Sorry that you don't need me

Быков проснулся от неприятного кошмара, часто дыша, чувствуя, как холодные капельки пота стекают по спине. Бросив взгляд на прикроватную тумбочку, он взял в руку стакан и жадно припал губами к ободку, почувствовав живительную влагу. Утолив свою жажду, мужчина встал, понимая, что больше спать не может. На работу он кажется приехал самым первым, еще даже не сменилась ночная смена как Быков вернулся в знакомые стены. Он бежал к ординаторской забыв про сон и завтрак, даже не придумал что скажет, главным было лишь одно. Филу плохо. Осознание этой простой истины пронзило сердце и Быков с той самой минуты потерял покой. Нужно увидеть его, спросить, успокоить, а потом как дать смачного подзатыльника, если ситуация окажется пустячком. Но что-то подсказывало, что так плохо пустяки не чувствуются. Андрей даже пожалел, что оставил парня на дежурство совсем одного. Мало ли что может случится, с теорией то он хорошо работает, вдруг на практике облажается. Войдя в ординаторскую Андрей увидел затылок парня. Грубо положив руку на плечо, развернул к себе. Парень дëрнулся от испуга, но поняв кто перед ним успокоился. Как Андрей и ожидал, глазюки заплаканные, жалостливые такие, лицо осунулось, а нос бесконечно шмыгал. —Д-доброе утро, Андрей Евгеньевич... В-вы рано как-то. Еще только пять утра... —В пять утра пробок на улице нет. Что случилось? Кто тебя обидел среди ночи? Аль натворил что и теперь боишься наказания? Вопрос заставил парня набрать в грудь больше воздуха и снова заплакать. По щекам прокатились большие соленые капли и Андрею совсем не по себе стало. Он подошел к чайнику, включил его и вытащил две кружки. —Джексон... Умер. — наконец ответил парень, держа в руках горячую кружку с чаем и плавающей на поверхности лимонной долькой. Андрей опешил, на ум пришел только известный певец. —Так он давно умер! Юбилей что ли? Годовщина? Фил поставил чашку на столик, захныкал еще сильнее и вновь позволил слезам скатиться по щекам. Андрей удивился, сам он если и плакал, то его запала хватало на одну две скупые слезинки, то ли дело в воспитании, то ли в самом характере, но Филька мог наплакать целую лужу и это без преувеличения. —Джексон, собака моя! Его машина сбила... Папа позвонил. Теперь все встало на свои места. Андрей сел рядом, позволив парнишке положить голову на свое плечо, аккуратно погладил по коротким волосам. —Ну... Грустно, правда. Но такова жизнь. Все когда-нибудь умирают. Фил закрыл глаза, слушая монотонную речь о жизни и смерти, невольно засыпая. Он дал себе слово не поступать так с Андреем Евгеньевичем, не ставить его в неудобное положение, не просить о помощи, но душа интуитивно тянулась к человеку которого знала и чувствовала. Спокойствие Андрея передалось Филу и он смог заснуть. —Вот ведь... Инфузория. Будто у меня дел своих нет. Спит и в ус не дует, зараза. — тихо ругался Андрей, поправляя плед на плечах интерна, укрывая, не давая прохладе разбудить его. Интерн не закрыл окно, а Андрей уже не мог встать и сделать это за него. Пришлось ждать. Спал Фил основательно, совершенно забыв о дежурстве, которое все-таки до конца не отсидел. Быков уже раздумывал над тем, как озадачит интерна для второго дежурства подряд, но затем пожалел его. Фил не заметил, как переместился с плеча мужчины на колени, положив голову на одну ногу. Быков ухмыльнулся, аккуратно погладил короткие волосы, ласково почесывая у уха. Вслух конечно ругал парня на чем свет стоит, обещал расплату и дежурства, но когда Фил морщился, сбавлял тон. Более поздним утром в ординаторскую пожаловали остальные интерны и мягко говоря удивились увиденной картине. —Андрей Евгеньевич, вы че, дрессировщиком заделались? — прыснул со смеху Лобанов, увидев эту картину. —Дрессировщиком я давно заделался, когда вас, приматов недоученных, мне навязали. Тихо, человек спит. —И давно вы, Андрей Евгеньевич, таким добродушным стали? Может нам тоже остаться полежать? — ухмыльнулся Романенко, ложась на противоположный диван. —Цыц! Фил открыл глаза, удивленно уставившись на всех. Осознав ситуацию резко сел и виновато опустил голову. Виноват он был в первую очередь перед Андреем, поскольку выставил его перед всеми в странном свете. Быков стыд почувствовал, в ответ на