Девичья скромность

— Переговоры! — возмущенно сообщила княжна Нихуан. — На которых этот клятый чусский генерал, чтобы его подняло и на нефритовый столб кинуло, требует со мною разговора наедине! Она мягко пристукнула кулаком по столу. Стол зашатался. — Можно ли верить чусцам? — вопросила Нихуан и сама же ответила: — Конечно, нет! Да я бы у них не стала спрашивать, в какой стороне восходит солнце. А спросила бы — они бы мне точно соврали. — Истинная правда, госпожа главнокомандующий! — отбарабанил тысячник Цзе и нервно подергал седеющую бороду. Все солдаты знали, что "сиятельной госпожой" и "драгоценной княжной" Му Нихуан в походе именуют только презренные штафирки, которым в лагере одно дело — выгребные ямы чистить. — Конечно мне, как скромной деве, нельзя запретить брать с собой служанку... — продолжала Нихуан. — Но где я здесь возьму служанку? Где, ети их через связку перца в тринадцатую становую кость?! Я вас спрашиваю! Тысячник Лю, которому княжна ростом доходила до подмышки, виновато потупился. Тысячник Цзе попытался слиться с войлочной стеной шатра. У обоих получилось не очень. — Хорошо обученную, владеющую восьми видами клинкового и тремя видами стрелкового оружия служанку... — задумчиво рассуждала генерал Нихуан, вертя в пальцах метательный нож. — Знающую тайный боевой язык княжеского дома Му... Нож замер. Тысячник Цзе, на которого он смотрел острием, вжался в стену, сделавшись окончательно плоским, как рыба-камбала. — А это вариант! — задумчиво сказала княжна и не глядя метнула нож за спину. Тот, дрожа, воткнулся в опорный столб. * — Стоять! — приказала княжна негромко, но таким голосом, от которого даже боевой конь застыл бы как вкопанный. — Рот открой! И не вздумай пошевелиться. Палочкой сурьмы в глаз — это, знаешь ли, больно… Я знаю, поверь. Младший брат княжны, владетельный княжич Цин, в свои шестнадцать был проворен, гладок лицом и не чересчур высок ростом. Два последних качества позволяли ему перевоплотиться во вполне справную девицу, а первое — помогло бы счастливо избежать этой участи, выскочив из шатра, но только если бы старшая сестра вовремя не намотала его косу на кулак. — Ходить тебе еще учиться будет надо. Строевым шагом… семенить… — бормотала она, быстро рисуя уже переодетому брату глаза, подобные абрикосовой косточке, ивовые брови, белоснежный лик и прочую ерунду. — Нет, кавалерийские сапоги, подбитые гвоздями, нельзя. Ты в них топать начнешь. Я же сказала, рот открой, будто ждешь, что тебе туда абрикос целиком засунут, и молчи! Она бросила рисовать и принялась заплетать. Тут дело было привычное, гриву своего коня она еще и не в такие косички стягивала, а переплетать волосы брату ей приходилось всякий раз, как она повозит его лицом в пыли на тренировке. Вот так, завернуть петлю, потом соединить тонкие косички и воткнуть в узел волос две позолоченные шпильки со стальным стержнем — ее любимые, которые, если хорошо метнуть, входили до половины в дубовую доску. — Ай, не дергай! А теперь говорить можно? — спохватился княжич. — Теперь — можно, — разрешила Нихуан. — Но на переговорах молчи! Глаза опускай. Не в пол, конечно, на руки и на оружие смотри, ну, сам знаешь. И не поминай ничью мать, ты — кроткая дева, тебе нельзя. Особенно — чусского командующего, язви его в печень через медный таз! Ты все понял? Она коротко свистнула, и в шатер с топотом влетел тысячник Цзе. — Княжичу — три круга вокруг лагеря, — распорядилась она. — Чтобы в девичьем не спотыкался. Давай, братик, не посрами чести княжеского дома Му! * — Что ты сердишься, сестрица? Я же ничего не посрамил? — сказал Му Цин жалобно. Волосы у него растрепались, из прорехи на рукаве шелкового халата торчал клок ваты. Разорение, а не ребенок! — Не посрамил? — прищурилась княжна. — А как же наша знаменитая дисциплина? — В порядке! Я молчал, как и приказала сестра-генерал, — возразил княжич, шипя и вытаскивая из волос оставшуюся шпильку. — Глаз не поднимал. В подоле не запутался. — И чем же ты был занят? — Я ел! Баоцзы. А что? Я волновался. Когда волнуешься, нет лучшего способа отвлечься. — Ты их не ел! Глотал целиком, словно только что выдержал недельный очистительный пост! Неудивительно, что этот чусский адъютант так на тебя пялился. Не девушка, а голодный дракон чжуполун. — Это, — чопорно произнес Му Цин, — не повод щипать нежную деву за нежные места. — А это — не повод оглушить его с одного удара и выкрасть! — рявкнула княжна Му, вся в белом и грациозная, точно тигрица из джунглей к югу от Юньнани. Стенка шатра дрогнула. За стенкой стоящий на страже тысячник Лю вздрогнул и пробормотал заклинание, отвращающее злых духов. — Команды похищать вражеских офицеров не поступало! Что они подумают про нашу девичью скромность, еж их кашу в корень!