* * *
— Я не знаю, — сказал Ник. — Мне все равно. Ему действительно было все равно. И Джульетта обрадуется. Она ведь так хотела жить нормально… — Чува-а-ак, — разочарованно протянул Монро. — Ну как же так? Ты ведь был таким Гриммом… Про тебя легенды ходили. Мол, не всеми Гриммами можно детей пугать, есть такой Ник Беркхардт… Ты же стал почти символом, Ник! — Монро прав, — негромко согласилась Розали. — Ник, ты важен. К тому же… ты можешь забыть наш мир, но наш мир не забудет тебя. — Мне все равно, — повторил Ник. — Мы можем переехать. Ему и правда стало все равно: быть Гриммом, работать в полиции, жить в Портленде — или не быть, не работать, не жить. Дыра в груди забирала слишком много. Нужно было сначала засыпать ее, чтобы захотеть чего-то по-настоящему. — Это была его последняя просьба. — Элизабет говорила тихо, но Ник услышал ее со дна своей ямы. — «Помоги Нику снова стать Гриммом». Он думал, что тебе это нужно. — Правда? — Ник нашел ее глаза. Отдаленное сходство с капитаном Ренардом выбивало воздух из легких. Почему он не остался дома в тот день, как позволил умереть человеку, который… Ник привык, что капитан всегда рядом. Теперь рядом была пустота, куда Ник раз за разом оступался и проваливался. Он вдохнул — в несколько приемов, тяжело, с перерывами. — Хорошо, — сказал он. — Что я должен сделать? И выдохнул — «о господи» — когда понял, что расплачиваться за него опять придется Джульетте.* * *
— Подожди, — сказал Ник, когда увидел Ву, выносящего из кабинета капитана коробку с вещами. — Куда? — Паркер сказал унести в архив. — Паркера из Сейлема назначили к ним вчера. — Миссис Лассель забрала ноутбук и фотографии. Тут только рабочее. — Можешь отдать мне? — попросил Ник. Ву пожал плечами. Он давно не удивлялся странностям вокруг. Поработаешь с Ренардом, еще не к такому привыкнешь. Ник отнес коробку в машину, потом сходил и принес обратно. Все казалось, что она исчезнет прежде, чем Ник довезет ее до дома, как исчез сам капитан, не успев даже проститься. — Кофе? — спросил Хэнк, пристально глядя на него. — Паршиво выглядишь, напарник. — Пройдет. Не проходило. Дома Ник обрадовался отсутствию Джульетты и стал разбирать коробку, закрывшись в спальне, где еще недавно трахал Адалинду в облике Джульетты, а потом Джульетту в облике Адалинды, практически не ощутив разницы. Он высыпал содержимое на покрывало и принялся складывать обратно: стикеры, ручки, пресс-папье в виде большого полицейского значка — подарок к какому-то общегородскому празднику. Несколько блокнотов — Ник методично перелистал их, погладил пальцами буквы. Ренард сделал последние записи в прошлую пятницу. Где же грань между жизнью и смертью? Почему одно так легко перетекает в другое? Из блокнота на кровать выпала фотография. Ник потянулся за ней. Ренарда сняли в участке — пиджак, галстук, светлая рубашка, прямой взгляд в объектив. Ник приклеился взглядом к снимку. Дыра расширялась с угрожающей быстротой. Ник больно закусил губу и ударил кулаком по спинке кровати. Качественное дерево хрустнуло, край повис как картонный. Сила Гримма вернулась, отметил Ник, набирая номер Бада — следовало починить кровать до возвращения Джульетты. Не стоило ее расстраивать лишний раз. Блокноты и пресс-папье он спрятал в ящик прикроватной тумбочки, а фото, подумав, убрал в бумажник, вложив под визитки.* * *
