Я любил, был любимым. Оказалось, брехня. Я был сильным, терпел. Оказалось, сломался. Я был счастлив, весёл. Оказался, шутом с грустной оперой под париком. Я был собой. Так мне казалось. Оказалось, что мёртв я давно, лишь блеклой тенью являлся. Казалось, что был я любимым.. Когда иллюзия счастья, обманом явилась?
Каждый раз, затягиваясь, Никита забывает о своих проблемах. Каждый раз, буквально на минуточку, он становится счастлив. А потом докуривает сигарету до фильтра, безжалостно топчет ногой, как его чувства когда-то, и возвращается в реальность, где он не может быть счастливым. Каждый раз, выслушивая целые статьи о вредности курения, Никита закатывал глаза и закусывал с внутренней стороны губу. Никто даже не пытается забраться глубже, растопить его давно замёрзшее сердце, увидеть кровавые раны и понять в чём проблема. Всем хватает поверхности. Иногда (всегда) Никита Дмитриев мечтал об одиночестве, тишине. Такой, чтобы слышать пролетающую мимо муху. В спокойствии и уединении Никита чувствовал себя максимально комфортно, как в своей тарелке. Его никто никуда не торопил, не давил, не надоедал со своим «прекрати курить!». В тишине он был собой. Осталось только понять, какое «собой» являлось его настоящим обличием. Одиночество затягивало его в свои топи, принимало как родного. Длинные зелёные ветви плюща обматывали его шею и грудь, заставляя навсегда остаться одному. Закрывая глаза, Ник представлял, как в далеком прошлом никогда не встречает эту девушку, никогда не дружит с тем парнем со второй парты. Закрывая глаза, Ник представлял себя одиноким, каким оказался в итоге. Но одиноким не от предательства и потери близких, а потому что сам закрыл себя, сам предостерёг и сохранил оставшиеся осколки сердца. Люди предают. Люди делают больно. Люди улыбаются, когда внутри всё рвётся на части от боли. Люди лгут. Постоянно лгут. Даже сейчас: люди перестали быть людьми давным-давно. Делать больно другим куда интересней, чем причинять страдания себе любимому. Да и зачем, если есть другие? Есть те, кого, как резину, можно тянуть-тянуть, а она всё будет возвращаться на место. Настанет время и резинка порвётся, как и терпение - развалится на части и больше никогда его не соберёшь. Тогда ты и полюбишь одиночество. Тогда ты и поймёшь, что только там ты не одинок, как в толпе безэмоциональных людей, идущих сквозь тебя. Никиту тянули, Никиту рвали. Безжалостно и хладнокровно. Теперь он камень, за которым сидит обиженный мальчик с кровавыми глазами и пустотой вместо сердца.──── ♢ ────
Школьные будни были не самыми приятными днями в жизни парня. Ранний подъем, просиживание уроков, занудная информация, которая так и не хотела откладывать в памяти больше двух минут. Сонные серые глаза смотрели на своё отражение и не выражали никаких эмоций. Бледное нездорового вида лицо, скулы, что почти не бросались в глаза. Заспанные глаза и большие круги под ними, что были больше его знаний по алгебре. Чёрные с несколькими белыми передними прядями волосы были спутаны между собой. Обычный вид только что проснувшегося Никиты. На кухне за столом сидели родители и Маша – сестра Дмитриева. Все оживлённо переговаривались, и создавалось ощущение, что в доме не четверо человек, а целая толпа негодующих старух-сплетниц. В голове Никиты затрещало, заболело, будто в черепную коробку закинули острые лезвия и встряхнули. Крепко сожмурив глаза, Ник выпил стакан воды. Всё-таки поздно ложиться перед учебным днём - не самый лучший вариант. Но вчера его это не особо волновало. — Доброе утро, Никит. Как спалось? — улыбнулась Марина. На лице появилась парочка морщин, выдающих не самый ранний возраст женщины. Недлинные тёмные волосы были заплетены в небрежный колосок. — Утро добрым не бывает, — лишь буркнул в ответ Никита, садясь на свободный стул. Маша, до этого смотревшая в телефон, подняла взгляд таких же