Sorry that you don't need me

Андрей Евгеньевич Быков всей душой ненавидел человека с именем Фил Ричардс. Из-за этого дурацкого имени у юноши всегда были проблемы с отцом, мать рыдала, что он не подарит им внуков, а сверстники гнобили в школе и во дворе. Всё это свалилось на десятилетнего парня, который получил в подарок от судьбы мужское имя на своём правом запястье. Оно было выведено красивыми буквами, будто кто-то взял перьевую ручку, дабы написать это на руке Андрея. Имена у каждого бывали разными. Шрифт, размер и порой даже цвет были различными. Дети были наслышаны от взрослых и потому тоже ждали свое имя. Они мечтали, сами иногда пальчиком выводили на руке нужные буквы, в надежде, что именно те люди окажутся их соулмейтами. Недаром ведь мальчик с соседней парты подмигнул или девочка поделилась карандашом. Андрей тоже терпеливо ждал своего имени. Он не просил о каком-либо цвете или шрифте, а также красоте имени. Быков был уверен, что ему понравилось бы любое имя, даже самое простое. Он просто хотел, чтобы оно было, и всё. Весь свой десятый день рождения мальчик провёл, смотря на руку, надеясь, что вот-вот что-то произойдёт, и он узнает имя девочки, которую, возможно, назовёт своей женой. Когда настала пора спать, Андрей не хотел идти в кровать. Ещё не время! Он не узнал главного! А как же имя? Но мама сказала, что магия происходит, только когда дети и взрослые спят. Иначе что-то может пойти не так, и имя вообще не появится! Тогда Андрея это напугало, но сейчас он знал, что имя появляется на следующий после десятого дня рождения день. Быков лежал под одеялом и светил фонариком на руку. Он не желал пропустить появление букв, хотелось первым узнать, что же за имя у него появится. Андрей уже засыпал, когда часы пробили полночь, и беззаботная жизнь превратилась в кошмар. Мальчик с трепетом наблюдал, как появляются буквы. Они проступали как фотографии из полароида: требуется немного времени, чтобы она проявилась. Та же магия и с именем. Быков встрепенулся, увидев мужское имя, и тут же выключил фонарик, закинув его под подушку. Сердце бешено колотилось. Мальчик не знал, почему испугался, он ещё не понимал, что мужское имя на руке не вело к добру. Но отчего-то он чувствовал, что это неправильно. У всех парней были девчачьи имена, у всех девочек — имена мальчишек. Но почему у него, у Андрея, имя мальчика? Да ещё и такое странное. Будто у того парня два имени, а не одно. Мальчик решил, что это ошибка, что он нарушил естественный ход вещей и что всё спуталось из-за его проступка и желания подглядеть. Быков впервые так яростно просил все высшие силы, чтобы имя к утру исчезло, изменилось, было написано заново или что он просто не так понял из-за темноты. Но наутро имя осталось прежним. Андрей сидел на кровати, проводя пальцем по буквам и начиная паниковать. Ничего не исправилось, он всё испортил! Что же делать? Мальчик не придумал ничего лучше, кроме как побежать к родителям, рассказать, что он сделал. Родители помогут всё исправить! Но этого не произошло. Ничего нельзя было исправить. Андрей впервые видел своих родителей такими злыми и печальными одновременно. Они понимали, что вины ребенка в случившемся нет, но в порыве злобы выкрикнули что-то плохое. Сейчас Быков помнил только интонацию, с которой эти слова произнёс отец. Его налитые кровью глаза смотрели прямо в душу, пугая мальчика. В тот день он шёл с бинтом на руке, скрывая имя, но после школы, во дворе, бинт стянули и, увидев мужское имя, над мальчиком начали смеяться сверстники. Просто потому что Андрей оказался не таким, как все. Теперь Быков был вынужден защищаться. И всё из-за какого-то Фила! В детстве всё заканчивалось насмешками, шутками и отцовской суровостью, но в подростковом возрасте не было и дня, когда Андрей не приходил бы домой с синяками и ссадинами. Хотя парень уже тогда мог за себя постоять, не только с помощью кулаков, но и став язвительным. Он понял, что соперника можно и нужно унизить, убрать с лица насмешку, подпортить моральный настрой и надавить на больное. Нередко это заканчивалось для парня дракой. Но он в ответ на всё лишь улыбался, понимая, что подпортил чужую репутацию или вовсе заложил семя неуверенности в себе в головы врагов. Как только Быкову исполнилось восемнадцать, он не медля пошел