Закрывайте окна ночью

      В поле, недалеко от населённого пункта, раздается раскат грома. Полевые цветы отхлёбывают холодную дождевую воду, а зелёная трава топится. Земля превратилась в густую, непролазную грязь. И посреди поля, просёлочная, длинная дорога. Кажется, что в такую ужасную ночную погоду, никто не станет прогуливаться, но не так всё было. Пятый, промокший до нитки, в лёгкой одежде и запыхавшийся, переступает через скользкую грязь. Тело покрывается мурашками, от сильного ветра, и ему кажется, он вот-вот упадёт. Чувствуя резкий прилив слабости, Пять останавливается, обнимает плечи руками, желая согреться. Из опухших глаз, струёй текут горячие слёзы. Он слабо всхлипывает. Пятый слишком устал от всей этой жизни. Если бы он мог, то вернулся бы в прошлое и никогда бы не отправился в будущее. Убийства людей, бесконечные вычисления и остановка апокалипсиса — это такое дерьмо. Мальчик закрывает лицо руками. Боль рассеивается, оставляя за собой тягучую пустоту. — Пожалуйста… — Пятый убирает руки от лица, смотрит вперёд, откуда виднеются крыши домов, — Пожалуйста! Он задыхается в рыданиях, слабо хватая ртом холодный воздух, зарывается в мокрые волосы, убирает их назад и хватается за голову сжимая её до ужасной, колющей боли. — Пожалуйста, кто-нибудь, — он зажмуривает глаза, молит осипшим, и считает до десяти, как учила Ваня. «Пятый, считай до десяти. Я с тобой, мы все с тобой. Мы рядом.» — Где вы? — Спрашивает Пятый, открывая глаза после девяти. Он оглядывается назад, когда раздается ещё один гром. Вдалеке, виднеется жёлтый свет фар, который нельзя перепутать ни с чем. Старенький, голубой автомобиль мчится на встречу к нему. Пятый слышит, как хлюпает под ногами грязь, когда делает шаг навстречу. Машина останавливается в десяти метрах от него, и из салона выходит две крупные фигуры. Он всё-ещё стоит на месте, опустив уголки губ вниз. У него темнеет в глазах, когда сильные руки хватают его за плечи и прижимают к своей тёплой, большой груди, — Господи, Пять, — шепчет ему на ухо хриплый голос Диего. Мужчина чувствует, на сколько холодно его младшему брату, насколько он промок и испуган. Внутри него всё сжимается, он отстраняется, чтобы посмотреть в покрасневшие глаза. — Клаус, — Диего обернулся, указывая на плед. Клаус метнулся к ним, обернул Пятого и провёл по волосам. — Всё будет хорошо, — прошептал он, прежде, чем Диего поднял его на руки. Пятый позволил себе прижаться к брату, почувствовать его колючую щетину на щеке и бешеное биение сердца. Его веки постепенно сомкнулись под фоновый разговор. Тепло стало разливаться по всему телу. Последнее, что он видел, был расплывчатый образ Клауса, плетущегося позади через грязь. ***       Сладкий запах малинового чая доносится до носа Пятого. Он слабо втягивает аромат и кутается в плед сильнее. Проснулся он минут восемь назад в гостиной на диване у горящего камина. В доме было достаточно тихо, разве что за окном слышался дождь и шелест деревьев. В кухонном проёме показывается Клаус, держа в руках дымящуюся кружку. Его брови приподнялись, и он не спеша подошёл к дивану, сев на самый край. — Ты как? — Клаус протягивает ему чай, беспокойно перебирая прядку кудрявых волос между пальцами. Пятый садится повыше, берёт кружку и греет прохладные руки. — Голова болит, — он смотрит на свои пальцы, некогда испачканные в собственной крови от царапин. Теперь они были заботливо обработаны и заклеены пластырями. — Диего принесёт обезболивающее чуть позже, — Клаус убирает прядь за ухо, тянет руку, чтобы ласково погладить синяк на локте брата. — Где он? Клаус вздохнул. — Он поехал за Ваней, — он сделал паузу, — Когда она узнала, что ты исчез, то бросила репетицию и побежала к ближайшей остановке. — А как вы поняли, что меня нет дома? — Пятый