Королева отверженных

      Вышел новый номер «Сентинельского вестника», и статья про Каусарию ат-Павиа, за которой так охотились все газеты города, шокировала редгардов. Большинство из них были уверены, что эта госпожа действительно пытается помочь несчастным и обездоленным, а оказалось, что она собирала деньги у и так нищающего населения и тратила их на себя. Плюсом шли описания грехов два года как почившего Сефира ат-Павиа и судьба его дочери Шарафы. Весь город был поражен, и, как Азхар и предполагала, больше всех досталось ей — той, кто все это раскопала.       Люди никак не могли определиться, как смотреть на нее — то ли как на часть проклятого рода, то ли как на личность, сумевшую перебороть многолетнее молчание, рассказать всему миру, что происходит за закрытыми стенами знатных домов. Не сказать, чтобы кто-то был сильно удивлен, что кто-то из богатеев ведет себя неподобающе, но с точки зрения простых редгардов, в роду ат-Павиа было сразу три паршивые овцы — Сефир, Каусария и Диршан, так что к двоим оставшимся люди относились с осторожностью.       Спустя пару дней к дому Азхар пришли несколько редгардов. Они представились эш’аба и попросили позвать хозяйку дома.       Она вышла и по привычке пригласила их внутрь, но мужчина, их предводитель, судя по всему, отказался.  — Прости, добрая госпожа, мы изгнанники, и не имеем права прикасаться к твоему имуществу. Мы за Каусарией.  — Почему я должна отдавать ее вам? Она нарушила закон, да, но разве не должна с ней разбираться стража?  — Нет, госпожа. Она эш’аба, и поэтому ее судьбу будем решать мы.  — Что ж, хорошо… — Азхар задумалась. — Могу ли я поехать с вами? В конце концов, она моя бабушка, пусть и не родная.  — Становясь эш’аба, человек отрекается от своей старой семьи.  — Не будь так строг, — толкнула его стоявшая рядом женщина. — В конце концов, именно с ее помощью мы узнали, что Каусария позорит нас и наживается на бедняках.  — Нет. Никто не должен приходить в лагерь эш’аба.  — Если бы к нам никто не приходил, откуда бы мы брали воду? Клинки? Ткани, на худой конец?       Мужчина устало вздохнул.  — Хорошо. Собирайся, госпожа.  — Прекрасно.       Она быстро исчезла в доме, переоделась в дорожное платье и взяла самые простые пожитки. Повелев Агалиру связать Каусарию и забросить на седло ее верблюда, она покинула поместье одна, отказавшись от компании Дж’Хары и Марселана, находящихся в поместье.       Они запрыгнули на спины своих верблюдов, и процессия покинула город. Их даже не остановили стражники на городских воротах, ибо весь Сентинель был в курсе, что произошло и что ждет Каусарию.       Процессия свернула с дороги и поехала прямо в пустыню. Верблюды замедлились и недовольно пофыркивали, закрывая носы, дабы не надышаться тучами песка, свободно пляшущими в воздухе. Наконец, из-за одного из барханов показались палатки и люди, снующие в них. Кто-то из жителей импровизированного поселения остановился, помахал путникам рукой и продолжил свое занятие. Мужчина, ведущий процессию, ответил ему взаимностью.       Они остановились, и предводитель спешился, сняв связанную Каусарию с седла Азхар. Поставив ее на колени, он зычным голосом позвал всех. Эш’аба оставили свои дела и собрались вокруг своего лидера, озадаченно глядя на Каусарию.  — Рагат, что случилось? — спросила какая-то женщина из толпы. Как выяснилось, эш’аба совершенно немногочисленны, и это немного удивляло Азхар.  — Эта женщина предала нас. Мало того, что она продолжала пользоваться своими родовыми знаками, она собирала золото у бедных, пользуясь их доверием, и тратила его на себя.       Редгарды уставились на Каусарию. Там молча опустила взгляд в песок.  — Мы можем тебя убить, но я хочу, чтобы ты все-таки объяснилась. Зачем ты делала это?  — Я сбежала к эш’аба, чтобы спастись от своего озверевшего брата.  — Это мы знаем. Что дальше?  — Я не хотела существовать с вами. Меня вынудили.  — И это мы знаем, и потому никто не злится на тебя за то, что ты использовала знаки своего рода, хотя это запрещено. Почему ты обкрадывала людей?  — Я… Я не знаю. У меня нет ответа на этот вопрос.  — Лжешь.  — Рагат, не будь к ней столь суровым, — вступилась за Каусарию какая-то женщина. — У нее действительно может не быть ответа. Я предлагаю показать ее нашей шаманке. Вдруг она чем-то больна? Или ее преследует злой дух?       Остальные эш’аба согласно закивали, и Рагату пришлось согласиться.       Бедную, смертельно бледную Каусарию перетащили в какой-то шатер, жестом повелев Азхар зайти туда же; пожилая женщина, жившая там, терпеливо выслушала всех присутствующих, а после принялась осматривать свою пациентку. Не найдя ни единого физического недуга, она было зажгла лампаду, чтобы увидеть духа, терзающего Каусарию, но раздался противный хруст, бедняжка даже не успела вскрикнуть, и теперь все эш’аба смотрели на ее тело с сломанной шеей и следами гигантских, почти птичьих, когтей на ней.  — Это плохо. Это очень плохо, — задумчиво протянула шаманка, но все же направила лампаду на тело Каусарии. — Никаких следов духа. Это значит, что существо, что терзало ее, очень сильно, умно и осторожно. Настолько, что может не оставить следов.       Она серьезно посмотрела на Азхар.  — Дитя, позволь, я осмотрю тебя.  — Да, конечно. Что я должна делать?  — Просто стой ровно.       Шаманка обошла ее кругом, нашептывая какие-то заклинания, и тени плясали вокруг нее. Азхар ничего не понимала в их танце, однако редгардка, что ходила вокруг нее, тревожно разглядывала их рисунок, и, в конце концов, остановилась перед ней.  — Дитя, ты в опасности.  — Я уже поняла. Что это было?  — Я не знаю. У меня нет точного ответа на этот вопрос, — она жестом повелела выйти всем из шатра. — Расскажи мне о своей семье все, что знаешь.       И Азхар рассказала. Во всех подробностях, которые смогла вспомнить. Она решила не утаивать ничего, и потому шаманка узнала даже про Жанду. Женщина кивала своим собственным мыслям, и, когда она заговорила, голос ее звучал тихо:  — Молодец, что рассказала мне все. Кем бы ни был этот дух, Жанду защищает его от тебя одним своим присутствием. Она существует рядом с тобой, здесь, в Нирне, а твоему паразиту приходится прятаться.  — Из-за него вся моя семья…  — Возможно. Говоришь, все началось с твоего прадеда в Драгонстаре? Значит, тебе стоит отправиться туда. Искать место, где все произошло. Судя по всему, твой прадед связался с каким-то культом, а значит, и следы духа, которому они поклонялись, можно найти.  — Как много дел, — устало вздохнула она и закрыла лицо руками. — Я хочу отдохнуть.  — Не сдавайся, девочка. И помни — пока рядом с тобой Жанду, тебе будет легче сопротивляться.  — Хорошо.