— Мистер Дворкин, вы подозреваетесь в том, что помогли грабителю скрыться с места преступления. Маленький заросший бородой человечек больше походил на гнома или лесовика, чем на художника, которым, по его словам, являлся. — Вы признаете, что это ваша картина? — дополнил Хэнка Ник, показывая Дворкину акварель — приморский пейзаж размером десять на двенадцать дюймов. — Не путайте меня! — вскинул голову человечек. — Да, я признаю, что это моя работа, но я не помогал преступникам! — Разве не с помощью этой картины грабитель смог исчезнуть из банковского хранилища в Портленде? Камера зафиксировала его там без четверти полночь, а через двадцать минут этот человек был задержан патрулем береговой охраны на побережье Тампы. Он сказал, что проделал такой трюк благодаря вашей картине. — И вы поверили? — Я Гримм, мистер Дворкин. — Ник склонился к задержанному. В глазах человечка метнулись понимание и страх, но волны не было. — Не существо? — спросил Хэнк. Ник покачал головой. — Нет. Но знает о них. — Он обратился к Дворкину. — Человек, незаконно продавший оружие, несет наказание, как и тот, что ограбил с его помощью магазин. — Чушь. — Дворкин уже успокоился. — Картина — не оружие. Если бы вы смогли убедить обвинение в ее необычных свойствах… Но вы ведь не можете, не так ли? Ник поднялся, признавая поражение. — Будем отпускать? — спросил Хэнк, когда они вышли за дверь. — У нас есть время до завтра. Попробую хотя бы выжать информацию о том, кому еще он продал подобные картинки. Сдается мне, я где-то слышал его фамилию, но не могу припомнить. — Ладно, только не усердствуй с ночными допросами. Если он пожалуется, нас теперь некому прикрыть. — Я помню. — Голова заболела, будто приложили дубиной по затылку. К Паркеру Ник так и не привык. Да и к миру без Ренарда тоже.* * *
— Как вы это делаете? — спросил Ник. — Если вы не существо, то кто? — Мастер. — Дворкин вел себя так, будто вовсе не был закрыт в камере. Или будто привык быть в них закрытым. — Я хороший мастер, Гримм. Я создавал прекрасные вещи. — И сколько из них послужили во благо, а сколько — во вред? — Я не в ответе за то, как люди используют мои творения. — Но вы не можете не понимать, что это не обычные картины. — Человек может взять в руки ружье, насмотревшись на «Джоконду». — «Джоконда» не поможет ему скрыться от полиции. — Мои пейзажи и портреты — не преступление. — Формально — да. А вы рисуете и портреты? На что они похожи? — Пейзаж — отпечаток духа местности. Портрет — отпечаток души человека. Проекция. — Но как это выглядит? — Как видео с непредсказуемым сюжетом. — То есть? Люди на ваших портретах… — …двигаются, разговаривают, отвечают на вопросы. Ведут себя так, как вели бы в жизни. — А если они уже умерли? — Какая разница? Это всего лишь проекция, Ник. Высокий уровень магии. — Дворкин. — Ник подошел к решетке. — А если я покажу вам фотографию… вы сможете сделать с нее портрет? Вы ведь понимаете, что мы все равно выпустим вас утром, так что это просто просьба. Заказ. — Покажите. — Дворкин требовательно протянул руку. Ник вынул из бумажника снимок, вдруг пожалев, что не сделал копию. — Так-так, — бормотал Дворкин, крутя фотографию. — Интересно, интересно. Отличный заказ. Отличное лицо. С удовольствием возьмусь за него. — Сколько вам понадобится времени? — спросил Ник. Дворкин потер пальцем губы. — Если вы сейчас принесете мне мои вещи, то к утру… да, к утру я смогу закончить. Ник не ожидал, что это будет так быстро. — Конечно, — сказал он. — Подождите. Дежурный не удивился просьбе выдать вещи задержанного. Похоже, в участке вообще отвыкли удивляться чему-либо. — Я не буду мешать? — спросил Ник, когда Дворкин обустроил себе в камере что-то вроде рабочего места. — Нисколько. Если вам больше нечем заняться. Выходило, что нечем. Ник откинулся на стуле, упершись затылком в стену, и