отпил малиновый чай, вспоминая, что он был один в этот вечер. — Мистер Пинникрамб, — Клаус кинул взгляд на золотистого ретривера, лежащего у камина, — он прибежал в те развалены на которых мы с Диего находились. Он очень громко лаял и махал хвостом. И Бен тоже... Пятый протянул брату кружку, сел и подозвал к себе пса. Мистер Пинникрамб слабо шевельнул мордой. Увидев хозяина, он радостно подбежал и положив голову на колени заскулил. Пятый слегка побледнел, после того, как Клаус сказал, что Бен тоже рассказал им об этом. Его руки слегка подрагивали. — Знаешь, ты можешь поговорить со мной, — Клаус закусил губу, поставил кружку на журнальный столик и подсел ближе. Пятый слабо кивнул. Он нежно приглаживал золотую шерсть Мистера Пинникрамба, стараясь отогнать неприятные воспоминания. Из коридора послышался хлопок — входная дверь закрылась. Донеслось лёгкое бурчание, а когда Клаус встал, чтобы посмотреть кто пришёл, он услышал голос Диего. — На ключ закрой. Собака повернулась на голос. В проходе появился Диего, а позади него стояла взволнованная Ваня. Она сжимала в руках скрипку, обводя взглядом своего младшего брата. Его лицо было опухшим, красным от слёз, несколько синяков, бинты на руках. Ей стало нехорошо. — Не стойте, — Клаус протянул им руки, подзывая войти. Диего покачнулся в сторону кресла, скинул куртку и сел напротив. Ваня осталась стоять в стороне. Никто не мог вымолвить слова. Лёгкий треск брёвен в камине успокаивали Пятого так что он не сильно был взволнован предстоящим разговором. Лютер и Эллисон скоро приедут и тогда ему придётся обо всём рассказать. Его щёки невольно покраснели, а голова опустилась вниз. — Ваня, пойдём я тебе чай заварю, — Клаус кладёт руку на плечо сестры, получая лёгкий кивок. — Диего? — Нет, — устало отозвался он с кресла. Ваня посмотрела ещё раз на Пятого, прежде чем уйти на кухню с Клаусом. Она знала, что при случае, если Диего заговорит (а он заговорит), то будет всё отчётливо слышно. Диего побарабанил пальцами по коленям, оглядел гостиную, как будто здесь что-то изменилось, — Ты как? Пятый мысленно застонал. — Я в порядке. — Обезболивающее ещё нужно? — Диего указал на пластинку белых таблеток у него в руках. Мальчик хмыкнул и протянул руку. — Не хочешь рассказать- — Нет, — грубо перебил его Пятый. Он принял одну таблетку, запивая уже остывшим чаем. — Потом. Диего вздохнул. Возможно нужно было дождаться всех в гостиной, чтобы выяснить, что произошло. Его сердце старшего брата чуяло, что случилось какое-то дерьмо, о котором Бен подробно не рассказал. Не мог Пятый бежать по всей деревне в лёгкой домашней одежде под ливень ещё и босиком просто так. Просто, словно он это делал каждый день. Когда он увидел из машины его фигуру, когда подбежал и обнял, то Диего почувствовал исходивший от него ужас и боль. Когда Пятый уснул, они ехали в машине, согреваемый обогревателем и пледом, он продолжал мелко дрожать, но уже от страха. Он тихо скулил, умолял прекратить. Диего знал, что кто-то заслуживает смерти, кто-то, кто посмел довести его младшего, пускай и взрослого, брата до такого состояния. Тишину разрушил стук в дверь. Диего покосился на коридор, встал, мимолётно подбадривающее хлопая брата по плечу, и открыл входную дверь. В лицо ударил холодный порыв ветра и капли дождя. Внутрь шумно зашёл Лютер с дорожной сумкой, а за ним налегке Эллисон. — Вы очень долго, — поприветствовал их Диего. Лютер шумно выдохнул, а под ногами неприятно хлюпало. — По пути шина лопнула, — слабо улыбнулась Эллисон. Она прошла мимо братьев до гостиной. Увидев Пятого, она мягко подошла, присела и прижала к себе. Пятый вдохнул аромат её дорогих духов обвивая шею руками. — Я беспокоилась, — прошептала она, мягко поглаживая его спину. — Не ты одна вообще-то, — Лютер