Binary star

Чимину двадцать семь лет. Чимина ждут миллионные вопросы надоедливых врачей, которым трудно даже мельком взглянуть на документацию, если там больше трёх страниц. У Чимина настроение ни к чёрту и нарастающая головная боль с кипой договорных дел за плечами. Чимину нужно пришить злосчастную пуговицу, что оторвалась от чёрного пиджака и сейчас покоится в кармане. Чимина наверняка заждались на ежедневном заседании. Но при этом Чимин сидит в игровой на розовом стульчике и старательно раскрашивает бабочку. Его верный напарник, гордо сообщивший, что ему «четыле», пыхтит от натуги, подбирая подходящие цвета для второго крылышка. Пак украдкой поглядывает на хмурые бровки. Мальчик ловит один из его взглядов и услужливо протягивает следующий фломастер. — Фиолетовый, — озвучивает мужчина, и его губы сами собой расползаются в улыбке. Помощник уверенно кивает. — Что же, будет сделано. К смеси грязно-коричневого и бурого присоединяется фиолетовый, как и к их компании присоединяется новый персонаж. Мальчик тут же зажимается и краснеет, отчего Чимин подымает взгляд на возмутителя спокойствия. Перед ними возвышается паренёк, с нескрываемым любопытством следящий за процессом. Когда же рука останавливается, он недоуменно хмурится: — Почему остановились? Чимин вздыхает и без лишних вопросов возвращается к занятию. Лицо симпатичное, но незнакомое. Тёмные глаза горят энтузиазмом, а растрёпанные волосы переливаются различными оттенками голубого и синего. Наверняка новенький. Таких ярких кадров Пак здесь редко встречает. А этого точно запомнил бы, он уверен. Такие обычно врываются ураганом, а остаются в сердце бесконечным океаном. Незаметно и надолго. — Всё, готова твоя бабочка, — с нотками гордости в голосе сообщает Чимин, но мальчик, заметно расслабившись после широкой улыбки незнакомца, качает головой и передаёт следующий цвет — красный. Мужчина понимающе кивает и добавляет импровизированные цветочки уровня детского сада. Штук десять, на больший позор Пак не соглашается. Но его напарник доволен, и не он один. — А я звёзды люблю, — вдруг говорит подросток, поудобней опираясь на костыли. Чимин со вздохом смотрит на обладателя всех фломастеров, и тот, со всей серьёзностью подойдя к делу, никак не может решить между чёрным и зелёным. В итоге картину украшают оба. — И как же зовут любителя звёзд? — между прочим уточняет Чимин, добавляя очередную кривую звёздочку. — Тэхён. — Сколько тебе лет, Тэхён? — Девятнадцать. — А костыли зачем? — Упал неудачно. Наверное, растяжение. Ага, растяжение. Поэтому девятнадцатилетний Тэхён с растяжением стоит в детском онкологическом отделении. Чимин хмыкает на такие ответы и подымается, вручая рисунок обрадовавшемуся мальчику, который оживлённо дрыгает ножками. Мужчина поправляет бахилы на новых кожаных туфлях и жестом подзывает медсестру. Та с улыбкой кланяется и толкает коляску подопечного вглубь комнаты, чтобы не мешать проходу. Пак поворачивается к новому знакомому и протягивает тому руку, представляясь: — Я Чимин. Можешь звать меня хёном. — Рад слышать, Чимин-и-хён, — с детским восторгом хватается за относительно небольшую ладонь двумя руками Тэхён и улыбается, обнажая зубы. Костыли тут же обижаются на проявленное к ним равнодушие и выказывают своё недовольство, с шумом падая на пол. Парень растерянно бормочет: — Ох, совсем забыл про них. — Ничего страшного, — сразу подымает их Чимин, получая в награду ещё более широкую улыбку. Здесь точно замешана какая-то магия, думает он, но мальчишка будто весь светится от счастья. Пак, работая в этом невесёлом месте уже два года, удивляется такой жизнерадостности. Но на улыбку отвечает, добавляя: — Главное, про звёзды свои не забывай. — Точно, о них! — загорается идеей Тэхён, опять чуть не роняя костыли. Чимин, готовый к такому исходу, услужливо их придерживает, теряясь взглядом в чудных волосах собеседника. Кажется, он начинает догадываться, почему был выбран именно такой цвет. В волнистых прядях можно углядеть родство с ясным небом. — Ты вот знал, хён, что во Вселенной очень много двойных, парных