серых глаз на брата, когда тот чуть не разлил её сладкий чай. Легонько толкнув парня в бок, отвернулась. — Сколько сегодня уроков? — подал голос глава семьи – Андрей Сергеевич. Никита криво усмехнулся, отпивая горячий кофе. — Семь. — Понятно. — Коротко протянул Дмитриев старший, вставая из-за стола. С самого детства Андрей Сергеевич проводил много времени с сыном, учил его забивать гвозди, даже лёд прикладывал, когда маленький Никиточка ударял молоточком по хилым пальцам. Теплота в общении длилась не всегда. Когда мальчик перешёл в старшую школу, заметно отдалился. Стал больше времени проводить с самим собой, погружаться в мысли, гулять по ночам. Тем не менее, все знали, что Ник души не чает в отце. Все трое погрузились в свои мысли, не обращая внимания друг на друга. У каждого свои проблемы и планы на этот день, которые не должны знать другие. Планов нет только у Никиты. У него вообще нет представления на день. Придёт в школу, а там как пойдёт. Зачем строить планы, если половину из них ты не выполнишь? Ставишь себе грандиозные цели, не рассчитав возможности. В итоге ты упадёшь в грязь лицом, испортишь себе настроение и потеряешь былой оптимизм. Никита считал, что-либо ты делаешь то, в чём уверен на все сто процентов, либо плывёшь по течению жизни, не заплывая за буйки. Пока что Никиту полностью устраивал второй вариант. Закидывая в самый обычный чёрный рюкзак ручку и тетради, Никита вспоминал расписание. Вспоминал не потому что надо, а потому что нужно было делать хоть что-нибудь. Небрежно накинул на кровать фиолетовое покрывало. Засунув в задний карман голубых джинс телефон, Ник перевесил рюкзак через плечо и вышел из комнаты. В прихожей обувалась Маша, а значит сегодня в школу они пойдут вместе. Такие дни бывают крайне редко, и Никита относится к ним с большим трепетом. Маша сосредоточенно глядела в зеркало и закалывала короткие светлые пряди невидимками по бокам. Переведя взгляд на парня, она легко улыбнулась. Оба кинули банальное «пока» матери и вышли из дома. — Кстати я видела у тебя там большую чёрно-белую толстовку. Отдашь? Она тебе, наверное, всё равно маленькая. Ты год назад её покупал. А мне черные вещи нужны, а тут сразу комбо: и белая, и чёрная. — А у меня есть выбор? — вздыхая, опустил голову, смотря на сестру. — Вообще нет, а так ты можешь отдать красную, которая, капюшоном. — Ну уж нет, лучше первую. С тебя должок. — Ладно! — Маша весело улыбнулась, а настроение её поднялось до небес. Толстовки старшего брата были больше на два-три размера, чем сама девушка, что ей и нравилось. Большие, длинные, широкие и объемные вещи она брала у Никиты. А сам Никита в принципе и не был против. Сестра была чем-то особенным для него, таким родным и дорогим. Никита никогда (с определенного момента) не показывал свои чувства, любовь. Держал желание прямо сейчас обнять Маху в твёрдо сжатом кулаке. Много раз его чувства топтали, зарывали под глубоким слоем равнодушия. Зная, что Маха не поступит также, как те люди, Никита всё равно боялся. Страх его выше всех чувств; он сковывал по рукам и ногам, закрепляя на сердце большой замок на широкой крепкой цепи, ключ к которому спрятан глубоко-глубоко под непробиваемой коркой льда. Маша была совершенно другой. Ей не составит труда сказать три заветных слова, поддержать в трудную минуту. Мария не держит всё в себе. Хочет плакать – плачет, смеяться – смеётся. Маха полная противоположность Никиты. Наверное, именно на этом и строится их крепкая, в некоторых местах чуть-чуть порванная, связь: они дополняют друг друга. Осенняя погода не особо радовала парня. Холодало. Придётся достать тёплые вещи, дутые куртки, пальто. Люди будут кутаться в двести шмоток лишь бы согреться. Некрасивые опавшие листья валялись под ногами; Никита безжалостно топтал их, растирал в клочья, ронял на них пепел. Это приносило ему особое