зашёл вслед за Диего. Он оставил сумку рядом с скрипкой Вани. — Все здесь беспокоились, — выкрикнул из кухни Клаус. — Я сделаю вам чай. Было слышно, как из кухни его губы расплываются в улыбке. Не прошло и дня, как вся семья снова собралась в доме. Пускай по такому неприятному поводу. Ваня уезжала в город на репетицию, Лютер и Эллисон собирались проведать Клэр, а Клаус и Диего отъезжали в соседнюю деревню проводить расследование в убийстве. Но в итоге собрались из-за пропажи их брата. И Клаусу очень жаль, что он не послушал Бена, и поехал вместе с Диего. Так, может быть он смог защитить от чего-то и от кого-то маленького Пятого. Клаус заваривает четыре кружки чая. Они рассаживаются в гостиной, оббегая взглядом друг друга, но в конечном итоге останавливаются на мальчике. Пятый продолжает сидеть опустив голову вниз. Его рука гладит шерсть собаки. — Пятый, — Ваня чуть привстала с кресла дотрагиваясь до плеча брата. Мальчик поднял голову. — Мы ждём, что ты скажешь, mi hamero? — Клаус откидывается на спинку стула, утыкается носом в чашку просверливая взглядом брата, и шипит, когда Бен под ухом щебечет ему о мягкости. — Мы тебя поймем, — Эллисон кивает своим словам. ***       На циферблате часов горит два часа ночи. В загородном доме Харгривзов, в который они переехали четыре месяца назад, непривычно темно и тихо. На втором этаже самой близкой комнатой к лестнице является комната Пятого. Он остался до утра один. Его семья не беспокоилась об этом. Последней уехала Ваня. Она приготовила сытный обед, пожелала спокойной ночи и ещё раз напомнила, что Мистер Пинникрамб сегодня ночует в будке. Пятый недовольно мычал, но коротко кивнул сестре. Он лежит под тёплым слоем одеяла. Дверь комнаты слегка приоткрыта на случай, если кто-то вернётся домой раньше. А из открытого в конце кровати окна веет ночной ветер, играясь с тонкими белыми шторками. Пятый натягивает одеяло повыше, когда холод проходится по его рукам. Он слабо мычит на ветер и переворачивается на другой бок. В дверном проёме стоит Бен, с явным умиротворением глядя на своего брата. Призрак ещё раз огорчился тому, что не может обнять свою семью. Из улицы доносится лай Пинникрамба в перемешку со звоном цепи. Золотой ретривер был послушной собакой, не агрессивной и очень дружелюбной. Но в этот раз, Бен слышит, как он агрессивно рычит и срывается на вой. Это было достаточно громко из-за чего Пятый слабо шевельнулся. Бен было хотел подойти к окну, но заместо воя, под глухой удар послышался скулёж. Он слабо дёрнулся и взглянув на брата растворился в воздухе. Что-то неприятное защемило в груди и заставило его забеспокоиться. Если бы Бен знал, какое дерьмо начнёт творится, то остался бы с братом.       Пятый продолжает спать, даже несмотря на то, что с улицы доносится хрип. Когда в его окно кто-то забирается массивный, в тёмной одежде с резким запахом табака, мужчина со стуком каблуков туфель, касается пола и оборачивается на свою жертву. Пятый продолжает спать. Мужчина заостряет внимание на ребёнке. Он находит его привлекательным. Он давно его преследует, давно наблюдает, давно фотографирует и «коллекционирует» похожих детей. Это его новая муза. Новый экспонат для подвального музея с детскими трупами, развешанными фотографиями, где дети были ещё живы. И сейчас у него новая, чистая, девственная, и кажется такая недосягаемая хрупкая муза. Мужчина подходит к кровати, садится на край. Матрас под его тяжестью прогибается, но и этого кажется Пятый не замечает. Огромная, грубая рука ложится на его макушку. Он зарывается в мягких волосах жертвы. Скользит рукой вниз, проводя указательным пальцем сначала по носу, щеке, а потом и по губам. Он наклоняется к его лицу, вдыхая аромат мыла. Дышит на него своим тяжелым дыханием и скользит рукой