звёзд? Даже больше, чем одиночных, представляешь? — Надо же, не знал, — хочет было задуматься над этим Чимин, но вспоминает, сколько бумажек жаждут свидания с ним, и говорит: — Пойдём, звездочёт. По дороге тебя послушаю. — Я не звездочёт*, они некрасивые и с выпученными глазами, — вдруг начинает дуться Тэхён, по-деловому складывая руки у груди. Разумеется, костыли этой ошибки не прощают. — Да что ж ты сделаешь, — ворчит Чимин, вновь без лишних вопросов помогая. Он ни в коем случае не кряхтит, хоть и очень хочется. Но на работе не положено. А рядом с таким активным персонажем тем более не следует, стыдно как-то. — Сколько, говоришь, тебе лет? — Семнадцать- Ой, — запинается Тэхён и слегка краснеет, исправляясь: — Мне девятнадцать. — Не спеши стареть. Если у тебя обычное растяжение, — выделяет последнее слово Чимин, — Семнадцать — завидное число. Для меня так точно. А теперь идём, провожу тебя до палаты. — Зачем? — удивляется Тэхён, игнорируя замечание на собственную ложь. Его выдают только горящие уши да бегающий взгляд. Ну точно ребёнок. — Как это, зачем? — на его манер поражается Чимин, еле сдерживая улыбку. — Ты сам сказал — парные звёзды. Вот и мы пойдём вместе, чтобы не стать одиночными. — Но мы же не звёзды, — с сомнением тянет паренёк, видимо, не привыкший к тому, что каждое его слово запоминают и принимают всерьёз. — А чем мы хуже? — задаёт резонный вопрос Пак и, пожалев вконец растерявшегося собеседника, аккуратно подталкивает его к коридору. Тот не сопротивляется и, ненадолго задумавшись, вновь улыбается: — Действительно. Они не спеша движутся по светлому коридору, пока Тэхён скрашивает их путь своим нескончаемым потоком фактов про те же звёзды. Но Чимин не против: голос у паренька приятный, хоть и несколько низкий для миловидного лица. Мужчина рад подметить, что помимо бьющего энергией ума ещё и тело не тощее. Скорее угловатое, типичное для подростков. Больничная пижама на нём сидит хорошо, а сильные руки уверенно справляются с костылями. Только вот надолго ли сохранится такой феномен? Глупо надеяться, что Тэ действительно потерялся и сейчас, постукивая, завернёт в травматологию. — Да, болтать ты любишь, — бормочет себе под нос Чимин, но большие уши нового знакомого, конечно же, всё улавливают. И тот возмущённо напоминает: — Так я ради тебя стараюсь, хён! Тебе же нравится слушать про звёзды, разве нет? Мне не про них нравится слушать, а тебя, хочется исправить Паку. Но он молча придерживает дверь в нужную палату и без лишних прощаний уходит. А в голове глупая надежда, что они никогда больше не увидятся. Только не в стенах больницы. Если всё так и сложится, Чимину даже удастся без проблем забыть эту странную улыбку. Настолько счастливую, будто завтра уже не будет возможности улыбаться. Хотя, наверное, так оно и будет. Но лучше об этом не думать. Поэтому Пак не сбивается с привычного ритма жизни: пьёт много кофе, чуть ли не спит в бумажках, огорчая тем самым Хосока. Играет со своим новым другом, который, кроме возраста, не смог сообщить даже своё имя. Понимающий Чимин всё списывает на застенчивость, а не на мразь, что вдруг решила появиться в голове маленького любителя порисовать. Продолжает раскрашивать: бабочек, самолётики, слоников. И даже планеты Тэхёна, который, оказывается, художник от слова «невероятный». Но при этом всё равно просит старательного мужчину замалевать его детализированные чёрно-белые кружки. И как прикажете об этом не думать, если паренёк попадается ему буквально везде? Встречает улыбкой, привычно роняет костыли и, даже уже не извиняясь, начинает балакать про звёзды. Чимин терпеливо слушает и молится, чтобы ни капли не бездушное сердце стало таковым. Ну потому что не выдержит Пак, если вдруг начнёт чувствовать. В таком месте только покажи слабость, всё, пиши пропало. Захлебнёшься в чужом горе, а улыбка будет вызывать не ответную, а горькие слёзы. — Я руки решил натренировать, — оправдывается Тэхён со своей вечной улыбкой на лице, пока Чимин помогает ему подняться. — В космос слабых не возьмут, вот я и начал с рук. Отжимания там, планки