Пара.

Временной промежуток между завтраком и обедом был полон суматохи, все бегали кто куда, не обращая внимания на свою усталость, выполняя ежедневные задания, предотвращая свою и чужие смерти от реактора или утечек кислорода. Каждый раз это был мини праздник, ведь все живы и целы, никому не придётся умирать в агонии. Пока что… Команда, состоявшая из десяти персон, довольно часто пыталась сплотиться и довериться друг другу, но при этом уже давно распределились на пары, находя хороших собеседников и, возможно, товарищей, и тихо, в тайне делая догадки, кто же на самом деле тут чужой и грезит убить всех и вся на корабле, вдалеке от помощи других учёных. Особенно выделялись Чёрный и Белый. Хотя казалось бы, обычное сочетание, но их общение было довольно милым и не могло не притягивать чужой взор, отчего Белый частенько краснел, быстро извинялся и отходил, ссылаясь на задания и невыполненную работу, а Чёрный же за всем этим наблюдал, только через стекло скафандра никто не мог видеть, как злится это существо, скрывающее свою истинную сущность в моменты, когда их общение прерывалось кем-то; но убивать тот не спешил, ведь он должен продолжить род с уже выбранной парой, которую осталось лишь пометить, но до этого тоже осталось не долго. В очередной раз приглядывая за своей парой, Чёрный выбирал жертву: сначала ту, которая больше всего обвиняла Белого в предательстве, хоть тот и трудился, не покладая рук, и иногда его приходилось уговаривать на отдых, на что тот не всегда соглашался с первого раза, но всё же шёл отдыхать; затем шли особо неприятные, трусы, мерзавцы и просто сплетники, которые мельтешили перед глазами. Все они шли по некой очерёдности, которая была для многих хаотичной, только не для самого хищника. В очередной раз путешествуя по трубам, он внимательно прислушивался, не желая выдавать себя и подгадывая момент, чтобы быстро напасть и скрыться, чтобы всё вышло идеально, и его точно не смогли обвинить, хотя на самом деле для него было важным знать, что Белому ничего не угрожает, что тот в безопасности, и что его не выберут и не обвинят в чём-то. Да, это было сложно для Чёрного, но трудности ему нравились, ведь результат казался таким долгожданным и сладким, что особенно касалось его пары. Тело требовало находиться рядом и присматривать, хотелось как можно скорее сблизиться и поймать, больше никогда не отпуская, оставляя под своим контролем и без шансов на побег. Первыми жертвами стали двое зелёных из разных команд. Они почти никому не нравились — вечно на всех смотрели слишком гордо, чуть что — обвиняли, боясь за свою жизнь, и именно этим они и направили на себя чужой гнев, в очередной раз громко и негативно обсуждая Белого за его спиной. Как только Тёмно-Зелёный отошёл в другой отсек, где почти никто не появлялся, ему тихо свернули шею, ведь он был поддакивающим, а вот Яркому вонзили нож в тело, да поглубже, чтобы уж наверняка; и пока тот окончательно не умер, Чёрный не оставлял его в покое. Дело было сделано, и костюм, который на деле им не совсем являлся, поглотил сгустки крови, попавшие на него, и он тихонько вышел, возвращаясь сложными путями ко всем и избегая других учёных, чтобы его не обвинили. Он очень рисковал, убив двух забияк-сплетников, ведь именно он довольно ревностно охранял Белёсого от их нападок. Но правосудия посчастливилось избежать. В смерти тех двух обвинили Розового, ведь, как многие сказали, тот давно смотрел на них недобрым взглядом. Это и сыграло с ним злую шутку, отправляя за борт корабля обозревать космос и мучиться от давления, боли и отсутствия кислорода — тот точно не долго продержится в открытом космосе из-за его свойств. Это очень радовало предателя. Позже, при попытке уничтожить ещё одного обывателя корабля, Чёрного откинули, тихо, но больно, насильно уволакивая далеко от Голубого, почти рвя его плоть и вбивая в стенку. Какого же было его удивление, когда пришло осознание, что Красный такой же, как и он, что тот тоже нашёл свою пару, и что теперь они двое могут ускорить процесс очистки. В знак мира Чёрный показал язык, высовывающийся из «стекла» скафандра. Его знак поняли — свой, а своих не трогают. И вот Красный уже хотел уходить, но его тихонько окликнули, завязывая разговор почти на ментальном уровне, объясняя ситуацию, взывая к пониманию и сотрудничеству. Тот охотно согласился, понимая своего собрата и принимая его условия не трогать своих партнёров, тихо начиная убирать ненужных. Последний. Остался самый последний, пятый, лишний на этом