в ближайший тату салон и забил запястье, скрывая имя. Перед этим он долго смотрел на него, водил по буквам пальцами, старался запомнить, понимая, что больше никогда его не увидит. Вряд ли судьба сведёт иностранца и Андрея. Ехать он сам никуда не поедет, и то, что сюда кто-то приедет, тоже маловероятно. В любом случае, это всё неважно. Живут же люди без солумейтов, и ничего. Счастливы по-своему. Чем он хуже? Чёрный прямоугольник шёл от локтя до кисти и создавал ощущение отсутствия чего-то важного. Впервые Андрей чувствовал такую пустоту, будто потерял связь с кем-то далёким. Но теперь это было неважно. Чёрный прямоугольник стал первой татуировкой мужчины. В будущем он набил ещё много других, не хуже и не лучше. Каждая имела свою эмоциональную окраску, но чёрный прямоугольник оставался пустым. Все знают, что если писать что-то на запястье, рядом с именем или вообще на нём, то сообщение увидит соулмейт. Порой некоторые люди даже чувствовали прикосновения друг друга, хотя на самом деле их соулмейты касались лишь своих запястий. Андрей считал это чушью, но прямоугольник оставлял пустым. На всякий случай. Может, первое время мужчина и ждал реакции своего соулмейта, но тот игнорировал эту выходку Быкова, и он благополучно забыл о существовании какого-то там человека, который и жил-то непонятно где. Но однажды, в один прекрасный день, прямо на рабочем месте, у Андрея на руке появились странные слова на чужом языке. Белой краской они были нанесены поверх чёрного прямоугольника, будто это место было создано специально для этих самых слов. «Sorry that you don't need me». В груди что-то кольнуло, и мужчина поспешил найти словарь. Впервые его соулмейт как-то показал своё существование и что-то ответил. Не сказать, что Андрей был рад этому, — скорее, удивлен. Всё-таки, тот человек так долго молчал… «Прости, что я тебе не нужен», — гласила надпись на руке, своего рода прощание. Соулмейт отпустил его и, видимо, не злился. Быков смотрел на тетрадный лист, на котором нацарапал перевод, и водил пальцами по надписи на руке. В ту ночь он совсем не мог уснуть, думая о том, не совершил ли ошибку, когда забил имя. Но наутро все грустные мысли покинули голову Андрея, и тот решил не беспокоиться. Скорее всего, его соулмейт нашел себе кого-то, раз отпустил его. Ну и ладно! Так даже лучше. Купитману тоже не повезло со своей пассией: они расстались ещё в юности, — но тот не унывал. Быков решил не убирать татуировку. Пусть будет напоминанием о соулмейте. К тому же, вполне красиво на сером фоне смотрелись белые буквы.

***

Фил рос красивым, добрым, любознательным и очень доверчивым мальчиком. В свои девять лет он верил в Санта Клауса и в то, что он приносит подарки только послушным деткам. Потому Ричардс вёл себя хорошо и слушался родителей. Конечно, в жизни Фила были свои трудности, но он не унывал, а если и случалось, что плакал, то родители всегда приходили ему на помощь, объясняли, что некоторые люди сами по себе язвительные или просто не могут что-то принять. Мальчик кивал, обещал не расстраиваться, но иногда всё равно плакал. Тем не менее, Ричардс верил, что судьба подарит ему хорошего соулмейта. Фил нередко думал о том, каким будет этот человек. Может, он живёт через дорогу? Было бы хорошо жить рядом со своей родственной душой. Как и все дети, мальчик волновался. Даже любимые мультики не спасали положение. Заветные слова должны были проявится только вечером, а то и ночью, но даже днём Ричардс ненароком поглядывал на руку, надеясь увидеть заветные буквы. Хоть бы Саманта! А что? Она красивая девочка. Она не издевалась над Филом, и они вместе сидели на обеде. Было бы хорошо быть её соулмейтом. Время близилось к одиннадцати. Праздник был давно закончен, но мальчик и его отцы остались сидеть в гостиной. У американцев не было ни сил, ни желания ложиться спать и уже наутро выявлять имя. Простая хотелка переросла в традицию, и потому было решено смотреть на появление имени всем вместе, не откладывая на утро. Вокруг были зажжены свечки. Их потрудился зажечь отец, приговаривая, что так будет атмосфернее. Папа же сидел и сам волновался, то и дело поглядывая на руку сына и обнимая его. —Ты-то чего волнуешься? Моё имя уже стоит на твоей руке! Отец взял тарелку с куском торта и, сев на диван, начал