Королева отверженных

      Солнце катилось к западу. Уставший за весь день люд ходил по улицам, лениво рассматривая этот мир; уверенности в голосах лавочников поубавилось, а их улыбки из радостных превратились в слегка вымученные. Сентинель подчинялся своему собственному циклу жизни, время в нем текло как всегда, и никто из его жителей не смотрел на странную высокую фигуру в плаще, которая ушла пешком на юг, в пустыню.       Жанду летела сквозь пески, не чувствуя жары; наконец, добравшись до укромного места, она упала на колени и замерла. Буря чувств носила ее из стороны в сторону, и аурил, гордая, храбрая аурил не знала, что делать, не знала, стоит ли претворять свою затею в жизнь, не поплатится ли она за это.       Наконец, вытащив откуда-то из старых запасов уверенность в своих действиях, она начертила на песке круг, и тот засиял золотом; она добавила к нему узор, и тот изогнулся дугой, а когда она бросила в круг портреты Азхар, что сама же и рисовала, и низко поклонилась, готовая руна мелодично загудела. Летящий со всех сторон песок, что забивался во все складки одежд, вдруг исчез, а из круга запахло нагретой землей, мхом и гигантскими грибами, и до ушей Жанду донеслось легкое стрекотание сверчков.       Она горько улыбнулась. Время шло для даэдра не так, как для людей, и все же восемь лет она не чувствовала этих запахов, этих звуков. В Нирне, в мире смертных, в потоке событий, она словно постарела — она, даэдра! — и эти восемь лет, а особенно несколько последних недель тяжелым грузом легли на ее плечи. Она так привыкла, что все просто! Есть лорд Шеогорат, ее господин, и она должна служить ему. Есть старшие и младшие по званию. А тут… Смертные все ставят под сомнение. Норовят сломать все, к чему прикасаются.       Вслед за запахами и звуками пришли образы. Взгляд ее затуманился, и Жанду увидела крепость Бреллак, Сплит и Нью-Шеот, она увидела дворец и тронный зал, но трон был пуст.       Она напряглась. Что случилось за время ее отсутствия? Она попыталась осмотреться в зале, но неведомая сила вернула ей зрение, бесцеремонно ткнула носом обратно в Нирн, и Жанду немного даже всхлипнула — от беспокойства и, пожалуй, обиды; она все так же сидела на коленях, склонившись к земле, но ничего не происходило.       Ее не слышат. Не хотят слышать. Или… Некому слышать?       Что случилось на Островах за эти восемь лет?       Она выпрямилась, поняв, что говорить с ней никто не будет, и полный печали взгляд ее уперся в открытый портал. Не зная, что и думать, Жанду вскочила на ноги, глядя в сияющий разлом; тот смиренно ждал. Аурил протянула к нему руку, и по телу ее растеклось приятное тепло.       Ее приглашали обратно.       Счастливая улыбка озарила ее лицо; она бесстрашно зашла внутрь, однако вместо земель Мании она увидела сплетенные корни деревьев Деменции, а портал за ее спиной предательски закрылся.       Жанду осмотрелась, но ничего не увидела. Бесконечные кривые деревья, туман, влажность болот, бульканье скейлонов и скрип гнарлов. Не зная, что делать, она пошла куда-то вперед, где, как ей показалось, было открытое, ровное место, но низкий, гулкий голос из ниоткуда остановил ее:  — Ну и куда же ты?       Она замерла, рефлекторно схватившись за рукоять верного золотого меча, и осмотрела.  — Кто здесь?       Смех был ей ответом, и от звука его земля под ногами аурил задрожала.  — Давненько тебя здесь не было.  — Покажись! — Жанду нервно озиралась, но окружающие ее заросли Деменции были пусты.  — Как пожелаешь.       