корабле. Им являлся Синий, и Чёрный, решая не заморачиваться, делает вид, что идёт с ним, чтобы проверить электрощиток, но ещё в коридоре, почти приняв свою настоящую форму, просто отгрыз ему голову, которая быстро пропала в пасти, тихо похрустывая черепом. Но вскоре заметил, что в паре метрах от него за углом стоит его неподтверждённый и неукрощённый партнёр, дрожащий от ужаса и, кажется, не решающийся ни подойти, ни убежать отсюда. Первым сделал шаг чужой, смело подходя ближе, и только потом, когда он стоял почти вплотную к Белому, последний попытался закричать и подать тревогу, что у него вышло, только никто не обратил внимания — датчик не работал, потому сигнал не получали, а его голос был слишком тих. Но именно это отчаяние сейчас так нравилось Чёрному, не хотевшему применять силу, ранить или делать что-то плохое своей любимой жертве. Он не собирался брать его прямо тут, не хотел, чтобы кто-то, будь даже собрат, это видел. Этот акт ему хотелось разделить только с парой. — У-убей… Только быстро… Пожалуйста… — Промямлил белый, опуская голову и выдвигая в качестве защиты свои руки в немой надежде, что те его спасут, хоть и понимал, что это совсем не так. Его ноги будто бы окаменели от страха, а в голове не укладывалось, как так получилось, что чужим оказался тот, кому он верил и даже в каком-то смысле испытывал симпатию, почему его просто не убили, и почему сейчас он ещё стоит напротив этого «монстра» целый. Сам же монстр любовался этим прекрасным существом, продумывая небольшой план, но при этом внимательно слушая. Ответ его был короток, как и всегда: — Не убью, — почти промурлыкал Чёрный, опасно обхватывая чужую шею, ощущая бьющуюся жилку, но не придавливая её; контролируя ещё несколькими отростками ладони и ступни Белого; аккуратно беря его на руки и для верности обволакивая ещё и пояс; ощущая чужой страх и непонимание, которые в скором времени сменились на ужас и панику. В небольшой подсобке с коробками и стеллажами книг, там, где мало кто бывал, Чёрный устроил себе небольшое гнёздышко, дожидаясь долгожданного соития с парой. Для него это всё выглядело уютно, даже с учётом того, что постоянно казалась нехватка мягких вещей: подушек, например, или одеял; но на деле это было не так. И когда сюда он принёс свою жертву, то тот, вертя головой, разглядывал всё это, не веря глазам, и с догадками о следующих минутах или часах он начал разводить панику, пытаться вырваться, сбежать, хоть было уже поздно. На его особо резкие рывки и попытки вырваться чёрные отростки усиливали хватку, утихомиривая, но быстро убирали свой напор, ведь не хотели вредить. Аккуратно опустив жертву на мягкие ткани, Чёрный продолжал удерживать Белого, распластав его в форме морской звезды, чтобы было удобнее любоваться этим телом, что будто бы завёрнуто в фантик или подарочную упаковку, которую так не терпелось сорвать с этого нежного тельца. Разорвать костюм было довольно легко, но вот со шлемом пришлось повозиться, ведь жертва вертела головой и было сложно сосредоточиться на своих движениях. Оказалось, что шлем скрывал чужие слёзы и шмыгающий нос, что не обрадовало чужого. Тот окончательно убрал свою маскировку под учёного, показывая своё обычное обличие, почти схожее с человеческим, только совершенно чёрного цвета и часть рта была деформирована или, скорее, преобразована в торчащие клыки, которые не были способны ранить избранного, как и все другие когти и шипы, — организм существа был так настроен; и даже при желании, которое, скорее всего, никогда не появится, тот не сможет как-то ранить Белого намеренно или сделать что-то, связанное с его плотью. Он склонился над жертвой, мягко поглаживая того по волосам и щеке, высовывая язык и слизывая солёную влагу, стремясь успокоить, но это лишь вызвало затишье и взгляд с максимальным удивлением и непониманием. Язык, не теряя времени, проник в чужой рот, а губы накрыли чужие, слишком горячие для обычного человека, но не обжигающие. Бродя языком, Чёрный удерживал чужую голову на месте, углубляя, но стараясь не заходить в горло, мучая два языка, обвивая чужой и всячески играясь с ним, находя чувствительные точки, с наслаждением смакуя этот момент, пока чужая грудь не начала подыматься за отсутствием кислорода. Освободив аккуратный рот, хозяин положения практически мурчал от удовольствия, наслаждаясь моментом подчинения и тем, когда же пара его примет и в себя, и как судьбу. Его орган уже был наготове, в отличие от Белого, который провалившись, судорожно вдыхал воздух, откинув