Цена короны

Спустя пять или шесть лет Филипп с уверенностью мог сказать, что ночь в Во и смелая подмена оказались самой легкой частью грандиозного плана д’Артаньяна и Кольбера. Опьяненный удачей, влюбленный в Луизу и в дерзкое самое себя, новый полузаконный король Франции в полной мере ощутил вес короны на следующее же утро — когда с энтузиазмом погрузился в поданые министром финансов бумаги. Пришлось поднапрячься и разобраться с цифрами казны, хотя раньше Филипп знал математику не более, чем того требовал простой устный счет. Потом пришел д’Артаньян и подсунул вместо увлекательной тренировки по фехтованию карту испанских укреплений под Лиллем. Филипп погрустнел, но разобрался и с этим. К вечеру на танцы его уже не хватило — Филипп самодовольно усмехнулся, понимая, почему его брат выбирал последние, и почти без сил упал в постель Луизы. Так — за бумагами, военными планами, переговорами с наглыми послами — тянулись дни. Придворные шептались у него за спиной: «Как изменился Его Величество! Повзрослел!», а Филипп путал десятки новых лиц, которые полагал не столь интересными и важными, как полнота казны и договоренности с итальянскими князьями. Когда же д’Артаньян подробно рассказал королю о заговорах Фронды, а Кольбер обратил внимание на пару-тройку возомнивших себя едва ли не равными королю богатых графов, Филипп в сердцах сказал: «Если кто-то избегает нашего двора, этот человек мне неизвестен, как бы знатен он ни был». А при дворе Филипп организовал строгий распорядок, не позволяющий предстать перед королем случайному человеку. Так было удобнее. Так было безопаснее. Впрочем, вскоре Филипп свыкся с ежедневными обязанностями, изучил все, чему его брата учили с рождения, да без толку… И заскучал. Если в первые дни он как за соломинку держался за три знакомых лица — Кольбера, д’Артаньяна и Луизы, — то теперь ему нужны были свежие лица и новые имена. Государство требовало множества слуг, а двор — блестящей и шумной знати. Он по-прежнему больше всех доверял д’Артаньяну, но раздал военные звания самым толковым воякам — следуя его советам. Кольбер держал в кулаке королевский совет, но Филипп и чувствовал, и понимал, что тот не вечен, и подбирал в совет лишь тех, кто уже оправдал королевское доверие. А Луиза, когда-то окрыленная влюбленностью, затерялась среди десятков придворных красавиц — лучших, кого можно было найти в дворянских семьях Франции.

***

Филипп все реже вспоминал свое прошлое имя. Он стал королем в еще большей мере, нежели его брат, и пока не очень хорошо понимал: стоило ли это свободы настоящего Людовика, жизней, положенных за него самого, и того, что он в итоге потерял, полностью посвятив себя государству. Стоило ли это все его собственной свободы?