Ночи созданы для того, чтобы говорить вещи, которые нельзя сказать назавтра

 — Я сказал, сядь, Грета!  — Я больше не намерена быть твоей девочкой на побегушках, папа́! И за какого-то старого хрыча я замуж не выйду! На этот раз последнее слово было за Гретой. Красный от злости отец и как всегда учтиво хладнокровная мачеха свысока смотрели на ещё больше яростную девушку. Она всегда терпела всё, что делали с ней родители, но не сейчас, поэтому Грета вспыхнула за секунду, как спичка. Юная девушка привыкла. Привыкла в один миг быть любимицей своего отца, а в другую секунду быть позором семьи, недостойной такой чести быть ее членом. Она правда привыкла! Но то, что отец решил не по её воле выдать дочь замуж за какого-то «многоуважаемого и достаточно богатого, чтобы обеспечить твою жизнь, Грета, сэра», стало последней каплей. Грета не выдержала. Кричала так громко, что весь Бирмингем, будь он проклят, слышал. И ей совершенно плевать, что будут думать другие, что будут говорить и что будут выдумывать завистники, чтобы ещё больше поставить её семью в неловкое положение. В-с-ё р-а-в-н-о, потому… потому что достало! Грета считала, что на имеет право голоса, что имеет право хотя бы выбрать, за кого мне выходит замуж, а за кого — нет, но отец был непреклонен и все сунул и сунул кандидатуру его очень хорошего друга. А самое главное — партнёра. Партнёра по бизнесу. Грета, вообще сказать, ещё очень давно поняла, что она является лишь разменной монета в семье. И была уверена в том, что папа́ спит и видит, как и куда повыгоднее сплавить её. К сожалению или к счастью, характером Грета Маргарита Шеффер была вся в мать. А её родная мать никогда не позволила бы продать себя и уж тем более своих детей. Грета гордо поднимает голову и, быстро приподнимая подол платья, плавно подходит к отцу. Смотрит ему и его жене в глаза и выплёвывает сквозь зубы, чувствуя яростное отвращение:  — Рожайте себе других собственных отпрысков и их удачно выдавайте замуж. В этом доме и ноги моей больше не будет. Завтра я приду за вещами. Круто развернувшись на пятках, юная мисс Шеффер высокомерно, как и иногда делает её отец, усмехнулась и в одном тоненьком платье в самый разгар осени почти что выбежала на улицу, игнорируя крики отца о том, чтобы та вернулась домой. Мачеха, от которой Грета ожидала поддержки, и слова не промолвила. Как же Грете не хватает мамы. Как только дверь с огромнейшей силой захлопнулась за спиной у еле сдерживающей горькие слезы девушки, холод и отчаяние с силой окутало тело и душу. Гордая, упрямая, этим же и уязвимая Шеффер не знала, куда ей идти, у кого просить помощи. Тем временем изо рта просто валился дым, как из паровоза. Сигареты додумалась взять, а вот хотя бы лёгкую накидку…. Дура. До дикости глупая.  — Идиотка, — шмыгнула носом она, пытаясь присмотреться в темную, ночную улицу, где только дикие собаки и бродят. — Черт, какая же идиотка! — Но вот возможности что-то исправить больше не было. Взгляд последний раз зацепился за окно дома, откуда было видно силуэт наблюдающего за ней отца. Чтобы ещё больше насолить ему, Грета показательно затянулась, кольцами снова выпустила никотиновый дым и растянула губы в таком ехидно-усталом оскале. Валентайн Шеффер фыркнул и с силой закрыл шторы. Упрямая и глупая девица, хочет бежать — пусть бежит. Всё равно ещё придет домой. Да и Грета в глубине души понимала, что когда-то она придет к отцу, не сейчас, но это произойдет. У Греты злость и желание доказать, что она чего-то стоит без папы, клокотало в груди. Времени на то, чтобы думать о том, что чувствует папа́ и Лита, не было. Сказать честно, Грета была не такой. Почти всегда она была довольно уравновешенной и разумной девушкой, которая во всем и всегда слушала отца, который, к слову так, не всегда был образцовым и порядочным гражданином. Но темная сторона яро вырывалась наружу, к счастью или сожалению, пока что не нашлось того, кто раскрывал бы её настоящую; того, кто принимал бы всю её такой, какая она есть со всеми изъянами и достоинствами. Грету Маргариту с самого своего рождения воспитывали как даму аристократическую, как леди, как девушку с «голубой кровью», как наследницу семейного бизнеса, но не так, как обычного ребенка, такого, как и все, такого, который может делать свой выбор, и её это безумно бесило и бесит. Начало бесить тогда, когда у неё начало складываться собственное мировоззрение, а не мысль, которая, как один единственный канон и никакой больше, была закоренелой в мыслях всех её учителей. Эта правильность и манерность окружающих людей с возрастом все