Двигаться дальше

Северус сел у подножия дерева, глядя на озеро. До него доносились разговоры людей, их смех и плач. Одна большая мешанина человеческих эмоций. Это было то самое дерево, под которым он был унижен много лет назад. То самое дерево, под которым было произнесено то единственное слово, которое разрушило его дружбу с Лили. Только теперь Северус смог увидеть истину. Он был неправ, употребил ужасное слово, но его поступки не должны были быть непростительными. Если бы она действительно была заинтересована в их дружбе, то нашла бы время выслушать его. Лили не вышла бы замуж за человека, который мучил его долгие годы. Нет. Она уже бросила его ради безнадежного дела, слово просто дало ей возможность сделать это, не выглядя жестокой. Она была эгоисткой. Эгоцентричной. Ей нравилось внимание, которым осчастливили ее мародеры. А потом в голову Северуса пришли мысли о другой ведьме. Гермиона Грейнджер. Гермиона. И при первом упоминании ее имени в его сознании всплыли образы последних недель, образы, которые всегда были в его памяти, но которые он скрывал от самого себя, отказывался обдумывать, анализировать. Гермиона сидит на солнышке с книгой на коленях, глаза закрыты, а лицо обращено вверх- образ мира, красоты. Гермиона приносит ему еду в библиотеку, когда он не может заставить себя посмотреть в лицо остальным, и никогда не ждет никакой благодарности, никакого признания. Да она бы и не приняла ничего подобного. Вздохи, всхлипы и стоны удовольствия Гермионы, когда он снова и снова входит в нее, руки путаются в ее волосах, пока сама она цепляется за каркас кровати, костяшки пальцев белеют. Гермиона наклоняется к нему, губы приоткрываются и манят, глаза темнеют, отчаянно желая поцелуя. Опустошенный взгляд, когда он оттолкнул ее. И все же она вернулась, несмотря на его отказ, на его жестокие слова. Она была самоотверженной, она была всепрощающей. И она хотела. Его. Раньше его никто не выбирал. А он был не единственным вариантом; Северус видел, как тосковал по ней младший Уизли, как некоторые мальчики смотрели на нее в школе. И все же она предлагала ему себя, возвращалась к нему ночь за ночью, заботилась о том, чтобы он был сыт, и никогда ничего не ждала взамен. А ведь он едва замечал ее существование. Будучи сосредоточенным на мертвой женщине, мертвой женщине, которая никогда не была и вполовину так добра, так чудесна, как Гермиона Грейнджер, он отвергал привязанность девушки на каждом шагу. Он холодно обошелся с ней, прежде чем заставить покинуть его комнату. А ведь она сказала, что любит его. И эта мысль внезапно наполнила Северуса радостью. Чувство было странным, он уже давно не чувствовал ничего столь позитивного. По правде говоря, Снейп уже очень давно не чувствовал подобного. Эта боль в глубине души всегда притупляла все чувства, которые он испытывал после смерти Лили. Теперь Северус мог мысленно произносить ее имя, не морщась. Его гнев, его откровение уничтожили последние остатки привязанности к ней. Возможно, какая-то неведомая древняя магия всегда связывала его с ней, пока он не выполнил свой долг. В любом случае, единственной женщиной, о которой он мог сейчас думать, была Гермиона Грейнджер. Северус вспомнил все, что знал о ней, - ее неизменную преданность друзьям, что бы они ни делали, ее упорство и решительность во всем, что она делала, ее щедрую натуру. Никогда он не думал, что такое существо будет нуждаться в нем, никогда он не думал, что будет нуждаться в таком чистом, бескорыстном человеке. Но он сделал это. О, как сильно Северус вдруг захотел ее, когда сидел у дерева, впервые ясно видя все вокруг. И на этот раз это было не такое уж безнадежное желание, не такая уж совершенно бесплодная тоска. Гермиона сказала, что любит его. И если он хоть