есть. Ждать ещё минимум час, можно и перекусить. Фил же от волнения не мог съесть ни кусочка. —Но ведь это такой ответственный момент! Я не могу усидеть спокойно. Это так волнительно! Мужчина обнял мальчика ещё крепче, а тот начал отбиваться. —Отпусти! Задушишь! И имя не узнаешь! —Твоя правда! Сиди, я схожу за колой. Вечер проходил нормально. Фильку клонило в сон, а отцовская рука в его волосах не помогала справиться с напастью, а наоборот добавляла масла в огонь и усыпляла ещё больше. Родители тихо разговаривали, открыв уже вино и, кажется, сами хотели спать. Идиллия. Мальчик, смотря на это, надеялся, что когда-нибудь и он со своим соулмейтом будет так же беззаботно сидеть на диване и общаться. Но желаниям мальчика, видимо, не суждено было сбыться. Как только час настал, на руку Фила смотрело три пары глаз. Но вместо привычных букв на руке начал проявляться чёрный прямоугольник. Сон как рукой сняло. Мальчик смотрел на это, надеясь, что произошла какая-то ошибка, что имя сейчас появится, но нет. Ничего не изменилось ни через минуту, ни через две. —Это какая-то ошибка. Точно тебе говорю! Папа Фила был наивнее, отец же наоборот понимал, что произошло, но решил перепроверить. —Сейчас узнаем. Может, и ошибка… Но мужчина уже знал ответ. Он взял ноутбук и сел посередине, позволяя мужу и сыну смотреть на экран, не ломая шею. Они нашли то, что искали, очень быстро. Черные прямоугольники были распространённой проблемой среди населения. Когда имена закрашивались черным, означало, что соулмейт пошёл и закрыл имя татуировкой, тем самым отказываясь от своего человека. Люди из-за этого начинали ненавидеть себя, свою внешность, и потому всё могло закончиться плохо. —Мой соулмейт… он… отказался от меня? — тихо произнёс мальчик, пока не понимая, что же произошло. Он сидел и смотрел на недоеденный торт, не понимая, чем он провинился перед соулмейтом. Родители же читали и понемногу понимали, что соулмейт Фила старше него как минимум на восемь лет, потому как такие татуировки разрешалось делать только по достижению совершеннолетия. Мальчик сидел, отказываясь от плохой мысли, но она не вылетала из головы. Почему-то сразу вспомнились все оскорбления в адрес его родителей, которые, между прочим, были соулмейтами. Он сразу догадался, что его соулмейт являлся мужчиной. Человечество само завело себя в рамки и теперь плевалось даже в адрес тех, кто не выбирал себе такую судьбу. Да, можно прожить несчастным и одиноким, без души, которая способна понять тебя. А можно быть счастливым. Родители Фила выбрали второе, но, видимо, соулмейт мальчика смириться с тем, что его суженный — парень, не мог. И Фил не мог винить его за это. Хотел, но не мог. Иначе не было другой причины, почему он отказался от мальчика. —Пап… Это потому что я плохо себя вёл? — тихо спросил ребёнок, смотря прямо перед собой. Родители тут же окружили Фила, говоря что-то хорошее, обнимая и объясняя, что его соулмейт — просто идиот. Наконец, когда шок прошёл, до мальчика пришло осознание того, что он остался один, что у него никогда не будет таких же вечеров как у родителей, что он ни с кем не сможет поделиться всем, потому что будет понимать, что перед ним обычный человек, который не может принять всё. Фил как будто понимал в полной мере, что потерял, и оттого эмоции выплеснулись наружу. Он плакал, слушая утешения родителей, которые не знали, что сказать своему ребёнку. На следующий день мальчик не пошёл в школу, а провёл время с родителями. Но лучше от этого не становилось: прямоугольник на руке не давал покоя. В школе положение только усугубилось, но Фил не терял надежды на светлое будущее. Конечно, бывали сложные периоды в жизни, он царапал руку и всеми силами скрывал дефект. Но когда он нашел таких же отказников, то понял, что не одинок и что причины отказа от соулмейта могут быть самыми разными. Лучше отпустить человека, чем ненавидеть его за выбор. В восемнадцать лет парень решил в первый и последний раз отправить своему соулмейту послание. Он отпустит, он будет гордо носить эту надпись на руке как знамя победы. Юноша дал себе слово, что не будет унывать по поводу упущенного возможного счастья. После того как он набил татуировку, Фил немного успокоился. Он смотрел в потолок и улыбался, чувствуя себя победителем. А дальше началось