стал наблюдать. Дворкин уже сделал грубый черновой набросок. Его руки жили своей, хаотичной жизнью. Он действительно был мастером. Наверное, Ник задремал под успокоительную жестикуляцию этих рук, потому что когда он взглянул на бумагу в следующий раз, Ренард уже был там. Как живой. Немного странный, непривычный, вневременный, но все-таки был. Дворкин что-то доделывал, подмазывал, поправлял. — Вот, — сказал он, когда в окно упал первый настоящий луч солнца. — Готово. Люблю заканчивать на рассвете. Ник взял фотографию, аккуратно убрал в бумажник, потом рассмотрел рисунок — гладкий, плотный, чуть блестящий. — Не боится солнца, воды, иных жидкостей, — пояснил довольный Дворкин, пряча полученный чек. — Вот в огне долго не протянет. И порвать можно при желании. Не хотелось бы, конечно. Они мне как дети. — Спасибо. — Ник разглядывал рисунок. — Но только… подождите, он ведь не движется! Вы обещали… — О. — Дворкин мыл и упаковывал кисти. — Вы заплатили за мою работу. За внедрение проекции — особая плата. От меня это уже не зависит. — Так, — сказал Ник. Под сердцем нехорошо похолодело. — Как обычно, плата должна быть равноценна товару. Получаете проекцию — жертвуете кем-то из близких. — Что? — О! — Похоже, эта буква в устах Дворкина имела множество значений. — Нет, вы не так поняли, Ник. Да, человека можно обменять только на человека. Но с проекцией проще — вы жертвуете лишь отношениями. Впишите на обороте рисунка имя кого-то из друзей, и проекция оживет. А у вас станет на одного друга меньше. Останетесь приятелями или шапочными знакомыми. — Тот, кого я выберу, забудет, кем мы были до… до этого? — По большей части да. И остальные тоже. Помнить будете только вы, Ник. Это и есть плата. Ник открыл камеру, Дворкин неторопливо вышел. — И простите, но будьте честны в выборе. Магия не любит обмана. Ник слушал его и не слышал. Дома, поздно ночью, он достал портрет из ящика, стараясь не разбудить Джульетту, вгляделся в нечеткие линии. В свете луны, заливавшем спальню, рисунок стал еще выразительнее. Ник перевернул его. Ручка зависла над бумагой, потом медленно повела линию вниз, вверх. Ник едва удерживал ее, словно та была неподъемной. Он вывел первую букву. «…будьте честны…» Не думая и почти не глядя, Ник исправил букву на «эм», быстро дописал короткую фамилию, вписал перед ней имя и бросил листок в ящик, рывком захлопнув его. — Что случилось? — тревожно спросила Джульетта. — Ничего страшного. — Ник улыбнулся, забыв, что Джульетта не разглядит улыбки. — Монро приснился. — Это муж Розали? — неуверенно спросила она. — С чего вдруг? Вы почти незнакомы. — Сам не знаю. — Луна, покровительница влюбленных и Потрошителей, смотрела на него презрительно-холодно. — Спи.* * *
— Не стоило, — первым делом, естественно, сказал Ренард. Ник смотрел на него, как на первое существо в своей жизни, — с осознанием чуда. — Мне решать, — ответил он. — Без вас… неуютно. Тень на лице капитана была совсем настоящей. Ник смотрел и не мог насмотреться. И дышать сразу стало легче. Ренард всегда оказывал на него какое-то странное воздействие. Даже после смерти. — Извините, — добавил он. — Дворкин сказал, что вам все равно, а мне вы были нужны. — Это самовнушение. Ты бы справился и без меня. Ты всегда прекрасно мог обходиться без кого угодно. — Мог, — согласился Ник. — Но когда-то нужно остановиться. Оставить кого-то рядом. — У тебя есть Джульетта. — Ей нужен нормальный парень. — Но она все равно любит тебя. — Вопреки всему, да. Вот это и напрягает. — Почти всегда есть какое-то «вопреки». Вопреки разному статусу, разной видовой принадлежности, одинаковому полу… — Вы о чем? — Просто примеры. — Капитан… — Да? — Нет, ничего. Показалось.* * *