больше и больше раздражала. Грета знала, что отец и мачеха как никак, но любят её. Души в ней не чают, но… Но их гиперлюбовь и гиперопека, и желание, чтобы все было так, как скажет отец, выводило обычно спокойную и в чем-то даже хладнокровную Грету. Грета хотела сбежать. К слову, этим сейчас она и занималась. Задача стояла на этот момент очень простой: перейти дорогу. Или же перебежать. Разницы не было, главное было оказаться на другой стороне дороги. Шеффер бегло осмотрелась по сторонам и на мгновение перевела свой взгляд на полный месяц, кратеры которого было видно аж сюда. Эта красота завораживала настолько сильно, что оторваться от этого не было желания. И Грета не стала лишать себя удовольствия насладиться этой ночью хоть чем-то хорошим, вернее сказать, единственным хорошим за последние дни. Она была уверена, что в этом переулке никого нет, поэтому разрешила себе бежать куда-то, задрав голову вверх. Именно это и стало её ошибкой. Полагаться на то, что из-за угла никто не выпрыгнет, — очень сомнительная идея.  — Чёрт! Грета аж подпрыгнула и вскрикнула от испуга. Того, что она врежется в кого-то, она не ожидала. Грета была на все сто процентов уверена в том, что никто по дороге ей не попадется, а если честно, то и времени об этом подумать особо не было. Черноглазая красавица, которая успела продрогнуть до самых костей, думала и молилась о том, чтобы её тетка, которую отец очень уж не любит, приютила Грету к себе на какое-то время, пока та не сможет найти какую-то работу и место жительства. Планов было море. К слову, и работы тяжелей девушка не боялась, поэтому была уверена и в том, что найдет себе какое-то место заработка. Но проблема сейчас была немного иная.  — Простите! Простите, пожалуйста! Я не увидела вас! — начала рассыпаться в извинениях она. Страх того, что это какой-нибудь маньяк или бандит, коих в Бирмингеме было пруд пруди, быстро заполнил все внимание Греты, которая отступила на шаг назад и приподняла подол того лёгкого платья, чтобы можно было быстро достать револьвер. Манеры манерами, но безопасность всегда важнее.  — Ничего страшного, — мгновенно ответил тот, на кого налетела Грета. Этот бархатный голос ласкал слух, и Грета немного ослабила хватку на платье, вся трясясь от холода. Зубы уже начинали стучать друг об друга, создавая характерный звук, который слышала ещё только сама Грета. Она мысленно чертыхнулась и уже собиралась дальше бежать к тёте: в дом, в тепло, в уют, в место, где её всегда ждут, как молодой парень схватил её за запястье и обеспокоено спросил: — Я Вас не ушиб? Грета от удивления чуть на месте не споткнулась. Ему действительно так важно знать ответ или это обычная вежливость? Шеффер к сожалению, не знала, но была уверена во втором варианте. Хотя даже от этого на душе немного потеплело, потому что как никак, но услышать этот вопрос было приятно. Тешило женское самолюбие.  — Н-нет, все в п-порядке. Спасибо.  — Вы замёрзли, — собеседник не собирался сдаваться, да и он был прав. Грета уже чувствовала, что если ещё немного побудет раздетой на холоде, то заболеет. А заболеть можно чем угодно. Рисковать так не хотелось. — Держите, — парень снял с себя пальто и накинул на плечи никак не ожидавшей этого Грете, которая, к слову, хотела сейчас погреться. Она в очередной раз за время их разговора удивилась. И улыбнулась. Если бы таким вежливым и галантным был каждый мужчина, который был так или иначе важной частью жизни Греты, она была бы самой счастливой девушкой на свете. Без преувеличений. Пальцы этого джентльмена и пальцы Греты на секунду соприкоснулись. По рукам вместо крови, казалось, потекло горячее железо. Шеффер тут же подняла голову и встретилась с парнем взглядом. Лунный свет падал на него, поэтому силуэт таинственного незнакомца был теперь хорошо виден Грете. Острые скулы сразу же бросались в глазах, а лукавый взгляд карих глаз так ясно отпечатался в памяти Греты, что она и слова выловить не могла. Козырек немного съехал набок, во рту была какая-то спичка… У Греты дух перехватило — она так и стояла, держа одной рукой пальто, а другую не убирала от руки парня. К слову, рука была у него теплой.  — Спасибо Вам, но не стоило…  — Что Вы, я просто помог даме в беде. Видно было, что Вы не в самом лучшем состоянии. Парень перекатил языком спичку в другой угол, а Грета прищурила глаза, выдыхая. Стоя с полминуты рядом с парнем, Грета уже и отошла немного от ссоры, пусть обида не прошла. Она бы и не прошла за такое короткое время. Такое юная Шеффер быстро простить и забыть не могла.  — Я Майкл. Не хотите прогуляться?