удовольствие. Листья, как никчёмные, ничего не стоящие людишки, которых травят те, кто выше их по статусу. Листья такие же беспомощные. — Никитос, ты глухой? Тебе звонят, вообще-то, — оповестила Маша, теребя Никиту за плечо. — Что? А! Алло? — быстро доставая телефон, пока не сбросился вызов, ответил Никита. — Ты где? — послышался спокойный голос второго парня. — Подхожу. А ты? — Стою у кабинета, тебя жду. — Жди, я скоро, — нажал на «отбой» Никита, засовывая телефон обратно в карман. Проходя старый сквер, где по вечерам сидят бабушки-болтушки, а по ночам влюбленные парочки, Ник ненароком вспомнил, как когда-то давно катался с Машей на велосипеде. В тот день он только-только научился ездить без двух задних колёсиков. Со всех сторон слышен детский смех, а иногда плач. Мамочки и папочки не успевали бегать за своими детишками и оберегать их от падения. А те, что всё-таки не успели, успокаивают малышей и покупают им сладкую вату в соседнем ларьке, чтобы отвлечь их от ранки на сбитой коленке. Маленькому Никиточке только что папа открепил задние колёсики. Маша, стоявшая рядом в небольшом беленьком платьице, внимательно следила за действиями отца и брата. Второй неуверенно перекинул ногу и ухватился за руль. Андрей придерживал сиденье, чтобы Никита не свалился на бок. — Никит, держи руль прямо, а ножками педали крути. Как на четырёхколёсном, только теперь ты сам контролируешь направление. Давай, на счёт три начинаешь крутить. Раз! Два! — Три! - прервала папу Маша. Никита волнительно выдохнул и надавил правой ногой. Затем левой, потом снова правой. Правой, левой, правой, левой. Отец продолжал бежать сзади за сыном, и всё также придерживал его. Время от времени Никиточка поворачивался назад, отвлекаясь от дороги, чтобы удостовериться, что папа рядом с ним. Маша ехала параллельно брату на роликах, иногда спотыкалась и неуверенно махала руками, дабы удержать равновесие. Ветер обдувал лицо, а из поля зрения исчезли все. Были только велосипед, подаренный бабушкой на день рождения, и Никита, уже уверенно смотрящий вдаль. Он знал, что сзади его подстраховывает папа и не боялся упасть. Никита доверял ему и детское сердечко ни за что бы не поверило, что через много-много лет они с отцом будут врагами на мирной территории. Проходящие дети показывали в его сторону пальцем, тянули родителей за руку, чтобы привлечь внимание, а после шептали им на ушко, что хотят ездить так же, как Никита. А Никиточка не обращал на это внимания. Он сосредоточен и внимателен. — Никитос, я отпускаю! — предупредил папа, и убрал руки с велосипеда маленького сына. Никита заволновался, стал оглядываться. Велик ехал из стороны в сторону, так же как ползёт змея. Мальчику всё сложнее было держать руль прямо, голову свободной, а взгляд сконцентрированным. Окончательно потеряв равновесие, Никита свалился на левый бок, поранив локоть. Нет, он не плакал. Он улыбался и радовался: смог проехать пару десятков секунд самостоятельно! Маша тихо ахнула, а Андрей осматривал содранный участок кожи. Кровь не идёт, но в ранку может попасть пыль и грязь, поэтому чем быстрее они обработают локоть шипучей перекисью, тем лучше. — Не расстраивайся, боец. Завтра ещё раз попробуешь! — отец крепко-крепко обнял сына, а потом прижал к груди и Машу, что поглаживала, в знак успокоения, брата по спине. Тогда они были роднее всех родных. Но всему свойственно меняться. — Маха, надо будет завтра здесь покататься! Давно не доставали велосипеды, да? — Весело заговорил Никита, потирая левый локоть. — Кстати, неплохая идея. Я «за»! — Вот и отличненько. Подходя к старому, ничем не примечательному зданию школы с большими окнами и грязной полопавшейся штукатуркой, Никита приобнял Машу, а после отдалился в другой корпус. Макс строчил гневные сообщения о непунктуальности друга, но Ник их благополучно игнорировал. Рассматривая других