Грязь

Громкая музыка, яркие блики диско-шаров, множество незнакомых людей, одна часть которых словила бэд-трип или в пьяном угаре, а вторая – шлюхи: девушки и парни, готовые удовлетворить самые грязные желания любого отморозка за приличную сумму, – все это чуть ли не единственное, что за последний месяц видел Эл. Он не шлюха, не наркоман, не алкоголик или барыга, совсем нет. Еще некоторое время назад он был любящим парнем и успешным человеком, от которого сейчас не осталось и следа. На данный момент его душевное состояние было под стать названию борделя, в коем он ошивался – «грязь». Сейчас об этом думать совсем не хотелось. Будет правильнее сделать уже привычный набор действий: кинуть на барную стойку приличную сумму, буркнуть название полюбившейся дури и дешевого виски, затем наконец смешать это в себе. Взглядом Эл цепляет миловидного мальчишку, что уже минут десять строит ему глазки и направляется к нему. Что будет дальше? То, что бывало за один, два, три или больше дней до этого: жаркая ночка с очередной шлюхой в дешевом хостеле по соседству с тем чертовым борделем. Наутро шлюха сбежит, оставив клиента в четырех стенах, что давно пропахли табаком и дешевым алкоголем, при виде которых Эла когда-то выворачивало, в которых после он стал находить даже что-то особенное. Ха-ха, когда-то так было с его мальчиком, из-за которого он и оказался на самом дне. Никто ведь просто так туда не попадает. Еще месяц назад он безумно любил. И его любили, в чем на сей момент он сомневается. Он не пил, не курил даже, предпочитая называть поцелуи любимого личным сортом никотина... В какой момент все пошло по пизде? Эл даже не заметил. Лишь мелкие ссоры и недосказанность, что резали душу сильнее, чем лезвие по коже после них. А после его мальчик, собирающий свои вещи и кричащий ему в лицо о том, что теперь ему похуй. В тот момент Эл сломался. Кажется, без шанса на восстановление. Снова он скатывается в мысли о том, кто посмел предать. С другой стороны, надо же хоть о чем-то думать перед самым важным шагом в своей жизни. Эл не помнит, где нашел эту ссаную веревку, как привязал её к люстре, да и как встал на этот чертов облезший, липкий, шаткий табурет, он тоже уже не вспомнит. Единственное, что сейчас способен выдать его больной разум – имя его мальчика, его улыбку, милое личико, а еще их скамейку, где они впервые поцеловались, где встречались каждый вечер, где Эл делал ему предложение. Забавно. Вид из окошка в номере выходил прямо на эту проклятую скамейку, которую Эл так давно хотел разломать на щепки и сжечь... Хотел, но не смог. И потому, от бессонницы, слабости и моральной разбитости, ему остается лишь глотнуть тот самый виски и наконец сделать шаг в пустоту. Последний шаг в его жизни.