него удовлетворенно ухмыляясь. Значит, не все потеряно в этой головушке. Но если он ожидал, что печаль Фила так быстро пройдет, то он ошибался. Она росла с каждой минутой как они разделились, лечит пациентов парень неохотно, в какой-то момент все стало настолько плохо, что он вернулся в ординаторскую, лëг на диван и накрылся пледом. Погода за окном настроение не скрашивала, лил дождь. —Ну чего ты, кукушонок? Спать удумал, в середине рабочего дня? Кто ж тебе это позволит? —Простите Андрей Евгеньевич, я сейчас... Фил сел, вытер слëзы и уже готов был встать, как рядом на диван уселся Быков и удержал его, схватив за руку. —Я как начальник могу тебе это позволить. Ложись. Фил неуверенно уставился на ноги мужчины, невольно хмурясь. Что-то не так. —Н-нет, я лучше пойду. —Ложись сказал, не бойся. —Я думаю, мне следует начать работать... —Фил, ляг. Больше повторять не пришлось. Фил покорно положил голову на колени мужчины, невольно хватаясь за штанину, испытывая ощутимое волнение. Сердце в груди стучало как бешеное, а щеки предательски краснели. —Твое нытье меня бесит. Из-за тебя я тоже чувствую себя плохо. Будь добр, возьми себя в руки. — проворчал Быков, не предполагая, что интерн воспримет его слова близко к сердцу. —Простите Андрей Евгеньевич... Я постараюсь больше так не делать... Минуты отдыха не продлились долго, Фил был вынужден продолжить работать, пускай и чувствовал он себя откровенно плохо. Но помимо банальной тоски по домашнему любимцу, которого Фил растил с щенячьего возраста, к общему состоянию подключились жгучее чувство вины перед Андреем. Тот и не подозревал, что чувствует себя лучше не потому что Филу действительно полегчало, а потому что парнишка прекратил транслировать свое чувство Быкову. Да, соулмейты могли ограничивать свое влияние друг на друга, но это как правило было сложно осуществить. Фил чувствовал себя обманутым. Скорее собственными ожиданиями, нежели поступком Андрея. Тот изначально говорил, что между ними ничего нет и быть не может, но почему-то чуткое сердце интерна хотело верить, что это неправда. Ради знакомого не уйдут из дома в пятом часу ночи, простому знакомому не позволят просто так отлынивать от работы. Но в итоге, все случилось так, как и должно было случиться. Быкову просто надоели его глупые чувства. Ну да, для него это всего лишь глупая шавка. Он не знает, что псу было тринадцать лет и Фил помнит его еще крохотным щеночком. Не знает, что в какой-то период этот пёс был единственным другом Фила, сколько они вместе играли, всегда спали вместе. Фил даже общался с ним по видеосвязи до раннего утра, ожидая когда собака на той стороне уснет. Боль встала комом в горле и Фил с трудом проглотил его. Сжав в руках истории болезни, он брел по коридору не смотря даже на номера кабинетов. Шëл, пока случайно не столкнулся с Андреем Евгеньевичем, ловко же он нарисовался из неоткуда. —Фил? Что с тобой? Ты какой-то бледный... Что-то случилось? Андрей хотел было протянуть руку, дотронуться до лица интерна, а точнее до его лба, но тот отпрыгнул от него как от огня. Взглянул испуганно и убежал. Это Андрею не понравилось. Фил знал, что стоит им снова тронуть друг друга, как все его усилия пойдут прахом и ненужные Быкову чувства польют рекой. Он не может так облажаться. —Фил ведет себя странно. Даже для американца. — напряжённо проворчал Андрей Купитману, обратившись к единственному другу который знал об их общей проблеме и который мог рассуждать на эту тему. —В каком смысле? Перестал здороваться каждые пять минут и рассуждать о правилах? —Нет, это осталось. Что-то другое. Он заходил к тебе? У поганца собака умерла, с утра очень волновался... —Дорогая собака? Быков уставился на друга как на Иуду, но Купитману быстро прояснил вопрос. —В плане любви собака ему дорога? —Ну раз он убивался по ней все утро, то рискую предположить, что да, очень дорогая. —Тогда он скорбит, это нормально, пройдет сегодня или завтра, — пожал плечами мужчина, делая глоток крепкого напитка. —В том то и проблема, что эти чувства прервались уже к обеду! Я ничего не чувствую! Только себя! Купитман закашлялся, а затем отставил бокал, поднимая серьезный взгляд. —Как не чувствуешь? —Вот так! Только мои чувства, больше ничьи. Знаешь, когда это