разные. Поэтому на пол лёг. Сам. Пак болванчиком кивает, но в глаза не смотрит. Парень на нём буквально висит и виновато улыбается. Чимину всё теперь и так ясно, без очередной порции баек: костыли свою службу отслужили. Видимо, и вторая нога «растяжением» приболела. Взволнованная медсестра услужливо прикатывает коляску, на которой мужчина аккуратно размещает своего непутёвого знакомого. Тот со вздохом оглядывает свои новые «ноги» и сетует: — Эх, как же я теперь буду за тобой успевать, хён? Медсестра-нуна устанет весь день меня туда-сюда возить. — Я сам к тебе приходить буду, — обещает ему Чимин, по привычке поправляя вечные бахилы. Это у него, наверное, уже нервное. Своим падением Тэхён его не удивил, но напугал знатно. Радует, что хотя бы не пострадал. И запáл на месте. Вот бы он продержался подольше… Теперь его привычная жизнь разбавляется одним незаменимым компонентом: Тэхён. Его невозможная улыбка. Его уже не такая загорелая кожа, вбирающая в себя первые признаки бледности. Его устремлённый ввысь взор, будто там не скучный потолок, а бескрайнее небо. Его длинные пальцы, что время от времени роняют карандаш. — Отвлёкся, — привычно врёт он, а Чимин только качает головой и вскользь замечает: — Ты похудел. — Это ничего, — отмахивается Тэхён, в котором, кажется, никогда не умрёт слепой оптимизм. Мужчине аж завидно: ему бы он точно не помешал. — Чем больше звезда, тем меньше она живёт. Получается, я долгожитель! — Это уже из рода фантастики, — угнетающе тянет Чимин. Ему совсем не хочется расстраивать парня. Он неглупый, сам всё понимает. Но если хочет быть как звёзды, пусть будет. Пак точно не будет тем, кто станет его отговаривать. Скорее уж присоединится в холодном космосе, чтобы тому было с кем поговорить. Хотя, как они оба уже выяснили, собеседник из Чимина неважный. — Это правда! — с жаром отвечает Тэхён, размахивая баночкой из-под йогурта и пластиковой ложкой, словно оружием. Чимин без претензий вытирает со своей щеки прилетевшую белую каплю. Парень тем временем интересуется: — А ты что, не любишь фантастику, хён? — Предпочитаю детективы, — признаётся Пак и возвращается к чистке яблока. Он и так из-за вечных вопросов его уже десять минут мучает. — Потрясающе, тогда ты поможешь мне решить загадку Вселенского масштаба, — хлопает в ладоши парень и озадаченно смотрит на расплескавшийся йогурт. Чимин даже не вздыхает, а просто откладывает фрукт и берёт в руки салфетку. Тэхён внимательно следит за каждым движением, позволяя очистить пижаму. Только улыбка у него становится какая-то взволнованная, и он доверчиво спрашивает: — Как узнать, почему человек не отвечает тебе взаимностью? Пак не вздрагивает, будто ожидал подобного. Конечно, ему всё-таки двадцать семь, проходили, знаем. Он лишь выдавливает из себя извиняющуюся улыбку и, отстраняясь, говорит: — Это уже разговор не про звёзды. — Тэхён чувствует, что это не конец, и терпеливо ждёт продолжения. — Но для начала советую посмотреть на руки этого человека. Там могут быть все ответы. Чимин отстраняется и, поправив своё серебряное кольцо, выходит из палаты. Тэхён, даже если бы хотел, не может последовать за ним. Пак даёт ему время на размышления, но всё равно возвращается через пару дней. Он не собирался бросать своего нового знакомого, это было бы слишком жестоко. Мужчина приятно удивлён, что встречают его с неугасающей улыбкой и блеском в глазах. Теперь Чимин бы согласился дать Тэхёну девятнадцать, если не больше. Он гораздо сильнее, чем кажется. И не такой уж сентиментальный, хоть и плакал, когда извечный помощник Пака еле выговорил своё имя «К-куки». — Хочу покрасить волосы в чёрный, — вдруг выдаёт Тэ. Чимин даже не отвлекается от своих документов, пока лохматая макушка тычется ему в плечо, пытаясь таким образом привлечь внимание. — Хён, мне же пойдёт? Буду как ночь. Надоело дневное небо. — Почему сейчас? — интересуется мужчина и слегка накреняется, когда на него наваливаются. Да уж, лежать вдвоём на одиночной кровати — не лучшая идея. Принадлежит она, разумеется, Тэхёну. И кровать, и идея. — Так волос же