под одеяло. Он гладит, обнажает хрупкие плечи, обводит ключицы с осторожностью. Это его раритет. Один из лучших экземпляров. Тело этого ребёнка бесподобно. Мужчина стягивает одеяло до бёдер. Рука, словно змея, скользит под белую футболку. Кожа под ней тёплая, нежная. Он несильно сжимает талию мальчика и проводит большим пальцем по животу вверх-вниз. В его штанах тесно, от чего дыхание становится прерывистым, возбуждённым. Щеки, покрытые щетиной приобретают розовый румянец. Он словно в дурмане, когда гладит бархатистую кожу. Он наклоняется ещё, и оставляет лёгкий поцелуй на носу. Это поцелуй, который заботливо оставляет отец своим детям. Но он не был отцом ни для кого. В этой деревушке он был изгоем, козлом отпущения, которого все ненавидели за его деяния. Он скользнул взглядом на припухшие губы манящие его облизать, обсасывать и мягко кусать. Он накрывает их своими тонкими губами. Пятый шевельнул рукой. Мужчина продолжает гладить его тело. Скользит всё ниже, ниже, пока не чувствует резинку штанов. Он с осторожностью приспускает её продолжая скользить. Губы припадают к молочной шее, посасывая её. Пятый чувствует горячий язык. Он ещё раз шевелит рукой. Его голова слегка дёргается, прежде чем он открывает глаза. С каждым разом, ему становится сложнее дышать от придавившего его тела. Он дышит равномерно, пускай и прерывисто. Пятый не знает, кто это, что он тут делает, но он отчётливо чувствует его руки внизу, а этого достаточно чтобы впасть в панику. Он слегка хрипит, когда делает глубокий вдох. Мужчина поднимает голову, и Пятый видит его избитое, с почти зажитыми ранами лицо. Его щетина колола только что шею. Глаза его большие, карие. Когда на это лице играет улыбка, такая зловещая, обнажающая гнилые зубы, Пятый приподнимает руки, пытаясь оттолкнуть извращенца. Мужчина прижимает его сильнее к кровати. Пятый чувствует, как в горле застревает ком. Его руки стали невольно дрожать. — Тссс, — мужчина, ещё шире улыбается, гладит его по голове, намекая, чтобы тот вёл себя тихо. Пятый обводит взглядом комнату, вспоминая, что никого нет. Он пытается успокоить ломящееся из груди сердце. Кровь стынет в его жилах, когда руки продолжают скользить. «Нужно что-то сделать!» — Думает Пятый. Мужчина опускается чуть ниже, поднимает футболку высоко и оставляет поцелуи на мраморной груди. Его ещё больше сковывает страх. Руки вспотели, когда Пятый сжал их в кулаки, и попытался телепортироваться. Ничего. Даже синий вспышки не произошло. Мальчик чувствует, как его сердце уходит в пятки. Он накрывает плечи мужчины и снова пытается его оттащить. Мужчина грязно смеётся. Пятый чувствует, как по его щекам непроизвольно скатываются слёзы. Закусывая до боли губу, он отворачивается в сторону двери, жмурится, а когда вновь открывает глаза, то видит силуэт Бена. Бен стоит у той самой двери в голубом свечении, в руках его настольная лампа. Он подбегает к кровати и разбивает её о голову мужчины. — Беги! — кричит Бенс ужасной гримасой. Крик брата звоном бьёт по разрушенной тишине. Пятый выкарабкиваться из-под упавшего на него тела. Неловкая рука мужчины ухватывается за его руки, ноги, но отпускает при новой вспышки боли от разбитой в кровь головы. Мальчик падает с кровати, и тут же чувствует на плече прохладную руку Бена. Он помогает ему встать, поправляет одежду и велит бежать прочь из комнаты, а после снова исчезает. Пятый выбегает, захлопывает дверь своей комнаты, бежит вниз по лестнице несколько раз спотыкаясь и останавливается в гостиной. Его сердце продолжает отбивать ритм, а на глазах застывают слёзы. «Кто он, кто он чёрт возьми такой?» — Кричит ему разум, но Пятый только бьётся в сильной дрожи, и кажется совершенно забывает о своих способностях перемещения. Мальчик оборачивается — мужчина выходит