев набитый лепестками роз. Они оба знают, что скрывай не скрывай, все итак понятно, потому что квартира насквозь провоняла этими розами. — Ты ел? — спрашивает Енгук, включая чайник. Ендже молчит. — Не успел Дэхена загрузить что ли? — в ответ молчание. Гук вздыхает и садится на стул. — Я выпил лекарства, пью по расписанию. Я просто шутил, не воспринимай близко, ладно? — Я спросил у всех ребят, но никто не знает, может быть, ты мне скажешь, наконец, кто этот человек? — он игнорирует слова Енгука о приеме лекарств. — Ты о ком? — О зеленой розе. Кто он? — Самый прекрасный и самый удивительный человек на всем белом свете. — ярко улыбается Енгук. — Такой ответ тебя устроит? — У него есть имя? — не унимается Ендже. — Есть. — И ты мне его не скажешь? — Не скажу. — подтверждает Гук. — Почему? — Это ничего не изменит. Пойми, цветочная болезнь появляется только когда любовь не взаимна. Ты не можешь ничего изменить. — успокаивающе, говорит Енгук. — Я не могу смотреть как ты медленно умираешь, ты мой друг, ты мой хен. Я не могу принять это, так не должно быть, это неправильно! — чайник закипает, Енгук поднимается чтобы достать из буфета чашки и разлить горячий напиток. — Моя смерть будет прекрасной. — говорит Гук и когда разворачивается, получает звонкую пощечину. Это больно. Чувствовать боль другого человека, ощущать ее всеми частичками души, вдыхать ее с кислородом и на выдохе выгорать дотла. Это больно. Когда твоя зеленая роза стоит на расстоянии вытянутой руки с влажными глазами и дрожащими губами. Это больно, когда всхлип оглушает лучше раската грома в самую темную ночь. Это чертовски больно, когда хочется протянуть руки, обнять, но ты все равно стоишь и боишься хоть на миллиметр стать ближе. Примерно так и было месяц назад, Ендже зареванный влетел в квартиру к Енгуку, скороговоркой проговаривая причину своего состояния, пока Енгук пытался понять, когда младший стал настолько красивым и желанным. Он размышлял, в какой момент, глаза Ендже стали тем единственным, на что Гук хотел смотреть всю оставшуюся жизнь. В тот день младший остался с ночевкой и пока он мирно спал в гостиной, Енгук задыхался очередным приступом кашля в своей комнате. — Я знаю, о чем говорю. — нарушает установившуюся между ними тишину Гук. — Кусты роз очень красивые. Зеленые — особенно. — Я ненавижу розы. — шепчет Ендже. — А я люблю… — говорит Гук. «тебя» остается несказанным. Спустя неделю у Енгука появляются первые ростки на спине. Рентген показывает, что пока все не так уж и плохо, но врач советует пару дней побыть под присмотром в больнице. Эти пару дней никто из друзей не покидает палату Енгука, пытаясь всячески веселить и смешить друга. Химчан как самый старший выгоняет младших домой, выспаться и привести себя в порядок, а сам остается. — Он не простит. — садясь на стул, говорит Химчан. — Это уже не будет иметь никакого значения. — отвечает Енгук. — Для тебя может быть, но он другой. Представь, что с ним будет, когда он узнает правду? Тебя это совсем не волнует? — Мне осталось совсем недолго Химчан, я хочу прожить это время как можно счастливее. Хочется побыть немного эгоистом, раз уж любовь не досталась. — улыбается. Через месяц на руках и на спине расцветают первые бутоны оповещая всех, что у Енгука осталось катастрофически мало времени. Врач убеждает остаться в больнице, но Енгук наотрез отказывается и едет к себе домой. Ендже сильно пугается открытой двери в квартиру хена, потому что в больнице сказали, что Енгук давно уехал. Коридор, гостиная, до самой спальни, все усыпано лепестками роз и каплями крови. Енгук сидел на кровати, лицо, руки, одежда в крови, а он разглядывал лепесток, бережно держа его в руке. Он смотрит на гостя, улыбается и хлопает рядом по кровати, чтобы Ендже сел. Когда младший садится, Енгук опускает голову ему на колени и с удовлетворением прикрывает глаза. Ему бы держаться подальше