славное приключение в вузе, где парень прилежно учился, надеясь стать хорошим доктором. В какой-то момент он познакомился с учеником по обмену — Борей. Тот рассказывал про холодную и суровую Россию, про своих друзей, оставленных там, и вообще обо всём. Юноша мечтательно слушал, а после решил тоже стать учеником по обмену и переехать. Андрей уже и думать забыл о соулмейте. Ему сорок пять, у него отношения, а какой-то иностранец ему и даром не нужен. Тем утром он шёл к начальнице в приподнятом настроении. Мужчина был уверен, что та позвала его, чтобы пошалить на рабочем месте. Быков предвкушающе улыбался. Но Кисегач озадачила его, а после и вовсе ошарашила. Сперва Андрей протестовал из вредности. До него не сразу дошло, что Филов Ричардсов из Америки бывает, наверное, не так много. А судьба — штука такая, если ей нужно, она обязательно сведёт тебя, с кем захочет. —…Фил Ричардс уже здесь. Мужчина застыл, смотря в дверь, и именно в этот момент он понял, что уже где-то тут, совсем рядом, ходит его соулмейт. Человек, которого Быков видеть совершенно не хочет. Андрей считал, что он разрушит всю его жизнь. Не трудно посчитать, что если Фил только только закончил учёбу, то ему лет двадцать пять, не больше, а значит мужчина успел скрыть имя до того, как парень вошёл в возраст получения имени своего соулмейта. Более того, мальца на тот момент ещё и на свете не было. Но даже без имени соулмейты могут узнать родственную душу. Хватит лишь одного прикосновения, кожа к коже, и этого будет достаточно. Быков читал об этих прикосновениях и считал всё чушью, но проверить не мог. Накатил страх, что Фил поймёт, кто его новый учитель, будет настаивать на отношениях, да и вообще будет мешать. Ещё больше становилось неприятно страшно за свою репутацию. Прибывший, наверняка гей, расскажет всем, кто его родственная душа, и те напридумывают себе… Приятного мало. Кисегач не слушала, упрямо продолжая толкать Андрея в объятия своего соулмейта. На, мол, познакомься. Ей он ничего не говорил. А может, стоило. Тогда бы она отказалась от Фила, и тот бы никогда не приехал. Открыв дверь, мужчина увидел голубую футболку и затылок юноши. Все встали, он в том числе. Андрей даже слегка удивился. Как это ему, Быкову, достался такой парень? Фил был симпатичным, большие голубые глаза в упор смотрели на мужчину. Забавный акцент и наивность только делали юношу милее. Но Андрея больше смутила футболка американца. Во времена СССР было не принято показывать свои имена. Их закрывали красными повязками и открывали только самым близким. После падения железного занавеса люди узнали, что можно так не делать, но по привычке продолжали скрывать руки. Создавались специальные напульсники, которые покрывали всё запястье, и нередко люди ходили в футболках вместе с ними. Более старшее поколение всё ещё поддерживало мысль того, что имена стоит открывать только близким. Но американцы, видимо, считали иначе. Фил не скрывал своё запястье, а спокойно демонстрировал всему миру, что от него отказался соулмейт. Ещё и руку протянул, мол, пожмите, Андрей Евгеньевич, покажите всем, кто я для вас. Ну уж нет. Быков проигнорировал руку и прогнал двух интернов из ординаторской, наконец полностью сконцентрировав всё внимание на Филе. Пока он кричал на Глеба, в голову лезли только едкие и немного гейские высказывания. Видимо, влияние соулмейта, но главным было далеко не это. Тот практически не отводил от Андрея восхищенного взгляда. Да, это был именно он! У мужчины взыграла гордость, но он поспешил отбросить её подальше. Не хватало ещё выдать себя. —Здравствуйте, я Фил Ричардс. Интерн не отстал, он снова протянул руку, и теперь Быков отказать не мог. Он тронул чужую ладонь, определенно чувствуя подъем духа, что способствовало появлению язвительных комментариев. —Вас должны были предупредить насчёт меня, тут диплом и рекомендации. Но мужчина решил не давать Филу почувствовать то же самое. Он до боли сжал чужую руку так, что Ричардс терпел из последних сил. —Знаешь, что, Фил Ричардс? Ты сжёг бы свой диплом с рекомендациями, купил бы себе билет на самолёт обратно и чесал бы в свою Америку. —Понимаю, Боря говорил мне, что у вас тяжёлый характер, а я думаю что мы сработаемся, потому что я очень хороший вра-ач! На руке выступили венки, и в конце