скоро не будет, — просто отвечает Тэхён, беззаботно дёргая подсоединённые к его руке и ногам трубки. Чимин безмерно рад такому подходу. Только всё равно не понимает его. Ведь причин для счастья с каждым днём становится всё меньше и меньше. — Пока есть время, надо бы попробовать. А ты принесёшь невидимки, и мы построим на моей голове целые созвездия. — Как романтично, — улыбается мужчина, нисколько не сомневаясь, что так и будет. Сколько уже времени прошло с их первой встречи? Месяц? Два? А тема звёзд всё так же актуальна. Чимин только за. Ему всё ещё нравится слушать. И всё ещё отнюдь не про звёзды. Позже Чимин отказывается от кофе, чтобы поддержать Тэхёна, которому мириться с диетой уже невмоготу. Только не в одиночку. Он также учится вместе с ним всё делать правой рукой: левая практически перестала работать. «Повезло», что они оба левши. Пак дарит без особого повода своему теперь другу красивый берет: воссоздать созвездия в прядях они так и не успели. И всё равно Тэ продолжает улыбаться. Правда, перестаёт открыто врать про «растяжения» и «просто устал, хён», когда нет сил даже сидеть. А Чимин начинает чувствовать. К своему огромному сожалению, он больше не может без затаенной грусти находиться рядом даже с Чонгуком, который, кстати, идёт на поправку. Мужчина наблюдает, как прямо у него на глазах зарождается новая звезда, но постепенно угасает другая. И чёрт бы побрал этот космос жизни со своими жестокими законами, ведь он ничего не может поделать. Только быть рядом и смотреть. — Родители перестали приходить, — как-то замечает Тэхён, и Чимин впервые не слышит радости, присущей всему его существу. Сердце болезненно стучит в груди, и он осторожно берёт правую холодную ладонь в свои. Хочется сказать, что он точно не перестанет. Что всегда будет рядом. Что Тэ не должен тратить драгоценные дни на печали. Только не сейчас. Парень на прикосновение не реагирует и, найдя в себе силы, улыбается. Но уже не так широко, как раньше. Он пытается утешить их обоих, приговаривая: — Всё хорошо. Всё действительно прекрасно. Я же хотел стать астронавтом? Вот, теперь почувствую, каково им приходится. Одним, без родных рядом, вокруг только космос. И звёзды. Да, звёзды! — оживляется он и поворачивается к Чимину. — Звёзды не дадут мне заскучать, верно? Они всегда будут со мной, куда бы я ни захотел там, в этом космосе, повернуть. Пак отвечает ему улыбкой, самой искренней, на которую только способен. Но и он не железный, как бы ему этого ни хотелось достичь. Чимин даёт волю слезам дома, не на шутку пугая Хосока. Тот, к сожалению, не может вытащить из мужчины и слова, поэтому обнимает и продолжает повторять, что всё будет хорошо. Пак от такого плачет ещё сильнее, но словам верит. У него-то всё будет хорошо. А что насчёт Тэхёна? Тот продолжает то ли притворяться, то ли действительно верить, что всё идёт гладко, как и планировалось. Наслаждается объятиями, что дарит ему Чимин, пока его тело ещё может чувствовать. Без умолку твердит про свои звёзды, которые мужчина уже всей душой ненавидит. Учит маленького Чонгука читать, хотя у самого порой это не очень выходит. И выпрашивает хотя бы один ночной визит на крышу. Ну как Пак может ему отказать? — Это запрещено, — напоминает Тэхён, когда они едут в лифте на самый последний этаж. И счастливо лыбится, будто он тут вообще не при чём. — Не волнуйся, в суде я если что выиграю, — успокаивает его Чимин, нервно поглядывая на часы. Им по доброте душевной дали полчаса, а они умудрились потратить целых десять минут на сборы. Поразительно. Пак толкает коляску к двум невысоким ступенькам и с натугой преодолевает их. Он благодарен Тэхёну за его тактичное молчание, хотя вполне ожидал какого-нибудь укола по поводу возраста. Подросток был на такое горазд, если не был увлечён рассуждениями об астрономии. Но сейчас его внимание занимает только открывшийся вид. — Поразительно, — выдыхает Тэ, с открытым ртом разглядывая чистое небо, усеянное тысячами горящих точек. Чимин на всякий случай ещё раз проверяет, закрепил ли коляску, и тоже вскидывает голову. Но его, в