Приятного аппетита, Кейго Таками

Кейго Таками не умеет держать язык за зубами. В прямом и переносном смысле. — Что, любишь протыкать людей? — Хоукс стоит на коленях, держась за бедра девушки и смотря на нее снизу вверх. Говорить во время еды — вроде бы, против этикета, но это его возбуждает, поэтому в процессе ее пожирания он прерывается, чтобы добавить блюду перчинки. Да, он определенно точно любит острую еду. — Уж поверь, я тоже могу проткнуть тебя. Я проткну твои внутренности своим языком, да, вот так, — раздвигает ее ноги шире и резко входит, так глубоко, как это вообще возможно, до боли во рту и сладкого стона. Тога двигается ему навстречу. Происходящее — явно не то, как она планировала провести свой вечер, хотя, планов у нее особо никаких не было, и, так уж вышло, ее новый «коллега» всегда найдет занятие, которое каждому придется по душе. Вчера это была монополия, на той неделе — игры в карты на желание, сегодня — его язык в ее киске. Да-да, «киске». Как мило, она не боится крови и убийств, но слово «вагина» смущает ее до усрачки. Восемнадцать лет, но в душе все еще котенок. Точнее, киска. Которая стекает на его язык и глухо стонет сквозь пальцы, задыхаясь от напора руки. — Не сдерживайся, ну, же, — говорит он с паузами, заполняя их своим языком. Не только паузы — ее течную дырочку тоже. — Кончи мне на язык. Прошу. Умоляю, давай, вот так, мммм… Бля-я-я, — Хоукс краснеет и гулко стонет, так же громко, как и Тога. Кажется, будто это ему сейчас отлизывали, а не наоборот. Он получил, что хотел. Приятного аппетита, Кейго Таками. Удержаться сложно. Когда накатывает, единственный способ хоть как-то отвлечься — найти добычу. Пока что он парит в воздухе, высматривая очередную жертву. Но уже через пару мгновений он спикирует, выбрав новую цель. — Что я себе позволяю? Позволяю позволить тебе вытрахать мою глотку, что тут непонятного? Непонятно, почему ему так нравится ублажать других. Почему не хочется, чтобы сделали приятное ему. Но минеты и куннилингусы — стали новой разменной монетой. Он платит оральным сексом своему безумию, и то ненадолго отступает. Странная изящно-извращенная дань. Даби сопротивляется, отталкивает бесящего Кейго, но потом все же сдается. Потому что Хоукс — мастер доеба. Мертвого из могилы поднимет, спровоцирует стояк даже у человека, который в жизни не думал вытрахать надоедливую муху. Ой, простите, ястреба. Надоедливая птица, которая жаждет крови, вернее, спермы в своем желудке. Желательно, горячей. Желательно — побольше, обильнее. И чтобы на щеках, пару капель на лбу. На глаза? К черту, тоже заебись. А еще на ключицы, на стоящие соски. Разверни его к себе спиной и облей спину, испачкай красные крылья снегом оргазма. Кто следующий, Таками? Небольшие перерывы делать очень важно, но внутри все зудит. Хоукс отпивает виски, чтобы протянуть до вечера, а затем удаляется в комнату и все же перебирает себя пальцами, намеренно дразня и оттягивая неизбежное. Неизбежное и стоящий член. Снова беспорядок, и, как назло, ни намека на туалетную бумагу. Похер. Старатель в своем кабинете. На улице тихо, в агентстве — гробовая тишина. Коллеги разошлись по домам, и только этот конченный трудоголик, который спасается от безумия немного иначе, сталкивается в неравном бою с кипой отчетов. В общем и целом, у него будет уйма времени, чтобы расправиться с бумажной работой, однако одиночество раздирает спину и клинком дразнит кадык. Одно неловкое движение — и вот ты сдох. Конечно, он не умрет, как и Кейго без своего нового «хобби», но дерьмово будет. Накатит вонищей из канализации, собьет с ног и оставит валяться ничком в ожидании помощи, которую ему никто не окажет. Кто-то выбирает работу, кто-то алкоголь, кто-то — бесконтрольную еблю. Так уж повелось, что Хоукс