голову назад. Будто бы позабыв о страхах и о том, что сейчас происходит, он прикрыл глаза, ярко ощущая всё по прикосновениям. А Чёрный не медлил, оглаживая чужие бока, обвивая их и слегка массажируя, пока другие конечности начинали возбуждать плоть, позволяя хозяину тела вздрагивать от ощущений и прикосновений: как глотка плотно обхватывает орган и сжимает его; как тот глубоко скользит; как Чёрный спокойно заглатывает, смотря на метания своей жертвы с восхищением и почти собачьей преданностью. Позволив ощутить свободу от своей глотки, Чёрный подобрался ближе к Белому, приобнимая его, прижимая к себе и устраивая их боком, спокойно мурча на ухо паре, смотря на его краснеющее лицо и то как тот тяжело дышит, уже без страха сжимая когтистую конечность, но не пытаясь вырваться, понимая, что больно ему вроде бы сделать не хотят, и он, скорее всего, останется жить, просто пережив это; а может, тут большую роль играет доверие к Чёрному, которое образовалось за всё время совместной работы. Пока тот думал об этом, орган чужого, будто змея, нашёл чужую ложбинку, активно выделяя слизь и смазку для лучшего соития, в котором не понадобится растяжка, хоть член и выглядит толстым и с расширением на конце. Потираясь им меж ягодиц, Чёрный позволил себе расслабиться и чуть высунуть язык, решаясь начать входить довольно быстро, но при этом так же стараясь тянуть время, наблюдая, как спина белого выгибается, а он сам зажмуривается, прикусывая губу. Но последнего оторвали от самовредительства, вновь врываясь в рот, захватывая власть и подавляя, принося ласку и соблазн, настоящее наслаждение, закручивая языки в танце и капая слюной, незаметно для ведомого входя глубже подобием яйцеклада. Позже это заметили, но криков не было, лишь небольшое елозание и тихий писк от новых и неприятных ощущений внутри, но ждать не было больше мочи, и Чёрный двинулся, вырывая вдох от неожиданности. — М-мягче!.. П-пожалуйста! — Тихо, почти моля просипел Белый при втором толчке, и Чёрный, сложив пару рук на его груди, замедлился, и правда стараясь делать всё мягче, почти дожидаясь, когда слизи станет достаточно, чтобы нейтрализовать боль в чужой кишке. Скорость медленно росла, но движения оставались мягкими, вызывая иногда небольшие всхлипы и постанывания, что заставляло всё же набирать скорость и двигаться в разных направлениях, ища нужный комок нервов. Небольшой стон и резкий рывок вперёд, и комок найден, и теперь при каждом ритмичном движении черный целился туда, успешно попадая. Перед тем, как набрать максимальную скорость, чужой поменял позу, слегка прижимая Белого в ткань, выпячивая его мягкую попку вверх и оглаживая её, он сам возвышался и начал долбить с размаху, входя глубоко и быстро, не сбиваясь, выбивая полноценные стоны из принимающего, а тот уже и не помнит, о чём думал раньше и что будет потом, вскрикивая от смешанных ощущений и тая от удовольствия, ощущая, как ему становится жарко и как в него быстро входят, вгоняя член на максимум, слегка выпирая в животе. Последние глубокие толчки и вход на максимум, заканчиваются парой струй спермы, заливающей Белого изнутри, позволяя ощутить её тепло и хватку на боках, заставляющей стоять и не двигаться, а тот и рад — лишь бы привести дыхание в норму. Чёрный не спешил выходить, с наслаждением делая пару издевательских толчков и наконец начиная вводить яйца, такие важные и такие хрупкие, а Белый ощущал всё это, закатывая глаза, но оставаясь в сознании, чувствуя, как его проход на миг расширяется и его вновь заполняют до краёв, вводя ещё парочку яиц и наконец выходя, оставляя за собой след из слизи и спермы, убирая своё хозяйство, будто бы ничего не было. Белый же свалился, сразу перекатываясь на бок, ощущая небольшое возбуждение и наполненность, кладя ладонь на живот и находя едва ли уловимый бугорок. В голову пришло осознание, что он может стать обычным инкубатором, отчего на глаза вновь начали наползать слёзы, но его начинающуюся истерику остановили, прижав к горячему телу спиной, мурча на ухо и поглаживая живот, так довольно и по-собственнически. – Инкубатор?.. — Тихо-тихо спросил белый, ощущая усталость в теле, но пока что держась из последних сил, чтобы не провалиться в сон — ему было необходимо узнать ответ, даже если придётся извести себя. – Партнёр, — так же шёпотом ответили ему в самое ухо, продолжая вибрировать и успокаивать, напоследок слегка кусая за сгиб шеи, почти оставляя синее пятнышко, метя своего избранного, который уже услышал ответ и провалился в сон.