и желательно не видеться с ним, но старшему плевать, главное чувствовать тепло и мягкое поглаживание по волосам. — Ты боишься умирать? — тихо спрашивает Ендже. — Боюсь. — говорит старший и сердце Ендже сжимается. Он ненавидит чувство беспомощности. Кто бы что не говорил, но Енгук самый лучший хен на свете. Его есть за что уважать и есть за что любить. Ендже всегда восхищался его силой и мудростью, хотел в будущем, стать похожим на него. Но теперь, когда жизнь сложилась самым несправедливым образом, ему больно и обидно до глубины души. Он не понимает, как можно не любить хена, как можно игнорировать его чувства и смотреть как он умирает? Да кто вообще на такое способен? — Я боюсь не потому что, не хочу умирать, а потому что, знаю, что меня там никто не ждет, понимаешь? — продолжает Енгук, пока Ендже беззвучно плачет. — Я ненавижу твою зеленую розу. — всхлипывает младший, Енгук поднимается, смотрит в глаза и подушечками пальцев стирает слезы. — Не говори так. Он не виноват. — успокаивает старший. — Я не хочу чтобы ты умирал. — плачет Ендже, — Хен, пожалуйста, не умирай. — крепко обнимает, утыкаясь в шею и все еще плача как маленький ребенок. — Ты нужен мне, я все еще не знаю, как правильно приготовить кашу утром и сколько ложек сахара достаточно для кофе… — Тшш… малыш, успокойся, хорошо? — Енгук ловит его лицо ладонями и пока все это не вылилось в истерику, он предлагает: — Давай выключим телефоны, закроем все двери и проведем это время вместе, а? Как тебе идея? — с улыбкой, спрашивает старший, совершенно не понимая, откуда у его усталого сознания взялись силы, для нее. — Хочу. Только с тобой. За это время у Енгука случилось несколько приступов, он выживал благодаря уколам и таблеткам и присутствию Ендже рядом. Они вместе готовят обеды и ужины, вместе едят и моют посуду. Вместе смотрят комедийные фильмы и строят рожицы, когда на экране парочка целуется. Енгук стал передвигаться намного медленнее и есть стал меньше. Круги под глазами ни о чем хорошем не говорят, впрочем, как и истощенное тело. Вчера Енгук не смог встать с постели, ростки покрывали большую часть его тела, мешая двигаться. Ендже хотел бы быть сильным и стойким, но смотреть как родной человек умирает, самая жестокая пытка. Енгук постоянно кашляет, а если не кашляет, старается не кричать от боли, когда прорастает очередной стебель с шипами, причиняя его израненному телу невыносимый ад. А сегодня… Сегодня Ендже остался без хена, без друга. Сегодня умерла одна частичка его души превратившись в прекрасный куст из зеленых роз. Бесит, что даже после смерти Енгук прав, его смерть выглядит красиво. И пахнет красиво. И боль тоже прекрасная, изысканная, утонченная, качественная. Самая настоящая. Небо заволокло серой дымкой и каждый ждет что вот-вот с неба, обрушится жидкий металл, скрывая боль и слезы. Это было бы идеальной погодой для скорби. Ендже стоял перед свежей могилой, с фотографии надгробной плиты на него смотрел Енгук и широко улыбался, так широко и красиво, как умел только его хен. Это задевает все что может задеть и потрошит все внутренности. Он улыбался, словно хотел утешить Ендже. Он улыбался, словно был все еще здесь. — Он просил передать тебе это. — Химчан появляется неожиданно и протягивает листок, свернутый вдвое. «Моя зеленая роза — это ты, Ендже.» Сначала Ендже заходится смехом, пока глаза не наполняются слезами. Потом, он начинает выть как раненный зверь, превращается в сгусток боли, продолжая биться в агонии, выгорать и представлять саму суть нечеловеческого безумия. Он кричит срывая голос, раздирая глотку не жалея быть услышанным даже на том свете, чтобы Енгук понял, как ему сейчас больно. Внутри горит какой-то огонь, он разрастается и угрожает выжечь все дотла. Вдруг Ендже хватается за грудь и заходится кашлем. Приступ кашля очень сильный, поэтому он не удивляется, когда видит лепесток. Зеленая. Роза.