собрал бинго. Утром — на службе у Правительства, затем — несколько шотов в случайном баре, а после — просто бегите, пока можете. Если вы, конечно, не хотите сесть Таками на лицо. Развести старика на секс. Задачка не из легких, но для героя — это уже пройденный этап. Поэтому без лишних прелюдий и шуток он пролезает под стол, полностью вытягивает ремень, отшвыривая его куда-то в сторону, и давится хером Старателя. — Да, вот это я понимаю. То, что надо, — Тодороки большой. Конечно, все в рамках нормы, но зато жирный до безумия. Диаметр — страшно представить. У Таками даже страпона такого нет. Старатель уже пару раз растягивал его задницу, растянуть рот — тоже не помешает. Никогда не поздно научиться чему-то новому, верно? Кейго с трудом набирает носом воздух, едва ли заполняя легкие, порывом жаркого ветра выдыхает куда-то в низ живота, затем снова старается вдохнуть. Энджи быстро сдается, затыкаясь и опадая — Кейго слышит удар лба о деревянный стол. Он сдерживает стоны, и это расстраивает, но главное ведь — не то, что получает другой. Главное — утолить собственную жажду. И голод. Ну, тут комплексный завтрак, так сказать. Таками не замечает, что кончает вместе с Тодороки. Только вот старику повезло: он не проронил ни капли, а вот Хоукс испачкал штаны и теперь судорожно перебирает варианты, как выпутаться из собственной паутины, как разомкнуть свою же мышеловку. Иногда он поражается своей недальновидности и тому, как раз за разом посылает мир нахуй и сам насаживается на чей-то хуй. Мируко не любит оральный секс, — фиг знает, в чем дело — но обожает, когда сминают и сосут ее грудь, с отчаянием ребенка, который не получает достаточного количества молока от изнеможённой матери. Хоукс лежит у нее на коленях. Девушка склонилась над ним, волосы щекочут нос, лоб и живот. Мируко мягко улыбается, со лба сыпятся прозрачные капли пота. Хоукс будет раздражать кожу сосков и большие ореолы, пока она не станет неприлично влажной, до мокрых ляжек, до характерного запаха. А потом, если повезет, она позволит Кейго вылизать их и трахнуть себя пальцами. Кейго снова добивается своего. Шигараки — приятно удивляет. Довольно быстро ведется на флирт Кейго, подыгрывает и затем проявляет инициативу: шумно срывает с себя штаны, разворачивается и уверенно раздвигает ягодицы. — Приятного аппетита, Хоукс, — обращается Номер два к себе и лижет, периодически прикусывая задницу, дразнит хрипами и стонами, раздвигает стенки языком в разные стороны и в очередной раз убеждается, что это — гораздо интереснее кисок. В этом есть какая-то особая игра: не просто трахнуть языком, а растянуть, столкнуться с внутренним давлением и сопротивлением организма. Томура помогает себе кончить, выдрачивая свой орган, и затем подливает масла в огонь, точнее — сперму в рот ненасытного создания, которое верно рассчитало момент и успело подставиться. — Ну и шлюха же ты, Хоукс.

***

— Знаешь, рано или поздно, здесь не останется людей, которых ты бы не трахнул, — бармен уже запомнил юношу, пусть и не признавал в нем Хоукса: тот умело спрятал общипанные крылья под безразмерной курткой, изменил прическу и закрасил подаренные природой стрелки корректором и неоновой подводкой. — Полагаю, я еще не трахнул тебя. — Не интересует. — Закрой глаза и представь, что тебе отсасывает женщина. — Это так не работает. — Ты понятия не имеешь, как работает мой рот. Все повторяется. Бармен не успевает опомниться: Хоукс уже под стойкой, незаметно для редкого посетителя делает то, что умеет лучше всего (даже лучше управления собственной причудой). — Черт, — на это Кейго вытирает рот и, как ни в чем не бывало, возвращается на стул, залпом допивая ядреный коктейль, — а ты хорош. Но у тебя явно проблемы, парень. — Знаю. Я, блять, и так это знаю.