из комнаты. На его лице не было той улыбки, был оскал. Какой бывает у серийных убийц, как был у него когда-то. В руке мужчина держал нож, по лбу стекала алая струйка. — Если ты не остановишься, — начал он, тяжело дыша — Я использую твоих сестёр, а потом убью. Пятый понял значение «использую». Перед глазами предстала картина, что мог сделать этот псих с его семьёй. Он сделал несколько шагов назад, пока не упёрся ногами в диван. — Твои братья будут очень вкусно выпечены у меня дома, — он встал на первую ступеньку. Пятый скользнул взглядом на камин под лестницей. — Я буду отрывать ноготь за ногтем, — он проходи ещё три ступеньки. — разделывать их плоть, пока они будут истошно орать, плакать. Пятый смотрит на каминную кочергу. — А после, я приготовлю их, — Мужчина преодолевает лестницу. — Они будут вкусней твоего прекрасного тела. Пятый смотрит на него, машинально отходя ещё дальше, и когда он делает первый шаг на встречу к нему, он рассекает воздух хватая и сжимая кочергу в руке, до беления костяшек. Мальчик взмахивает оружием и бьет его по глазам. — Ах, ты, щенок! — Он пятиться назад, хватается за лицо и кричит ещё всевозможные проклятья. Пятый бросает со звоном, слегка кровавую, кочергу на пол. Этот звон остаётся в его голове эхом, и он ещё раз видит Бена позади мужчины. Его губы двигаются, но слова не доходят до ушей. «Беги» — читает он по губам. Пятый бежит. По лицу снова катятся слёзы. Он прикрывает рукой глаза от чего не видя дорогу между домами, больно падает на камни. Изо рта вырывается сдавленный всхлип. В груди замирает сердце, когда та же самая рука, хватает его за голую ступню. — Ты так просто, не сбежишь, — мужчина тащит его на себя по грубой дороге. Его глаза окровавлены, рука оставляет красные следы на ногах. — Н-нет! — Пятый кричит до боли в горле. — Пожалуйста! Мужчина резко дёрнул ребёнка, чтобы от неожиданности он перестал хвататься за грубый асфальт. Ткань штанов Пятого с треском порвалась, оголяя и оставляя ссадины от крошечных камней на его коленях. — Хватит! — Мальчик ударяет кулаками по земле, и словно небеса услышали его, со стороны соседского дома послышался лай овчарок. В доме включился свет. Руки на его ноге исчезает, и Пятый, не теряя надежды ползёт вперед, шатко встаёт и продолжает бежать. Небо разрезает золотая молния, повлекшая за собой сильный гром. Он остаётся в ушах, как и упавшая в гостиной кочерга. Пятый подбегает к табличке «конец деревни» и останавливается. Позади никого. Единая тьма и холод окутывали его тело. С леса подул ветер, покрывая тело мурашками. Обняв себя за плечи, он ещё раз оглядывается по сторонам и останавливает свой взгляд на том соседском доме. Ворота открываются, но перед ними уже никого нет. Выходит мужчина с топором, а сзади него женщина и огромная охотничья собака. Пятый открывает рот, чтобы крикнуть им. Он знает эту женатую парочку. Они помогут ему. Но его рот закрывают, тело прижимается к холодной, мокрой кожаной куртке и тащит назад. Пятки трутся о камни, на которых теперь остаётся кровавый след. От боли, слёзы прыскают с новой силой, а рука на его челюсти сжимаются сильнее. Это тот мужчина. Как он оказался за ним? Вот они уже на середине просёлочной дороге, и в момент, когда ребёнок умудряется укусить его, он швыряет его вниз. Пятый ударяется головой о землю, перед глазами начинают плыть огоньки. Они появляются с новой силой, когда рука зарывается в его волосы, сжимает и тащит вперёд. — Нет! — Он хватается и подтягивается за кисть руки, чтобы как-то унять боль. — Ты, грёбанный сукин сын! — резко завернув с дороги, его тащат по траве. Открытые участки кожи сдираются, в некоторых местах до крови. «Он тащит меня в лес» — Понимает Пятый. Внутри разгорается целое пламя от страха. Преодолевая цветочное поле, они