что-то понимал в ней, то знал, что девушка не лгала. Но, О Боже, как он обошелся с ней! Как он использовал ее, осквернил ее доброту! Как он отверг ее, даже после последней битвы, когда ее лицо было покрыто грязью и слезами. Теперь Северус вспомнил, вспомнил, как она бежала к нему, прежде чем мертвые начали материализовываться, вспомнил выражение ее лица, полное надежды и тоски, когда приблизился к ней, вспомнил ее взгляд полный отчаяния, поражения, когда прошел мимо нее. Как бы ему хотелось остановиться, хотя бы оглянуться, чтобы посмотреть, куда она ушла. Северус вскочил, вдруг отчаянно захотелось найти девушку, убедиться, что с ней все в порядке, исправить то, что он сделал не так. Он зашагал обратно к Большому залу. Выжившие разошлись, кто-то отправился в больницу, кто-то праздновать. Там были Уизли и Поттеры, все еще прижавшиеся друг к другу, словно не в силах отпустить друг друга. Но Гермионы среди них не было. С кем еще она могла быть, если не с ними? Северус почувствовал внезапную вспышку гнева по отношению к ним. Было ясно, что они забыли ее в своей радости. Неужели они не помнят всего, что она для них сделала? Очевидно, Гермиона уже не в замке. Он мог думать только об одном месте, где она могла быть. Снейп аппарировал прямо на площадь Гриммо. Защитные щиты вокруг Хогвартса, должно быть, пали во время битвы. Войдя в дом, Северус ничего не услышал. Мертвая тишина повисла в воздухе, контрастируя с ликующим шумом, который наполнил Хогвартс после победы. Поднимаясь по лестнице, ведущей в ее комнату на верхнем этаже, Северус вдруг понял, что не знает, что сказать. Неужели простого извинения будет достаточно, чтобы исправить все, что он сделал? Чтобы отменить все, чего у него он не сделал? Он не мог успокоить ее словами любви; она была не из тех девушек, которых можно одурачить подобными уверениями, а он не из тех мужчин, которые легко могут их дать. Северус никогда раньше не произносил этих слов и был уверен, что и сегодня не сможет. Северус легонько постучал в дверь комнаты девушки, и не дождавшись ответа, вошел. Вот она лежит, свернувшись калачиком на кровати, все еще одетая в свою порванную и грязную одежду. Гермиона лежала неподвижно и не замечала этого беспорядка. Ее глаза были открыты и сухи, но он мог видеть полосы слез, оставляющих пятна чистой кожи среди крови и грязи. Северус произнес диагностическое заклинание, проверяя, нет ли повреждений. Девушка была вся в ссадинах и синяках, одно ребро сломано. Он подошел к кровати и сел рядом с ней, сняв свою мантию и обнажив удобную одежду. Склонился над ней, взял за плечо и нежно прижал к себе. Гермиона не сопротивлялась, но подняла на него глаза, впервые за вечер встретившись с ним взглядом. Ее лицо ничего не выражало, не давая ему понять, о чем думает и что чувствует. У Северуса не было навыка ухаживать за больными, быть нежным, и все же он старался изо всех сил. Он аккуратно приподнял футболку Гермионы, положил руку на ее теплый животик. Почувствовал, как ее мышцы напряглись, но лицо продолжало оставаться бесстрастным. Скользнув рукой по ее гладкой коже, коснулся ребер и закрыл глаза, позволяя магии проникнуть внутрь, найти сломанное ребро и залечить, сращивая волокна. Открыв глаза, Северус увидел, что Гермиона смотрит на него с выражением удивления. Никогда еще она не видела его таким нежным, таким ласковым. Но девушка по-прежнему молчала. Северус был в растерянности. Он все еще держал руку на ее теплой коже. Он чувствовал, что должен что-то сказать, но не знал, какие слова использовать. Он никогда раньше не оказывался в подобной ситуации. Вместо этого мужчина провел рукой вниз к пуговицам на ее брюках и медленно расстегнул их. Он увидел, как ее глаза расширились, слегка насторожившись, но он