Земля под ее ногами вздыбилась, и аурил еле успела отбежать в сторону; разворотив деревья, на свет выбрался огромный, темно-серый дракон. Жанду вынула меч из ножен и направила его острие на зверя, но тот, увидев это, вновь засмеялся, и голос его, казалось, проникает в самые дальние углы ее души.  — Смелости тебе не занимать, если ты решила попытаться убить меня, — дракон фыркнул.  — Я? — Жанду медленно пятилась, стараясь оказаться от него как можно дальше. — Я не собираюсь тебя убивать. Но я буду защищаться, если ты нападешь.       Дракон вновь засмеялся.  — Если я решу напасть на тебя, поверь, меч, доспехи — которых при тебе нет — и все твои боевые навыки тебе не помогут. Что ж, раз ты не знаешь, кто я, давай знакомиться. Я — Дюрневир, страж Дрожащих Островов и Безумной Госпожи лично.       Жанду от удивления опустила меч.  — Безумной госпожи?..       Дюрневир фыркнул.  — Да-а, давненько тебя здесь не было. — Корни отпустили Жанду. — Ну что ж, слушай.       И он пересказал ей всю историю становления Сераны как принцессы даэдра, об уходе старого лорда Шеогората, о поднятом Вварденфелле, о драконе и данмерке, что правят там. Аурил стояла, не веря своим ушам, но понимая, что Дюрневир не лжет. Она сама видела пустой трон в замке Нью-Шеота.  — Все… Так изменилось, — только и смогла выдавить она. — Я… Я не знаю, что думать. Я ничего не понимаю…  — Ты чувствуешь себя так, словно у тебя выбили почву из-под ног. Возможно, тебя утешит, что госпожа Серана знает о твоем изгнании, Жанду, и она восстановила тебя в звании.  — Что?! Так я… Могу вернуться? — Я этого не говорил.  — Почему?!  — Ты нужна в Нирне. Нирн нужен тебе.  — Я готова верно служить новой госпоже…  — У нас уже есть слуги, — оборвал ее Дюрневир.  — Тогда… Зачем ты… Вы… позвали меня? Зачем открыли портал?  — Поговорить. И вернуть кое-что.       Около него раскрылся портал, и из него вышла другая аурил. Жанду узнала ее и почтительно кивнула.  — Пелауриг Зэда?  — Именно. — Даэдра поклонилась Дюрневиру, после чего протянула Жанду руку с раскрытой ладонью, на которой лежал офицерский именной значок. Аурил с трепетом взяла его в руки — милость Шеогората, она не видела его восемь лет! — и ее губы дрогнули. — С возвращением. Крепость Бреллак вновь открыта для тебя.  — Спасибо…       Зэда не слушала. Она снова поклонилась дракону и исчезла в портале.  — Теперь, когда с формальностями закончено, я хочу спросить у тебя: зачем ты пыталась призвать Безумного Бога?  — Чтобы он забрал меня обратно.  — Почему?  — Я… Я устала.       Дракон засмеялся.  — Я слышу трепет твоей души, — сказал он. — Я слышу множество чувств, что бурлят в тебе, и в первую очередь — страх.       Она замолчала, и горестный ком встал в ее горле.  — Ты боишься новых для себя чувств. Ты боишься признаться в них. Ты боишься сказать, что тебе страшно, — продолжил он, и аурил чувствовала на своей коже его мощное дыхание. Она молчала, и ей было нечего сказать, в то время как дракон смотрел на нее, и во взгляде его Жанду видела… понимание?  — Я… Вы правы, Лорд Дюрневир. Я хочу вернуться. Возьмите меня обратно на Острова! Нирн сломает меня, я перестану быть воином, я перестану быть верной слу…  — Я уже говорил: у нас достаточно слуг, — дова перебил ее. — Ты останешься в Нирне.  — Тогда зачем было открывать портал?  — Ты жила в Мании, ты верно служила своему лорду, думая лишь о его милости, о своей крепости и других аурил. Твое существование было просто и бесхитростно, но ты была изгнана в Нирн, где ты познала ревность, раздражение и злость. Вместо того, чтобы храбро, как положено воину, встретить их лицом к лицу, ты прячешься от них, и думаешь, что если ты сбежишь, покинешь мир смертных, то все вновь встанет на свои места… Нет, Жанду. Ты изменилась, и эти изменения с тобой навсегда.       