заходят в глубь леса, на то место, где находится обрыв в колючие кусты. Пятого грубо припечатывают к дереву, перехватывают руки, сжимая до багровых отметин. — Я убью тебя, — рычит мужчина. Его лицо находится перед лицом ребёнка нескольких сантиметрах. Запах табака проходит в ноздри. Пятый поднимает плечи вверх от страха, ему кажется, что его ударят и убьют. У него ручьём текут слёзы, и кажется, он задыхается от давления со стороны. — П-пожалуйста, — жалобно шепчет Пятый. В глухой тишине леса раздаётся громкая пощёчина. Она была настолько сильна, что лицо мальчика повернулась в сторону обрыва. Щека горела. Мужчина схватил Пятого за горло, поднимая с земли выше собственного роста. Мальчик тщетно старался дотянуться ногами до земли или хотя бы телепортироваться. — Очень жаль, ты был идеален, — выдыхает мужчина, прежде чем швырнуть Пятого в обрыв, как жалкое существо. Он разворачивается на каблуках старых туфель и уходит прочь, слыша, как сзади бьётся о землю хрупкое тело.       Пятый падает прямиком в колючие кусты. Боль отражалась в теле, с каждой новой царапиной от колючей. В итоге, он лежит на земле, под раскат грома всхлипывая несколько раз. Как жаль, что он не отключился после такого. Внутри что-то больно разрывается. Кажется, это частичка его потрёпанной души. Он плачет с новой силой, жалобно скулит и просто содрогается от каждого всхлипа. На щеке, смешивается со слезами первая капля дождя, вторая, а следом и другие. По голове словно бьют молотком, насколько сильно, что боль дёргает нервные окончания сердца. Неудивительно, если у него будет сотрясение мозга. Пятый лежит на земле, глотая слёзы довольно долго. Дождь разыгрался, превращаясь в ливень. «Пятый, считай до десяти. Я с тобой, мы все с тобой. Мы рядом.» Это голос Вани. Пятый не мог умереть здесь. Он всхлипывает ещё раз, приподнимаясь. Он очень долго возвращался к своей семье из апокалипсиса Он слабо садится. Он никогда не умрёт из-за какого-то урода. Пятый опирается на руки и качаясь из стороны в сторону, встаёт на ноги. Голова закружилась словно на карусели. Тошнота подступила к горлу. Ноги скользили по грязи. — Иди. Пятый смотрит наверх. Это снова голубое свечение. Бен смотрит с сожалением. Он подавляет собственную слабость, кусает губу, сжимает кулаки и говорит: — Иди. Пятому больно. Всё тело ломит, но он кусает кончик языка и слушается брата. ***       Гробовая тишина пугает Пятого. Как только он заканчивает рассказ, опускает глаза на Лорда. Его желание разрыдаться перерастает во что-то большее. Пятый хочет кричать. Ему было жутко страшно этой ночью. Какой-то мужчина трогал его тело, а потом пытался убить. Пятый сжимает челюсть. — Это ужасно, — выдыхает Диего. Его стеклянный взгляд прожигал костёр. — Ты… Пятый, ты как? — Ваня встаёт со своего кресла. Она садится перед ним на пол, перехватывает его руки и заглядывает в глаза. У неё разгорается чувство. — Я… — Пятый сглатывает вязкую слюну. — Ох, чёрт, — Клаус громко ставит холодный чай на столе, встает и идёт к Ване и Пятому. Он садится на край дивана и тянется к брату заключая в объятия. — Нам очень жаль, — выдыхает он в макушку. Пятый чувствует, как внутри расплывается тепло, от чего щиплет глаза. — Хей, всё будет хорошо, — Эллисон тоже вскакивает со своего места. Она молча стоит, зарываясь в волосы Пятого. Диего и Лютер перекидываются взглядами. Они оставляют сиденья позади и размещаются на полу возле ног мальчика. Их тёплые руки, такие мягкие, слабо поглаживают раны на его теле, пытаясь заглушить бушующие неприятные воспоминания. Но они наоборот, развиваются с новой силой. И Пятый снова плачет. Нет, у его братьев не такие руки, как у того мужчины. У него были холодные, с мозолями и очень грубые. Глаза жутко защипало, но Пятый продолжает