Загрызу

— Серьезно, Дан, ну хватит, — женский хохот постепенно заполнял угнетающую тишину тесной гримёрки, которую выделили народной артистке Украины. — Не слышу ни одного стоящего аргумента, почему я должен прекратить свои действия, — невозмутим. — Как минимум потому что для блузки такого кроя не предусмотрены пуговицы, — наигранно вздохнула белокурая, уворачиваясь от нахальных пальцев. — А как максимум? — он упрямо не желает признавать правоту женщины, которая умудрилась засветить свое декольте даже в деловом костюме, напялив блузку у которой нет и одной пуговки, дабы прикрыть соблазнительные виды сладкой девчонки. — Ты все равно не сможешь застегнуть эту блузку, как бы сильно не старался, — мурлыкнула кошечка, накручивая на острый палец уже уложенный локон, — И вообще, Балан, хватит меня лапать! — девочка игриво прикрикнула, легонько ударила мужчину по безпардонным пальцам и, воспользовавшись моментом, отскочила назад, усаживая точеные бёдра на хлипкий столик. — Вот так, да? — Вот так, да! — утвердительно кивает и показывает своему беспристрастному острый язык. — Думаешь этот хлипкий столик сможет тебя спасти? — медленно сокращает расстояние между ними, опуская руки на то же место, откуда противная лиса их сбросила несколько минут назад, — Противная ты девчонка, Кароль. Непослушная, вредная… — Да…? — вызывающий вопрос-подтверждение слетел её губ томной протяжной гласной. Малышка игриво запрокинула голову назад, ухватившись за стальные плечи, — Сексуальная, страстная… — Что ты творишь? — карие зрачки спрятались под тяжестью век. На руках слишком хорошо выделялись вены, дыхание сбилось, пока сексуальная блондинка с лисьей нежностью нашёптывала ему на ухо свои слишком грязные, для хорошей девочки, мысли. — Пошлая, — мягкие персиковые губы коснулись мочки его уха. Завораживающему шепоту мастерски аккомпанировал сдержанный тихий стон. Глаза девочки вспыхнули недобрым пламенем, захватывая в свой пожар и возбуждённые карие. Грудная клетка Тины вздымалась неритмично, сердце яростно отрабатывало каждый шаг страстного пасодобля, зародившегося между их телами полтора года назад. Тогда костёр, который они разжигали в квартире молдавской знаменитости, оставлял после себя огромную гору жара, которым хозяин жилплощади грел своё драгоценное одиночество. Тина безжалостно окатила объект тепла ведром ледяной воды и заставила мужчину с пронзительным карим взглядом распрощаться с черными как ночь углями, пуская по ветру последние остатки их пламени. Собственноручно потушила то, о чём мечтает каждую ночь. Парадокс, Кароль. Сейчас она сидит на отвратительном столике, который с вероятностью девяносто девять и девять не выдержит их собственнических порывов, заново разжигая между ними когда-то потушенное пламя. Вздрагивает и чуть ли не бьётся в конвульсиях от простого прикосновения тёплых беспардонных пальцев к её нежной сладкой плоти. Сама себя убивает, медленно перерезая горло лезвием из их общих стонов, что сливаются в унисон, когда его рука опускается ниже живота. — Моя, — стальные руки по-хозяйски зацепились за тонкую талию, прижимая отменно изученое тело к себе. Её тонкие запястья медленно обвили напряжённую шею, а пальчики запутались в густой кудрявой шевелюре. Женские губы укрытые нюдовой помадой встречаются с сухими мужскими устами. Дан беспардонно врывается в её рот, сминая ладонями упругие ягодицы. Не даёт ей сдерживать свои эмоции, заставляя дрожать. Они целуются так самозабвенно, что Дан напрочь забывает о том, что ей через полчаса выходить на сцену и накручивает копну уложенных пшеничных волос на руку, притягивая девочку к себе ещё ближе. ближе ведь некуда… Приходит в себя, только когда не чувствует её сладких губ. Перехватывает худые руки, когда те касаются пояса его брюк, смотрит на свою благоверную добрым насмешливым взглядом и тихо хохочет, наблюдая за её растерянным, голодным взглядом. — Повторяю последний раз, застегнись, — властно шикает Дан, забывая спрятать заботливый, теплый взгляд. А она довольно улыбается, наигранно закатывая глаза. — Дан, моё декольте видела практически вся страна, — констатирует неоспоримый факт, надеясь переубедить своего мужчину в том, что её не украдут, пока будут вручать очередную награду, — И даже если ты меня до смерти зацелуешь, на этой рубашке не появяться пуговицы. — Мне плевать, — снимает с себя черный пиджак и накидывает его поверх хрупких плеч, застёгивая пуговицу ровно в том месте, где открываются соблазнительные виды, — Только попробуй снять с себя этот пиджак, Кароль. Загрызу. Кидает на неё собственнический взгляд и скрывается за дверью, оставляя её с дурацкой улыбкой и своим запахом.