отличие от Тэхёна, не столько заботит звёздное небо, сколько детский восторг на лице парня. Поэтому он кивает, подтверждая бесспорную красоту космоса, и опускает взгляд на своего спутника. Из его рта толчками вырывается хрипловатый смех, а глаза утопают в нежности. Подумать только, его сердце растопил семнадцатилетний мальчишка, с которым он как небо и земля. Все обстоятельства против того, что между ними происходит, и Чимин, опять же, в отличие от того же Тэхёна, прекрасно это понимает. Но он также понимает, что срок годности этих счастливых мгновений совсем скоро подойдёт к концу. И ему глубоко наплевать на все эти законы Вселенной, если это сделает счастливым одного мечтателя, которому так и не суждено побывать в его излюбленном небе. Тэхён тянет подрагивающую руку к звёздам, пытаясь дотянуться до них. Но она неумолимо опускается вниз, вырывая из парня вздох разочарования. Чимин тут же подхватывает прохладную ладошку и, переплетя их пальцы, устремляется ввысь, поближе к завораживающей красоте. Тэ счастливо улыбается, но больше не смотрит на небо. Его взгляд сужается до двух ладоней, странно контрастирующих друг с другом. Но даже эти различия кажутся ему правильными, впрочем, как и Паку. — Помнишь, при первой встрече я рассказывал про двойные звёзды? — говорит Тэхён, когда его рука уже покоится на колене, но при этом не выпускает другую. Чимин утвердительно кивает. Как такое забудешь? — Знаю, ты не очень любишь фантастику, хён. Но я верю, что, возможно, где-то в другой Вселенной мы с тобой эти самые парные звёзды. Вокруг нас недружелюбный космос, а мы вместе. Мы… есть друг у друга. — Это, — Пак медлит с ответом. Но на его сердце так тяжело и тепло одновременно, что он всё-таки произносит: — Вполне возможно. В другой Вселенной. — Ты также помнишь, что двойные звёзды производят друг с другом обмен, — уже уверенней продолжает парень. — Как люди обмениваются своими чувствами, так и они — веществами. И я бы хотел попробовать это, хён. Обмен, как будто мы звёзды. — Но ты же сам говорил, что, если они становятся слишком близко друг к другу, происходит столкновение, — напоминает Чимин, а у самого от чужих слов будто скручиваются все внутренности. Как бы он хотел этого: быть звездой рядом с Тэ. — И звёзды погибают. — Да, — переходит на шёпот Тэхён, но его голос не теряет своей уверенности. — Но это бы произошло, будь мы в другой Вселенной, хён. — Точно, только в другой, — слабо отвечает мужчина, а у самого ни грамма веры в собственные слова. Он знает, к чему всё идёт. Он не боится, даже не против, хоть сердце давно занято. Потому что Тэ заслуживает самого лучшего. Заслуживает напоследок почувствовать себя самой важной, единственной звездой. Пусть даже для такого, как Чимин. Потому что его сердце тянется к Тэхёну. И нет никакой возможности отрицать, что чувства подростка не взаимны. Нужно показать ему это, думает Пак. Нужно дать ему то, что он так хочет. Если это всё, что я могу для него сделать, пусть будет так. — Пожалуйста, хён, — чуть ли не умоляет его Тэ, смотря ещё пока горящим взглядом прямо на него. На него, когда совсем рядом драгоценное небо с сотнями звёзд. Звёзд, о которых парень грезил всю жизнь. К которым стремился всю жизнь. И с которыми закончит свою жизнь. Не с теми, далекими. Со своей. Той, что стоит рядом и смотрит своими невозможно грустными глазами. А потом наклоняется и припадает к губам, что так жаждали столкновения. Но Тэхён оказался прав: подобное уничтожит их только в другой Вселенной. Здесь же долгожданный поцелуй согревает, даёт крохотную надежду. Олицетворяет вкус жизни, который Тэ так и не успел распробовать. Но его это не волнует. Как и слёзы, вытекающие из зажмуренных глаз. Как и спавший берет, выставляющий напоказ собственное уродство. Сейчас для него есть только Чимин. Его мягкие губы. Его нежная ладонь, поглаживающая мокрую щёку. Его нежелание отстраняться. Тэхён улыбается в поцелуй. Наконец-то он вместе со своей звездой. Пусть на мгновение, пусть всё совсем скоро закончится, но он счастлив. А это, как считает Пак, самое главное.