Она молча стояла, глядя на дракона. Она ожидала упрека, презрения от Дюрневира, но он был спокоен, а взгляд его сияющих глаз устремлен прямиком ей в сердце, в самые его потаенные уголки.  — Ты полюбила смертную. Ты хочешь, чтобы мы избавили тебя от этого чувства просто потому, что оно пугает тебя. Но скажи, разве не была ты счастлива, когда Азхар наконец оказалась около тебя, рядом? Когда вы ехали на одном верблюде? Когда она уснула у тебя на руках?  — В том-то и дело. Она — смертная. Ее век короток. А я…       Дракон беззлобно фыркнул.  — Что ж, теперь я понимаю, почему Серана попросила именно меня поговорить с тобой… Знаешь, Жанду, еще когда я томился в Каирне Душ, я поверил смертному. Я полюбил его, как своего друга, как своего брата. Вместе мы сотворили много прекрасных вещей, и то время я до сих пор вспоминаю с теплом. Он освободил меня, он привел меня сюда… Нет, я не о Лорде Шеогорате. Я о его временной личине, каджите, что волей случая оказался в Скайриме и стал Довакином.       Он закрыл глаза, погрузившись в себя, и Жанду почувствовала приятное тепло с примесью тоски и горечи, когда что-то закончилось и больше не вернется, но ты рад, что это было.  — Смертные умирают, но они оставляют после себя именно это, — дракон открыл глаза. — Ты до сих пор живешь, как даэдра, не считая времени, но и не живя по-настоящему. Пока ты была здесь, смыслом твоего существования было служение Лорду Шеогорату, но теперь его нет. Окунись в болото собственных чувств, не отворачивайся от них; позволь себе тосковать, злиться, ревновать, бояться… И любить. Помни: Мания, полная восторга, нелогичных поступков и эмоций, не существует без мрачной, пугающей Деменции.       Жанду молча стояла, не зная, что сказать.  — Это страшно и сложно, но моя госпожа верит в тебя, а значит, верю и я.  — Так что мне делать, лорд Дюрневир?       Он гулко засмеялся.  — Для начала? Возвращайся в Нирн и попроси у Дж’Хары совета. Она с радостью тебе поможет.  — Х… Хорошо.       Аурил поклонилась ему, и Дюрневир вернул ее обратно в Нирн. Солнце все сильнее клонилось к западу, готовясь упасть в море, а это значило, что время для гулянок Азхар постепенно подходило к концу. Скоро ночь, и ее надо будет возвращать в поместье.       Когда солнце скрылось под водой залива Илиак, и аурил повезла редгардку обратно, взошли Массер и Секунда; под их светом, озираясь по сторонам, по улицам Сентинеля бродила белокурая девочка примерно десяти лет от роду. Худая, с пухлыми губами, в ночи она казалась крошечной звездочкой, сбившейся с пути. Она осмотрелась, подошла к первому попавшемуся дому, прикоснулась к нему ладошкой и закрыла глаза, что-то нашептывая и улыбаясь, после чего уверенно пошла куда-то вперед по улице.       Девочка, кем бы она ни была, быстрым шагом летела сквозь город, пока не остановилась у одного из домов. Она вежливо постучала — трижды, как принято в Хаммерфелле — и стала ждать. В доме горел свет, хозяин не спал, и она знала это; услышав шаги и недовольное ворчание, девочка улыбнулась, и заулыбалась еще шире, когда дверь открылась, и на нее сверху вниз непонимающим взором уставился данмер.  — Дитя? Кто ты? Что ты здесь делаешь? — капитан королевской стражи Лланел Гилво на мгновение даже подумал, что он просто спит.  — Я Сольвейг. Мама очень о тебе беспокоится, дяденька Лланел, и просила передать…       Она протянула ему небольшую закрытую корзину. С такими травницы Скайрима ходили в лес.  — Мама? Какая мама? — Дядь, возьми корзину, она тяжелая. — Девочка надула губы, и данмер послушно принял подарок. — И что значит «какая мама»? Она у меня одна.  — Я понимаю, но… Как ее зовут хотя бы? И что это? — Лланел в замешательстве открыл корзину и увидел кучу одинаковых склянок с сияющим зельем внутри.  — Маму зовут Серана. Она добрая! И красивая.  — Серана? Никогда не слышал этого имени. — Данмер нахмурился, пытаясь вспомнить, не приходила ли в стражу женщина с таким именем. — Что это за склянки?  — Это лекарство. Мама сказала, что ты болеешь.       Данмер замер.  — Болею?  — Ну да. Я не помню, как твоя болячка называется, там длинное, сложное слово, но мама мне сказала, что если ты не будешь пить отвар из багрянницы, тебя парализует.       Капитан удивленно-напуганно посмотрел на девочку. Он осмотрелся на предмет случайных прохожих, и, поняв, что на улице пусто, затащил ее в дом и пристально посмотрел ей прямо в глаза.  — Кто ты? Откуда?!  — Я Сольвейг! Я же говорила! Сольвейг из Скайрима.  — Из Скайрима? Здесь, в Хаммерфелле?  — Ну да. Мама дала мне корзину с лекарством и открыла портал сюда. Потом я погуляю, и она меня заберет. А! Чуть не забыла!       Она сунула руку в карман и протянула данмеру горсть ягод. Тот принял подарок и от удивления едва не рухнул на пол. О, он узнал эти ягодки, эти жесткие листочки с маленькими шипиками по краям.       Коммуника. Когда он был совсем юнцом, он ходил с матерью собирать ее за городские стены… Там, как обычно, все было присыпано пеплом, ну да не беда — на Вварденфелле вечно шли пеплопады, особенно в последние годы его жизни.  — Откуда они?! — Данмер поднял взгляд на девочку, и взор его был полон удивления и… надежды?  — С острова. Длинное название такое, — девочка поморщилась. — В. Ваарданфел? Вверде…  — Вварденфелл, — полушепотом помог ей Лланел.  — Да, точно.  — Как?!.. Он… Он утонул. Там невозможно больше жить.  — Моя мама нашла двух магов, которые помогли поднять ей остров, и сказала, что теперь все на этом на нем должны поклоняться ей. Она еще помогла одному альтмеру превратиться в дракона, и теперь он такой красивый!       «Я бы подумал, что она бредит, но коммуника…» — подумал капитан.  — Я не брежу!.. Бредю!.. В общем, нет! Уф, как же с тобой сложно, дядя!       Она закрыла глаза, запрокинув голову, и, когда она вновь открыла их, данмер испуганно вжался в стенку. Сольвейг смотрела на него сияющим янтарным и изумрудно-зеленым глазами совершенно не моргая.  — Что непонятно тебе? Я Серана. Я с помощью альтмера и данмерки подняла остров Вварденфелл, и теперь это место для моего культа.       Лланел хлопал глазами, не зная, что сказать.  — Ты — данмер, и данмеры теперь — мой народ, и я прислала Сольвейг с лекарством, которое тебе так нужно. — Девочка посмотрела на корзину. — Возьми его. Оно исцелит тебя. К тому же, это не вытяжка из корня багрянницы, с которой в ближайшее время в Сентинеле будет туго.       Данмер нервно сглотнул.  — О да, я вижу, как тебе сложно. Ты, законопослушный до мозга костей, был зависим от вытяжки из этого растения, хоть оно и под запретом. Я знаю, что твое тело в Красный Год было отравлено, я знаю, как ты бежал через весь Скайрим, но видел лишь войну и презрение, я знаю, как ты пришел сюда, и внезапно получил помощь. Я знаю, что служба твоя есть благодарность этой земле за кров, еду, за спокойствие, ибо я — твоя богиня.  — Но… Как…  — Пей снадобье утром. Одна склянка за день, и твое тело больше никогда не подведет тебя. Однако я хочу попросить кое-что взамен.  — Ч-что?  — Азхар ат-Павиа. Если не можешь помочь ей… Не мешай. У меня есть некоторые планы на эту девочку.  — Как скажешь, госпожа…  — Так-то лучше. — Сольвейг улыбнулась и исчезла, оставив славного капитана в полном замешательстве.