— Капитан, у нас тут непростое дело…* * *
— Капитан, Беда хочет уехать…* * *
— Капитан, Адалинда в Портленде. Как вы считаете…* * *
— Капитан… — По имени, Ник. Пожалуйста.* * *
— …И тогда тетя Мари сказала, что все лица — это маски. Что настоящее можно увидеть, если очень постараешься. Что выражению лиц лучше не доверять. Она вообще была молодец. Пыталась не пользоваться в воспитании гриммовскими методами. Представляю, что бы из меня вышло в маминых руках. То есть я уверен, что с Дианой все будет в порядке, просто… Мама слишком Гримм. — …Мы постоянно переезжали. Заводить друзей было опрометчиво. Это я понял, когда расстался с третьим или четвертым лучшим другом. Только здесь, в Портленде, что-то стало получаться. Странно, но у меня появилось больше близких людей после того, как я стал Гриммом. Хэнк, Ву, Мон… Розали, Беда. Ты. — …Я не знаю, доволен ли жизнью. Я стараюсь поступать правильно. Но иногда это «правильно как Гримм», иногда — «правильно как коп». А иногда правильно — значит просто по-человечески. И попробуй сходу выбери. Хорошо точно знать, на чьей ты стороне. Я умудрился оказаться где-то между. Повезло еще, что это был твой участок. Из любого другого меня бы давно уже выперли, и кто знает, чем бы это кончилось. Наверное, каждому Гримму нужен кто-то вроде тебя. — …Наверное, мне всегда нужен ты. — …По-моему, я здорово экономлю на психотерапевте. Скажешь, когда тебе вконец надоест меня слушать, хорошо? — …Шон? — Да? — Хорошо, что ты есть. И плохо, что тебя нет.* * *
— Мне нужно посоветоваться с капитаном. Розали выпала из задумчивости, вызванной новостью Ника, и взглянула на него с явным беспокойством. — Ник, ты замечаешь, что разговариваешь с ним намного чаще, чем с живыми людьми? — Розали, он колдун и непосредственно замешан во всей этой истории. Кому еще я должен рассказать, что моя девушка — ведьма? — Его матери, к примеру, которая и сделала ее такой. — Элизабет неизвестно где, а с Шоном я могу поговорить прямо сейчас. — Ник, это ненормально. — А что из происходящего нормально? — Ник, это не Ренард. Это только проекция. Тень. Эхо личности. — Я знаю. — Увлечение иллюзией имеет очень высокий индекс опасности. — Я не увлечен. — Серьезно? — Просто я только теперь понял, что потерял. Дверь лавки захлопнулась за ним. — И он будет говорить, что не увлечен. — Розали прижалась спиной к груди подошедшего Монро. — Да он общается с этим портретом больше, чем с Джульеттой. — Ну, это же Ник, — успокоил ее Монро. — Он умеет не терять головы. — Тебе-то откуда знать? Вы едва знакомы. — Верно. — Монро нахмурился. — Но иногда мне кажется, что я понимаю его лучше, чем самого себя. Странное ощущение. Пойдем обедать?* * *
Генриетта оказалась… впечатляющей. Ник оценил и обстановку, и имидж, и тонкость попыток выведать, кто дал Гримму ее координаты. Впрочем, при упоминании Шона в ее глазах мелькнуло что-то похожее на сожаление. — Значит, требуется переместить ведьминскую сущность. Да, это возможно. Сложно, но возможно. — Что для этого нужно? — Сейчас посмотрим. — Генриетта щелкнула пальцами, и тяжелый гримуар влетел ей в руки. Но эффектный прием пропал втуне. Казалось, Ник ничего не заметил. — Конечно, я помню основные параметры, — говорила Генриетта, листая густо исписанные желтые страницы, — но детали стоит освежить в памяти. Это непростое дело… — Я понял, — перебил ее Ник. — Я заплачу, сколько попросите. Просто сделайте это. — Гриммы, — беззвучно высказалась Генриетта. — Итак, нам