Под пеплом обещаний

Он разбивал вещи, словно бы вместе с ними ломались и чувства; намеренно проходил по осколкам, не ища более утешения для души, что, подобно вазе, утратила какую-либо надежду на исцеление; сбивал стулья; опрокидывал зеркала. Лгал самому себе и глушил рассудок глотками виски. Паршиво. Отвратительно. Невыносимо. Единственное, чего сейчас хотел Лева — это уйти. Единственное, что ему сейчас требовалось — это остаться. От ее запаха, витающего во всей квартире, становилось дурно, путались мысли, в воспоминаниях вырисовывались туманные картинки, где она — глупая, наивная, но такая счастливая — робко заправляет выпавшие прядки волос и заливисто смеется, точно ребенок, попавший в сказку. И ее жизнь, та самая жизнь, оставшаяся далеко позади, действительно казалась чудом. Чудом, которое она потеряла. И эта потеря невосполнима. Он здесь, чтобы сказать ей, что все кончено; он здесь, чтобы доказать себе, что может быть счастлив без нее. Лева понимал: оба утверждения ложь. И именно поэтому, войдя в комнату Варвары, в его руках оказалась сигарета. Проще забыться. Проще потеряться. Проще оставить прошлое. Но проще — не значит лучше. — Зачем пришел? Будешь отчитывать меня? — привычный надменный тон ласкал слух. Казалось, она не меняется. Гордый взгляд, уверенность движений, абсолютная решительность во всем — сама сущность женщины будто бы доказывала целому миру: она не сломлена. Но Лева хорошо ее знал. Пожалуй, слишком хорошо. Он сел на край кровати и, набравшись решительности, заглянул ей в глаза. Ему необходимы ответы. Почему после стольких дней одиночества, боли и бесшумного отчаяния их все еще тянуло друг другу? Почему, когда жизни каждого только-только начали идти своим чередом, все вновь вернулось к тому, с чего начиналось? Почему, черт возьми, если в нем так много ненависти, он с наслаждением рассматривал ее изящное, хрупкое тело, без толики сожаления представляя теплые прикосновения этих нежных фарфоровых рук? Идя сюда, к дому, откуда некогда хотелось бежать, он верил — а может, заставлял себя поверить? — что все им совершаемое — все без исключений! — делалось во благо его будущего с Машей. Но это не то будущее, за которое стоило бороться. Это не то будущее, которое он заслужил. Это не будущее вообще. — Варь… — дальнейшие слова давались ему с трудом. Алкоголь окончательно вскружил голову, и, еще не сказав то, что вот-вот будет сказано дальше, Лева знал: в его бесполезную, бесцветную ложь не поверит никто, даже он сам. — Я хочу, чтобы ты больше никогда не появлялась в моей жизни. Никогда. Варвара устало улыбнулась. Самоуверенная ухмылка Левы и голос, лишенный всяких эмоций — идеальный образ для человека, поставившего цель показать собеседнику, что ему все равно, что погас огонек в глазах и нет более никакого «после» — достигнута точка невозврата, и, начиная с этого момента, их пути пойдут лишь вперед, само собой, поодаль друг от друга. Но Варвара хорошо его знала. Пожалуй, слишком хорошо. — Ты этого не хочешь, — она подвинулась ближе к мужчине. Тот наконец заметил последствия их общих ошибок: бледная кожа, синяки под глазами, ладони с бледноватыми шрамами — так сильно сжимались кулаки женщины, эффективно вымещая ярость, обиду и разочарование на собственном теле. Сожалел ли он? Абсолютное нет. Желал ли все исправить? Несомненное да. —  Откуда ты знала, что я приду? — припоминая открытую дверь, спросил Лева, не в силах сдерживать свое любопытство. Он столько раз давал понять Варваре, что не нуждается в ней, но ее квартира, будто бы зазывая своей тишиной и покоем, по-прежнему оставалась открыта… как, впрочем, и душа. Это случайность? Сломанный дверной замок? Или такой жест имеет под собой точно продуманный план? Ответ женщины вышел неоднозначным. — Потому что ты всегда оказываешься там, где я, — она встряхнула головой, откидывая назад пышные длинные волосы. — Бедная девочка. И не догадывается, что является лишь временной заменой. Речь, само собой, шла о Маше. Лева неоднократно задумывался, а почему, собственно, вообще прицепился именно к этой девушке. В моменты особенно тяжких догадок в нем бушевала целая буря эмоций. Начиная с отрицания и заканчивая скромным ликованием — им испытано все. Разгадка сложившейся дилеммы пришла к нему абсолютно спонтанно: однажды, проснувшись, он как бы невзначай взглянул на оставленный Варворой листочек и с удивлением отметил, как сильно ее аккуратные, крохотные буквы схожи с такими же безупречными буквами у Маши. Тогда, стало быть, Лева и осмыслил свои ощущения; к слову, все оказалось до безобразия просто. Он находил в Маше черты Варвары: действия, интересы, мимика — все в ее поведение напоминало потерянную им женщину. Отпираться, прятать реальные чувства, скрывать что-то уже не было смысла. Варвара озвучила то, о чем Лева не решался даже думать. — И откуда в тебе столько самоуверенности, — он от чего-то горько усмехнулся. — Я брала уроки у лучших. — Не сомневаюсь, — Лева впервые за весь разговор позволил себе улыбнуться, но вдруг тут же стал серьезен. Было невообразимо много «но» и тем не менее его не покидало то самое «а что, если…» Нет, возобновление отношений с человеком, однажды уже решившимся на предательство, — глупая затея. Глупая, но такая заманчивая. — Насчет того письма… — начала было Варвара, но мужчина ее перебил. — Не надо о нем. — Нет, надо, — тон собеседницы давал понять, что она не отступит, — получать подобные подарочки, знаешь ли, немного неприятно. — Неприятно — это знать, что любимая девушка не дождалась тебя из армии. А получать «подарочки» приятно. Четко и по существу. Варвара возмущенно вздернула подбородок и отвернулась, не найдя, что ответить. Лева завороженно наблюдал за каждым ее действием: легкий взмах левой руки, поправляющий растрепавшиеся волосы, незамысловатый вздох и взгляд, пристальный, искристый, несколько властный — любая деталь имела непомерно большое значение. Его все больше окутывало всепоглощающее чувство любви… и неукротимой ненависти. Сколько бы ни прошло времени, как бы он ни пытался ее простить, окончательному миру здесь не бывать никогда. Отнюдь, Лева не умеет прощать. Но давать шанс — запросто. — Я из-за тебя чокнулась, — прошептала женщина, будучи уверенной, что ее не услышат. Услышали. — Не ты одна. Лева выкинул окурок и замер. Пора прощаться и жить дальше… или, напротив, приостановиться и впервые за долгое время по-настоящему насладиться моментом? Несмотря на то, что правильное решение давным-давно принято, оставалась необходимость спросить «как же мне поступить дальше?». Лева замешкался: странно это все как-то, по-детски. Достаточно просто уйти или остаться, чтобы все сразу стало понятно… и все равно хотелось спросить. Во избежание недопониманий. Вопрос так и не прозвучал, но Варваре не нужны слова — она лучше, чем кто бы то ни был знала, что хотел узнать Егор Бортник, стоя в ее квартире, держа в руках ее виски и с таким интересом глядя на ее тело. — Конечно, — она откинула одеяло в сторону и просияла улыбкой, — конечно, ты можешь остаться.