Язык цветов

Читать под песню Fleur «Будь моим смыслом» Он ждал. Она боролась, работала и жила. Но они оба явно перестали быть детьми: пропали смешные прозвища и сарказм, появились поцелуи и безумно прекрасные признания, от которых сердце в груди замерзало и сгорало в одно мгновение. Было ещё слишком рано. Он ждал три года, три долгих года, но при этом ни разу не ставил вопрос напрямую, а она по одному лишь его взгляду понимала, что те самые слова, висящие в воздухе, рано или поздно будут озвучены. Это случилось, когда им было уже чуть больше 20. Пара сидела в поле в родном селе Энолы. Тьюксбери нравилось проводить время с ней в её доме и слушать разговоры о чудесном детстве. Она плела венки. Это были цветы, которые знал только он, и ее это не удивляло. Слушать его монотонный голос, смотреть на все красоты родных краёв и познавать тепло его ладони в своей — то чего она хотела, и теперь яркие краски листьев дуба* по сравнению с буйным цветом Азалии** казались чем то блеклым, ненужным и совершенно неуместным. — Энола, ты меня вообще слушаешь? Дурочка, — с улыбкой поддел ее молодой виконт. — Так вот, Камелия*** — редкость в этих краях. Даже не понимаю, почему они здесь вообще зацвели… Думаю, мы должны взять эти чудесные растения и посадить их в нашем саду. В любом случае мы просто обязаны… — девушка легко ударила его по рёбрам локтем, видимо, мстя за дурочку. — Эй, мне вообще-то больно, но прости меня, пожалуйста, Энола Холмс, я не хотел задеть твои безумно тонкие чувства и… — в этот момент он взглянул на неё и неловко замолк. Очевидно, теперь они ждут вместе. Тьюксбери молча взял её ладонь, приподнял к губам и поцеловал. Слов больше не требовалось. Он носил семейное кольцо постоянно с тех самых пор, когда точно стал уверен в своем выборе. Но сегодня, как назло, его не было. Взгляд скользнул к травинками, на которых они сидели. Виконт оторвал одну и начал скручивать её в своеобразное кольцо. Сердце Энолы замерло, она не могла дышать, и, о Господи, как он на неё смотрел… Она должна была сохранить все до мельчайших деталей. Тьюксбери наконец-то почувствовал, что всё так, как должно быть, и ничего правильнее чем это и быть не могло. Он встал на одно колено. Девушка сделала глубокий вдох, по щеке скатились две большие слезы — слёзы счастья. — Энола Холмс, согласна ли ты стать моей женой? Она не понимала, плачет или улыбается. — Да, да, конечно да, о, Тьюксбери, — оборвав собственную мысль, она резко обняла его и нежно прижалась к таким родным губам. Бабочки в поле. Бабочки в их душе и сердце. А может, они сами были свободными от невзгод бабочками? Как только стало невозможно дышать, они, все еще обнимаясь, одновременно сказали: — Я люблю тебя. Ветер растрепал волосы Энолы и унес в глубины поля их смех. Спустя несколько лет безумно красивые красные камелии украшали сад их семьи.