нужно будет зелье… — Моя подруга может приготовить. — Лучше я сама, — усмехнулась Генриетта. — Нужен треножник, котел, огонь — вот это пусть обеспечит ваша подруга, — нужен прочный сосуд, в который можно поместить сердце или кровь Гримма — разумеется, используется кровь, и подготовьте что-нибудь кровевосстанавливающее для себя — крови на ритуал уходит много. Ваша ведьма должна принять зелье, вытесняющее сущность ведьмы, которую затем притянет кровь Гримма, а я запечатаю в сосуд. — Звучит несложно. — Верно. Но не каждой ведьме такое под силу. — Сущность будет сопротивляться? — Скорее всего. Но согласие носительницы играет важную роль. — Джульетта очень хочет избавиться от этой нечисти. — Ник, не забывайте, с кем говорите. — Да, простите. И поверьте, что хоть я и Гримм, я не испытываю ненависти к ведьмам. Это нетипично, но… — Я понимаю. Вы ведь работали с Ренардом. — Да. И меня не смущал его истинный облик. Напротив. — Напротив что? — Ему это шло. Генриетта отложила книгу. — Знаете, я начинаю понимать, почему среди существ вы чуть ли не легенда. — А я — нет, — оборвал ее Ник. — Когда вы сможете провести ритуал?* * *
Джульетта была бледна, но держалась и даже улыбалась в ответ на неблестящие шутки Монро. Ник тоже улыбался. Он почти привык, что теперь и всегда будет для Монро странным Гриммом и другом Розали. Может быть, это был неравноценный обмен, но жалеть о сделанном было поздновато. Да Ник и не жалел. Генриетта — ведьма из ведьм с разметавшимися по плечам волосами и с длинным серебряным ножом в руке — проговорила бесконечное заклинание и ткнула своим орудием в широкогорлый сосуд с кровью Ника — пинты две, не меньше. Сущность, сгустившаяся в темный клубок, не страшный, но вызывавший невольное омерзение даже у Гримма, медленно двинулась вниз. Хлюпанье и чмоканье напоминали не то пир Свинорылов, не то половой акт. Джульетта прижала запястье к губам, Розали и Монро, казалось, вот-вот рванут на свежий воздух. Даже Генриетте зрелище пришлось не по нраву, но она не потеряла лица, дождалась последнего чмокающего звука, закрыла сосуд и залила крышку горячим воском, пальцем собрав стекающие вниз капли. — Где вы будете хранить это? — спросила она — Я могла бы… — Спасибо, — перебила ее Розали, — но здесь достаточно надежное место. Я позабочусь. Она аккуратно перехватила сосуд из рук ведьмы. — Ну хорошо. — Генриетта оттирала воск с пальцев. — Если вы ничего не собираетесь делать со второй сущностью, то мы закончили. — Мы закончили, — на секунду раньше прочих подтвердил Ренард с рисунка. Ник прихватил его в качестве консультанта. На самом деле ему просто хотелось, чтобы Шон был рядом. На всякий случай. — Вот как? — Ник обернулся к нему, зверея на глазах. — Сущность, значит. Не проекция. И когда ты собирался рассказать мне об этом? Ренард молчал. — Не собирался? Почему? — Ник! — Не сейчас! — Пусть разберутся. — Монро притянул Розали к себе. — Это их личное дело. — С каких пор у них есть личные дела? — Джульетта была бледна, но уже пришла в себя. — Не стоит обсуждать это сейчас. — Монро взял ее за руку. — Судя по глазам Ника, нам пока лучше не вмешиваться. — Так кто из вас объяснит мне, в чем дело? — Гримм переводил взгляд с портрета на примолкнувшую ведьму. Его терпение явно заканчивалось. Голос Ренарда разорвал повисшее напряжение. — Ник, не дури. Вынуть сущность из человека — одно, вернуть ее в несуществующее тело — совсем другое. Цена другая. Тут нечего обсуждать. — Мне решать, — сказал Ник. Слова оставили на языке отчетливый привкус дежа-вю. — Цена, говоришь? Помнится, в описании упоминалось