Перекрестки, угольки

      Перекресток на Глубинных тропах. На мягком желтоватом известняке выбит знак, помечающий дорогу. Присмотревшись, можно разобрать, что это кривые буквы:       ЭЭ       Бумажный листок, старательно зачарованный от сырости, пришпилен к стене пещеры между черными дырами двух проходов. Чернильные строчки слабо светятся. Буквы разборчивые, почти печатные, одинаково крупные, слова тесно лепятся друг к другу.       «9:31, 21 Зимохода.       Оставляю здесь эту записку, чтобы мы, если вернемся на то же место, смогли отличить тоннели, которыми уже ходили, а также для тех, кто придет сюда после нас, если такие храбрецы найдутся. Я Эдвина Эдукан, принцесса Орзаммара, и я командир отряда, который спускается на Глубинные тропы, чтобы найти Совершенную Бранку. Мы в пути третий день. Да будет Камень к нам благосклонен.       Воду, которая стекает по стенам пещеры, можно пить, скверны в ней нет, но на вкус она мерзкая. Не оставляйте костер долго гореть — если грот недостаточно велик, наступит удушье».       Приписка тем же почерком немного ниже:       «Тоннель слева — тупик».       Бумажный листок, старательно зачарованный от сырости, приклеен магией к груде обвалившихся камней. Буквы разборчивые, почти печатные, одинаково крупные, слова тесно лепятся друг к другу.       «9:31, 22 Зимохода.       Я Эдвина Эдукан, и если вы спускаетесь со стороны Орзаммара, то наверняка идете по моим следам. Берегитесь обвалов. Мы слышали грохот, и я думаю, это и был шум обвала, которым перекрыло этот проход. На моих картах он отмечен как выход на центральную дорогу к тейгу Ортан. Не доверяйте картам. Глубинные тропы не меняются, потому что хорошо укреплены, но природные пещеры и побочные ходы нестабильны. К тому же, их никто не исследовал достаточно хорошо. Да хранит вас Камень».       Приписка тем же почерком немного ниже:       «Проход, скрытый за камнями в ста шагах отсюда — тупик».       Еще ниже:       «На следующей развилке в обе стороны тупик. Возвращаемся назад».       На развилке друг против друга две метки, начерченные угольком. Одна напоминает две скрещенные лавровые ветви, под ними крупные цифры: 931. В очертаниях другой угадываются две фигуры животных, не то львов, не то собак. Сырость и влага, стекающая по стене тонкими струйками, скоро превратят угольные рисунки в смазанные пятна.       Бумажный листок, старательно зачарованный от сырости, висит на каменной двери, которую никто не открывал сотни лет. Буквы разборчивые, почти печатные, одинаково крупные, слова тесно лепятся друг к другу.       «9:31, 24 Зимохода.       За следующим поворотом — тейг дома Эдукан. Я Эдвина, дочь короля Эндрина из дома Эдукан, и мой младший брат в попытке добиться трона убил моего старшего брата, а через его интриги тень преступления пала на меня. Если я умру на Глубинных тропах и если вы найдете эту записку, сделайте так, чтобы моя смерть была отомщена.       БЕЛЕН НИКОГДА НЕ СТАНЕТ КОРОЛЕМ       Я последняя из рода Эдукан».       В большом гроте желтоватым цветом светится сам камень Глубинных троп. У стены — мертвое порождение тьмы в луже засохшей вонючей крови. На стене угольком вычерчены большие буквы:       ДА СКОЛЬКО МОЖНО Г       Надпись обрывается, и остается неясно, что хотел дописать автор: «гарлоков» или «генлоков».       Маленький бумажный листочек сплошь покрыт письменами и узорами. Почерк бисерно-мелкий, округлый, приятный, с завитушками. В правом нижнем углу, в рамочке из слов — набросок женской головы, а под ним — рисунок розочки с большими шипами.       «9:31, 27 Зимохода.       Эдвина порезала руку о камень и теперь за нее пишу я. Я Артур Амелл, прежде маг Круга. Я не Серый Страж и который день задаюсь вопросом, как меня жизнь довела до такого, что я лезу на Глубинные тропы.       Мы в пути десятый день, а нашли только толпу порождений тьмы и отрубленную голову в мешке. Перекресток Каридина похож не на перекресток, а на сетку тоннелей. Приближаемся к тейгу Ортан. Нас шестеро: я, принцесса Эдвина, Ферхар из рода Кусландов, Алистер, Шейла (она вообще-то голем) и еще один гном, который тащит с собой укокошивающую выпивку. Еще с нами пес, он ищет для нас грибы. Эдвина беспокоится о припасах, особенно о воде. В этой части подземелий нет рек, мы собираем воду со стен и плюемся. Мне иногда кажется, что все эти гроты текут, как растопленное масло.       Кусланд свалился в расщелину. Я сказал, что он нам не нужен, но все равно пришлось вытаскивать. Он цел, потому что свалился на дохлого гигантского паука, то есть, упал не столько телом, сколько духом. Алистер сидит напротив меня и раскладывает грибы по кучкам: одни со скверной, другие чистые. Здесь очень много грибов. Я лучше умру, чем буду их пробовать.       