школьников, Никита искал своего не очень терпеливого друга. Напротив кабинета химии стоял, облокотившись, брюнет, заткнувший уши красными наушниками. Мрачный стиль и высокий, чуть выше Никиты, рост были видны из далека. Узнать Максимилиана Фёдорова в толпе не составит труда. Его серебряное колечко в брови поблескивало при свете мягких солнечных лучей. Неординарный стиль часто вгонял Макса в неудобные положения, конфликты с учителями, но те уже поняли, что какие бы они меры не принимали, Максим не перестанет ходить так, как нравится ему. К тому же у парня, на удивление, хорошие оценки, что значительно уменьшало проблемы. — Да неужели, — протянул Максим, растрепав шоколадные волосы. — Не девочка семиклассница на первом свидании, подождёшь. Стукнув кулачки, как всегда здороваются при встрече, между ними повисло молчание. Никита уткнулся в телефон, проверяя сообщения, на которые всё равно не ответит, а Максим менял одну за другой песни в плейлисте. — Мать отстала? — вытаскивая наушники, поинтересовался друг. Обычно, Никита приветствует со словами: «Как же она меня достала», а сегодня молчит. — Нет, конечно. Она никогда не отстанет, даже когда мне будет за тридцать, будет бегать за мной и спрашивать не забыл ли я трусы надеть. — возмущался Никита, то и дело убирая спадающие пряди светлых волос. — И что, не забыл? — отшутился Максим, проверяя время на телефоне. — Надо проверить. — Как-нибудь в другой раз поблистаешь своими имениями. Моя детская психика ещё не готова. — Психованный нашёлся. Проходя по звонку в класс и садясь за четвёртую парту, Никита мечтал о вечере, который может провести в одиночку.──── ♢ ────
Отряхивая пыль с джинс, Никита прошёл к скамейке, что стояла на краю обрыва, с которого открывался вид на прекрасный и большой город, а снизу текла речушка, что уносила в быстром течении мусор и ежедневно ждала мечтательных людей. Огни города сияют, как одна большая новогодняя гирлянда, а шум машин был всё тише и еле доносился до ушей легкими помехами. Холод окутывал с ног до головы, заставляя Дмитриева поёжиться и посильнее обхватить себя руками. Миниатюрная рядом стоящая берёзка колыхалась из стороны в сторону, смахивая с себя давно умершие листочки. Доставая из внутреннего кармана чёрной джинсовки пачку сигарет, Никита даже не задумывался об их вреде. Какой может быть вред, если ему они приносят одну пользу? Поднося к губам зажигалку, в серых глазах Ника отражался яркий огонёк пламени. Он потух так же быстро, как и появился, оставляя после себя приятный газовый запах. Сигарета задымилась и парень наконец наполнил лёгкие вредным никотином. Рядышком бесшумно запрыгнул рыжий кот. Его, ранее мягкая и приятная, шёрстка облезла и скомкалась от грязи. Часто почесывая уши, кот ласково коснулся руки Никиты, что он держал в кармане. Выпустив дым, Ник опустил взгляд, устремив его прямо в желтые глаза с чёрными зрачками-палочками посередине. — Ну чего тебе надо? У меня еды нет. Могу разве что сигарету предложить, но ты такое не ешь. А кот лишь мяукнул. Никита загорелся, совсем как зажигалка, желанием накормить бездомного. Тёмноволосый бросил окурок, придавливая ногой и поднялся с удобного места. — Жди здесь, - попросил он кота. Тот опять всего-навсего жалобно мяукнул, вытягиваясь в полный рост. Он был настолько худой, что рёбра впивались в кожу. Никита спустился с небольшого холма в ближайший двадцати четырёх часовой магазин. Таких оказалось немного, но самый ближний был в пяти минутах ходьбы. Рандомно выбрав три разных корма, Дмитриев вернулся к новому другу. Кот, как и обещал, ждал его рядом со скамейкой, сидя смирно. Корм неприятно ударил в нос, Никита поспешил снова закурить, чтобы хоть как-то перебить противный запах. Сегодня он не курил много, как обычно. Всего лишь две. Рыжий мурлыкал и был счастлив. Когда же будет счастлив сам Никита? Скорее всего, никогда.