сердце Гримма… — Нет! — Кажется, это сказали все сразу. Ник улыбнулся. — Любопытно, как вы собираетесь мне помешать. Может быть, кто-то и собирался — но никто не успел. Нож перешел из руки ведьмы в руку Гримма так естественно, будто вернулся домой, и вскрыл грудную клетку в два взмаха — крест-накрест. Хлынула кровь, Джульетта охнула, Шон что-то закричал — его поняла только Генриетта, метнулась к полкам, стала что-то искать, роняя баночки и коробки. Ник просунул кисть между ребер, пошарил там, бледнея на глазах, рванул, и сердце оказалось в руке, большое, пульсирующее, словно рвущееся из пальцев. Ник постоял секунду-другую и рухнул, роняя сердце на столешницу. Генриетта подхватила его трясущейся рукой, другой нашарила нож, полоснула по рисунку. Сущность со свистом всосалась в сердце. Оно тут же запульсировало с новой силой. Вокруг него на глазах формировалась кровеносная система, грудная клетка — будто невидимая рука прорисовывала человека изнутри. Генриетта не глядя сунула пальцы в грудь Ника, вытянула кусок артерии, добыла похожий между ребер Шона и связала их запутанным узлом, попутно вытирая пот со лба. Перепачканная кровью, она выглядела более чем впечатляюще. — И что теперь? — первой отмерла Розали. Генриетта вскинула руку, призывая к молчанию. В лавке стало так тихо, что было слышно тиканье наручных часов Монро. Прошло немало времени — минута или две, — прежде чем в этой тишине прозвучал стук сердца. Сдвоенный. — Ну вот, — сказал Монро. — Можно мне виски?* * *
Кожа у Шона была еще розовой и очень нежной. Ника так и тянуло погладить, проверить на ощупь, но он терпел. К тому же дыра в груди еще не затянулась. — И все-таки, у кого из них сердце есть на самом деле, а у кого только видимость? — допытывался Монро. Генриетта безуспешно пыталась объяснить ему концепцию двуединости. — Ну что ты за него так переживаешь? — не выдержала их бессмысленного диалога Розали. — Не знаю. — Монро долил всем троим виски. — Мне кажется, после сегодняшнего, м-м… мероприятия он стал мне как-то ближе. Может быть, мы подружимся? — А где Джульетта? — спохватилась Розали. — Кажется, ушла, — ответил Монро, оглядываясь. — И правильно сделала. Двое на диване, хоть и сидели в футе друг от друга, даже у него вызывали такое чувство, будто он поглядывает за чем-то очень личным. — Я догоню ее, — поднимаясь, сказала Генриетта. — Ей сейчас не помешает чья-нибудь помощь. — А я приберу здесь. — Розали тоже встала. — А я… — Монро ничего не мог придумать, поэтому просто вышел. — Теткино воспитание не пошло тебе на пользу, — сказал Шон, с детским восторгом глядя, как нарастают ногти. — Как ты очутился в рисунке? — Случайно. Я… задержался в участке, а твой художник оказался достаточно силен, чтобы неосознанно уловить беспризорную сущность вместо проекции. — Задержался, значит. — Я не мог уйти. Должен был, но не мог. — Ты можешь сказать это? — Не знаю. Попробую. Я не мог тебя оставить. Ник не удержался и все-таки потрогал его шею. Судя по реакции, новая кожа была еще очень чувствительной. — Надо будет связаться с мамой, — сказал Шон. — Раздобыть новые документы. Где-то устроиться, порадовать семью фактом своего воскрешения. Непроизнесенный вопрос повис в воздухе. Ник почти слышал его. — Ты серьезно? — спросил он. — У нас одно сердце на двоих, а ты хочешь узнать о моих планах? — Все равно не понимаю, как это произошло, — сказал Шон. — А я тем более. Я всего лишь Гримм, а это ваши колдовские штучки. — Я не о ритуале. — А-а, — протянул Ник. — Не знаю. Просто оказалось, что ты мне нужен чуть больше, чем кто бы то ни было.