концов он буквально пищал, отбирая руку. Андрей надеялся, что тот почувствовал не шибко много. В целом, опыт был приятным. Покалывания в руке, улучшение настроения, непроизвольная улыбка, из негативного — заглядывание в чужие глаза. Влюблённые парочки соулмейтов, может, были бы только рады, но Быков злился. Снова. Не хватало самому ещё влюбиться в безмозглую американскую амёбку или, скорее, собаку, что так преданно смотрела на Андрея. —Ты — не врач. Ты — турист! Дуй на Красную площадь, покупай себе матрёшку, ушанку, бутылку водки, и чтобы я тебя больше здесь не видел. Идти против природы мужчина не мог, хотя и очень старался. Он не видел в интерне чего-то выдающегося, но по закону подлости эта простота и приковывала чужое внимание. Фил в ответ на всё, что говорил Андрей, лишь кивал. —Сарказм, злая ирония… точно всё, как он говорил, — парня хватило не надолго, и он завёл разговор о честности и справедливости: — Доктор Быков, вы должны дать мне шанс! Вы не имеете права просто так меня выгнать, это несправедливо! —Справедливость, толерантность, свободу, демократию у тебя должны были отобрать на таможне, ты здесь чужой! Но я дам тебе шанс опозориться. —Что значит «опозориться»? —В твоём случае это значит поставить неправильный диагноз. —А если я поставлю верный диагноз? Фил выпрямился, бросая Быкову вызов. —Тогда мне придётся перед тобой расшаркаться, облобызать и взять в (жёны) ординатуру. —Окей. —Отвыкай! —Хорошо… Фил потерял запал уверенности, опустив голову. Ему действительно хотелось остаться тут. Не отправляться же домой неудачником. Парень старался поставить диагноз, но даже встреча с отцом Титькина толком ничем не помогла. Он только понял, в кого Титькин-младший такой идиот. Но когда обнаружилось, что Быков всё подстроил, и это оказалось банальным спектаклем, Фил не выдержал. Он целый день волновался, что не справится, старался, думал, перебирал диагнозы, даже несколько раз заглядывал в справочники, и ради чего? Ради того, чтобы узнать, что всё это — шутка Быкова? —Андрей Евгеньевич, пр-рекратите, я всё знаю, хватит устраивать этот цирк! Я уезжаю в Америку. Фил без зазрения совести поднимал голос и активно жестикулировал руками, выражая свои эмоции. Чем-то он напоминал Быкову себя, когда тот был в гневе. Не зря они оказались сведены вместе, не зря… Но теперь америкашка решил пойти на попятную и сбежать на родину. —Чой-та? —Я приехал сюда, чтобы почерпнуть знания, набраться опыта, я был готов много, много работать, чтобы добиться уважения коллег… А вместо этого вы заставляете меня участвовать в ваших шуточках! Андрей Евгеньевич, вы — самодур! И, извините, но я не хочу работать под вашим руководством. Теперь уже настала пора Быкова завороженно смотреть на интерна. Когда тот злился, он буквально кричал об этом всему миру, постепенно повышая голос. Также он забавно картавил, а от волнения рычал в нужных и не нужных местах. —Выдохнул? А теперь слушай сюда, Буратино американский, за один день ты поставил три правильных диагноза. Титькин — идиот, папа его — алкоголик, а твой начальник — самодур. Это хорошо. Это мне нравится. Можешь остаться. Мужчина в своей манере признал неправоту, и это было, пожалуй, его максимумом. —Остаться? Вы думаете, после всего этого я останусь? —Да мне пофигу. Только самодурство — это не мой характер, это моя мето́да, и, как ты видишь, только она работает в этой стране. Андрей ушёл в ординаторскую, а Фил опустил голову, как и стоящие рядом Купитман и Лобанов. Было стыдно, ведь он тоже тут устроил. Несколько санитаров смотрели на всё это, пребывая в шоке. Парень пришёл в ординаторскую вслед за Быковым и взял куртку. Бросив на начальника взгляд, Фил собрался с духом и произнес: —Я знаю… вы мой соулмейт. Я это тоже отлично понял. Н-не волнуйтесь, я никому не скажу об этом. Честное бойскаутское! Быстро произнеся это, парень поспешил уйти, давая Быкову переварить информацию. Ну конечно, он понял, не понял бы только полный идиот типа Лобанова. Но радость от того, что соулмейт мужчины достаточно умный, не приходила. Напротив, Андрей фыркнул, осознавая, что у Фила есть козырь в рукаве. Если ему что-то будет не по вкусу, он скажет об этом, так же эмоционально, как и кричал сегодня, что Быков — самодур. Доверять америкашке не было никакого основания. —Сука.