плакать, хватается за руку сестры, она нежно зарывается в его волосах, прижимает к груди. Он продолжает плакать, всхлипывать, пока темнота мягко не поглощает его сознание. ***       После того, как Пятый рассказал обо всём своей семье прошло одиннадцать часов. Наступил ранний вечер. Пять наконец-то принял душ. Он стоял на кафельном полу, рассматривая бледное отражение в зеркале. Его рука скользила по мокрой щеке, вниз до шеи останавливаясь у одного единственного багрового засоса. Его рука отдёргивается словно обожжённая. Невидимая щетина до сих пор щекотала его кожу, вызвав неприятный оседающий камень в желудке. Это единственный след, который успел оставить мужчина. Потирая и без того красные глаза, Пять вытирает банным полотенцем тело. Сначала плечи, грудь, бёдра и ноги. Он отдирает пластыри, выбрасывает в мусорный бак Кинув взгляд на зеркало, он подошёл к двери, провернул ключ и открыл её. Клаус стоял под дверью с горячим, мятным чаем в руках. Он легко улыбнулся и потянулся, чтобы пригладить мокрые волосы. — Не закрывай пожалуйста дверь, — Клаус протянул ему чай. — Я же моюсь, — Пятый сделал глоток горячего напитка и выгнул бровь. Клаус нервно посмеялся. — Я имел ввиду дверь комнаты. Она была заперта. Пятый невольно закусил губу, — Прости. Клаус только слабо улыбнулся и повернулся назад что-то шепча. Скорее всего здесь был Бен. Пятый бы возможно спросил у Клауса, что сказал Бен, но горло неприятно щекотало, а падающие на ковёр капли с волос оставляли мокрые следы. Они выглядели намного интереснее, чем его брат. — Ох, Пять, — Клаус накрыл плечо брата рукой, — уже поздно. Мальчик не заметил, как лёг в кровать. Но он помнит свою просьбу так, словно это сказал не он, а кто-то другой. Всё же, его сознание гуляло где-то между мирами. В комнате появился Мистер Пинникрамб и Диего. Они накрыли его одеялом, не забыв подоткнуть. Они делали так иногда, когда Пятый уставал или был расстроен. Обычно это делала Ваня, но сейчас она лишь наблюдала у порога за всей этой картиной с натянутой улыбкой. Она держала в руках кружку, а после, когда Диего закончил с одеялом, и сел на край кровати подзывая Мистера Пинникрамба, она подошла оставляя кружку на тумбочке рядом с его остывающим чаем. Мистер Пинникрамб прыгнул к нему на кровать, устроился на краю и позволил Пятому обхватить его шею руками и прижаться щекой к голове, чтобы было спокойнее. — Свет оставить? — Тихо спросила Ваня. Она мягко убрала чёлку со лба брата, получив отрицательный кивок. Переводя взгляд на каждого, Пятый читал в них чувство сожаления и любви. Да, может быть то, что с ним произошло — оказалось более чем неприятно, замены ДНК Куратором, но всё же ведь хорошо закончилось. Он спасся благодаря Бену, быстро найден и согрет Диего и Клаусом. Это будет мучить его ещё некоторое время, но его семья этого так не оставит. Они получили все подробности, которые только могли быть. У него был небольшой шок, но он постарается быть открытым для своей семьи. И под мягкое поглаживание ноги через одеяло от Диего, крепкой хватки руки Клауса и нежной улыбки Вани, на которую он смотрит, его сознание затуманивается, а спать хочется сильнее чем обычно. Тихое сердцебиение Мистера Пинникрамба — словно колыбельная. Когда Пятый начинает сопеть, щёлкает выключатель. Свет в комнате погас, и лишь слабый свет Луны из окна падал на кровать. Харгривзы тихо идут к двери, чтобы не потревожить его сон. Диего мнётся у двери, не решаясь закрыть её, когда слышит отчётливый голос Пятого. — Диего, окно. Он переводит взгляд на приоткрытое окно и сжимает губы в тонкую линию. Он стремительно подходит к нему и плотно запирает, делая пометку у себя в голове, обязательно поставить решётки на все окна. — Спокойно ночи, Пять, — шепчет Диего. Он оставляет дверь открытой.