продолжил свой путь. Северус стянул с нее брюки, присел у ее ног, опустившись на колени, чтобы снять носки. Первая рана была чуть выше левой лодыжки. Это был всего лишь небольшой порез, но Северус был очень аккуратен. Он взял ее ногу в свою руку и наклонился, нежно целуя порез, прежде чем позволить своей магии омыть его, исцеляя рану и стирая любые следы ее существования. Северус провел рукой по ноге девушки, пока не коснулся колена, а затем перешел к правому колену, распухшему и покрытому синяками. И снова он нежно поцеловал каждую ранку, прежде чем исцелить их, вернув прежний вид. Он закрыл глаза и провел щекой по бедру Гермионы, двигаясь вверх по ее телу, наслаждаясь теплом и гладкостью кожи. Почему он раньше не замечал, как это божественно? Вдоль правого бедра зияла широкая рана, кровь все еще сочилась на простыни. Не желая причинять девушке боль, Северус залечил рану, наблюдая, как та затягивается, прежде чем поцеловать теперь уже безупречную кожу, задержавшись, наслаждаясь мягким изгибом бедра. Он скорее почувствовал, чем услышал, как Гермиона вздохнула, продолжая молчать. Северус повторил процесс, двигаясь вверх по ее животу к торсу и вниз вдоль каждой руки, заживляя порезы и синяки, заменяя их нежными поцелуями и запечатлевая контуры ее тела в памяти на случай, если у него не будет возможности взять на себя смелость исследовать их снова. Когда он добрался до лица, Северус понял, что она тихо плачет. Личико Гермионы было спокойно, но по щекам текли слезы. Ее прекрасные глаза, особенно из-за скопившейся в них влаги, были полны какого-то непонятного чувства и неотрывно смотрели на него. Он чувствовал, что они пытаются передать ему какое-то послание, и его сердце колотилось от надежды, что все еще не закончилось. Мужчина наклонился и коснулся губами следов слез, забирая влагу с собой. Осталась только одна рана-небольшой порез над верхней губой. Как только слезы исчезли, Северус провел губами по порезу, позволяя своему языку обводить его, пока его магия исцеляла, прежде чем переместить их немного ниже, чтобы встретиться с губами девушки. Там он запечатлел самый нежный поцелуй, задержавшись на мгновение, прежде чем отодвинуться. Но затем Гермиона слегка приподняла голову и ответила на его поцелуй, прижавшись губами к его губам и тихо всхлипнула, выражая свое неудержимое смятение чувств. Наконец она пошевелилась, подняла руку и положила ее на его щеку, поглаживая большим пальцем. Северус тихонько ахнул от этого нежного жеста и коснулся ее губ своими, нежно посасывая верхнюю губу, прежде чем позволить своему языку провести по месту пореза. Гермиона издала тихий стон, и мужчина почувствовал, как она прижалась к нему бедрами. Но он не собирался спать с ней этой ночью, и поэтому заставил себя прервать их поцелуй. Еще раз нежно поцеловав девушку в щеку, он приподнялся и сел, обняв ее и прижав к себе так, что лицо уткнулось ему в шею. Северусу было бы легче говорить, если бы она не смотрела на него своими большими красивыми глазами. -Мне очень жаль, - тихо сказал он, наконец нарушив молчание. -Я лечил тебя... Я этого не понимал...- он снова замолчал, не в силах выразить то, что пытался сказать. -Ш-ш-ш, - прошептала она, прежде чем он успел сделать еще одну попытку. - Просто обними меня, - и она потянула его вниз, так что он лежал на спине, а она лежала на боку, обхватив его рукой, спрятав лицо в изгибе его шеи, рука обнимала его талию. - Давай спать. Впервые за многие десятилетия он почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы от такого спокойного принятия его исковерканного извинения. Северус крепко зажмурился и поцеловал девушку в лоб, откидывая голову на подушку. Он прижал ее к себе и долго прислушивался к ее дыханию, прежде чем тоже заснуть.