пропадает, осознаешь как пусто становится. Неприятно пусто. Как думаешь, может у него апатия на фоне смерти любимца? —Как бы твой кукушонок не вздумал справляться со всем один... —Что ты имеешь ввиду? —То и имею. Ты совсем его не чувствуешь? Андрей задумался, сверился с внутренними ощущениями и кивнул. —Совсем. «Твое нытье меня бесит. Из-за тебя я тоже чувствую себя плохо. Будь добр, возьми себя в руки. » На языке проявился горький неприятный привкус. Что он натворил? Не успел Купитман ответить, как Андрей Евгеньевич сорвался с места уходя. Он должен найти Кукушонка, объяснить ему что такое простое ворчание, что не обязательно реагировать на каждую его язвительные просьбу, ну как, как он мог забыть, что интерн совершенно не понимает шуток, сарказма и простой ворчливости без дела. Он принимает все за чистую монету, реагируя так же чисто. Если все это время он держал все внутри себя, то что же он чувствует? Андрей понял, что в любом случае не успел и что с интерном что-то случилось. Если раньше он рассуждал о пустоте, то теперь тонул в горечи и боли отдаваемой Филом. Ему пришлось сесть в кресло, корчась от головной боли, стараясь переварить то, что утекло к нему. Вина, боль, обида, скорбь, ненависть, горечь, все это варилось в голове парня на протяжении дня и тех часов, что он держал это в себе. Наверняка кто-то уже успел подшутить над безобидным парнем, а может и посмеяться над его "пустяковой" проблемой. В любом случае, сейчас Быков мог понять, как ему было тяжело. Но оставалось нерешенное дело — найти Фила. Это оказалось достаточно сложно, поскольку ни в ординаторской, ни у пациентов его не было. Они столкнулись на лестнице, парень вернулся на свой этаж. Быков схватил Фила за руку и утянул в какую-то подсобку. —Где ты был?! — зло крикнул Быков, прижав парня к стенке. Глаза Фила тут же намокли, он протягивал дрожащими руками листочек, выставляя его перед собой словно щит. Быков грубо выдернул тонкую бумажку на которой пляшущими буквами был выведен диагноз от психолога и отгул на этот и следующий день. Не успел Быков переварить эту информацию, как услышал жалобный плачь со стороны интерна и еле слышные просьбы простить его. —Простите меня, Андрей Евгеньевич, я не смог... Не смог держать эти чувства в себе, мне жаль, я вам мешаю. Дома я что-нибудь придумаю, попрошу выписать мне успокоительное, я не знаю... —Замолкни, идиот! Фил, не все, не всё нужно делать! Если я скажу тебе под поезд лечь ты что ляжешь?! Не мне тебе объяснять, что этот процесс естественен! Ты полный кретин, кто вас таких только выращивает! Фил не успел ответить, поскольку почувствовал солоноватый поцелуй, с привкусом крови. Почти невинный, но дающий спокойствие. По телу разошлось приятное тепло, Фил даже подумал, что не помнит о чем грустил ранее. Ему стало легко и свободно. Ухватившись за Андрея сильнее, юноша желал притянуть его к себе как можно ближе. Начиная Андрей преследовал иное желание, он понимал, простыми объятиями тут не отделаешься, но он подумать не мог, что поцелуй окажется настолько приятным, что он сам забудется в объятиях парнишки. Когда Быков отстранился, Фил не сразу понял, что прошло несколько минут. Мужчина вывел парня почти за шкирку, взял под руку, больно сжимая руку, вручил ему ветровку и чуть ли не до самого выхода довел его. —Можешь считать что твой отгул продлен, чтоб не видел тебя здесь до понедельника. —Но Андрей Евгеньевич... Мне хватит времени которое выписал врач... —Я тоже доктор, мой вердикт, сиди дома невротик! А когда придешь, мы поговорим. И это не повод грызть себя остаток недели, но я еще отругаю тебя за твое идиотское поведение. Пошел! Фил сжал в руках вещи и ушел. Позже они оба успокоились. Фил потому что лëг спать, а Андрей от того что теперь все было более естественно. Но возникали вопросы. Что он блин творит? Простой поцелуй перерос в спонтанное желание продолжать, получить больше, он вовсе не собирался целовать эту мелочь так долго, уделить этому лишь миг... Забавно получается, сам же боялся, что в мальчишке аукнется его воспитание, но по итогу первым переступил черту. Лишь бы он не принял все это всерьез, иначе будет совсем неприятно. Впрочем, для начала стоит самому прекратить придавать случившемуся такое большое значение.