Чтобы вам было не скучно читать наши записи, я решил нарисовать тут свою любимую. Она очень красивая, вы посмотрите. Алистер сказал, чтобы я еще нарисовал собаку, но я отказался, потому что не умею рисовать собак. Вместо этого я нарисовал цветочек».       Древний тейговый светильник излучает синее лириумное сияние. Под ним приклеено очередное письмо; чернила светятся. Почерк бисерно-мелкий, округлый, приятный, с завитушками; в уголке письма — снова лицо миловидной девушки. На полу пещеры валяется разбитая бутылка.       «9:31, 28 Зимохода.       Я Артур Амелл, и мы все еще ищем Бранку. Мы добрались до тейга Ортан: Бранка была здесь. Мы идем по ее следам, как вы идете по нашим.       Повстречали гнома-вурдалака. Шугается от нас, но Эдвина как-то сумела с ним поговорить. Здесь повсюду пауки. Берегитесь: их яд не смертелен, но вместе с ним они, видимо, впрыскивают скверну. Воздух очень сырой и гнилой, у нас едва получается разводить костер. Я кое-как справляюсь магией, но поддерживать его так постоянно просто невыносимо. Пока все спали, я дежурил над костром и уснул, у меня загорелись штаны.       Третий справа проход от этого светильника заблокирован обвалом. Из четвертого справа лезут порождения тьмы, как будто появляются там прямо из камней. Снова слышали шум где-то вдали. Боимся, что потолок рухнет. Эдвина и Огрен в один голос говорят, что тейги безопасны, но мы пару раз видели, как камни падают с потолка.       Я еще раз нарисовал Лелиану, чтобы вы на нее полюбовались.       P.S. Эдвина сказала, что я расходую слишком много чернил, и пыталась их отобрать».       На стене дома старательно выведено угольком — аккуратными печатными буквами равной величины:       «з д е с ь б ы в а ю т о б в а л ы       ЭЭ»       Давно брошенный лагерь стоит на виду у пауков и порождений тьмы, как будто специально сделан для того, чтобы его заметили. Раскрытый дневник, поеденный склизкой сыростью, лежит на каменном постаменте. В дневнике повествуется о том, какими путями следовала Бранка, чтобы добраться до Наковальни пустоты. На последней странице говорится о Мертвых рвах; дальше из дневника вырваны листы. Рядом прибита записка: почерк ровный, прямой, заглавные буквы сильно отличаются размером от строчных.       «9:31, Страж, 2-й день.       Наш отряд следует за Бранкой. Найдя этот дневник, мы решили оставить его на том же месте на тот случай, если новая поисковая экспедиция отправится за нами. Я надеюсь выжить и не хочу писать предсмертных записок, потому что это плохая примета, но здравый смысл убеждает меня это сделать. Пока я это пишу, голем и маг пытаются разобрать заваленный проход.       Мы отправляемся в Мертвые Рвы. Это самоубийство, но (тщательно замазано чернилами) вернуться — признать поражение. Из нас — двое Серых стражей, трое с чистой кровью, голем и пес. Молитесь за нас (своим богам, любым)».       Внизу пририсованы две лавровые ветви, похожие на метелки с растекшимися чернилами, и приписано: «Верность наша добродетель. Кусланды». На каменном постаменте углем наскоро написано:       «БРАНКА УМНИЦА Я ЗНАЛ ЧТО ТЫ ЖИВА»       В огромном гроте тянутся друг к другу сталактиты и сталагмиты. Из грота выходят, как лучи звезды, несколько тоннелей, и у входа в каждый — огромный крест, начерченный углем. Только один проход размашисто подписан:       «Н У М О Ж Е Т Б Ы Т Ь Х О Т Я Б Ы Э Т О Т»       Креста рядом нет.       На полу пещеры хлюпает вода. Тонкие струйки текут по стенам. На большой, бесформенно-оплывший сталагмит наколот бумажный листок, старательно зачарованный от сырости. Бумага когда-то покоробилась от воды и высохла, и край у нее неровный, будто лист откуда-то вырван. Почерк с сильным наклоном, строчка то лезет вверх, то спускается вниз, и образованные таким образом большие межстрочные промежутки заполнены узором из палочек и точечек. На обороте — снова женская головка в профиль, быстро намалеванная тонким кончиком уголька. Длинные уши выдают эльфийку.       «9:31, 5 Стража.       Эдвина сказала, что теперь моя очередь писать. Я немного разлил чернила на собаку, но, кажется, никто этого не заметил. Я Алистер Наверное Тейрин, я Серый страж и, честно говоря, я не знаю, что сюда писать. Ах, да. Эдвина стоит над ухом и мне подсказывает. Проход направо на развилке весь забит паутиной, мы решили туда не пробираться. Если идти прямо по широкому гроту, можно наткнуться на порождений тьмы, но там есть незаметный боковой тоннель, он безопасный.       Эдвина говорит, здесь нет ничего безопасного. Я хотел написать «почти безопасный», но на строчку не влезло.       Мы идем третью неделю. С припасами проблемы. Мы еще не голодаем, но если будем так же питаться, то солонины и сухарей нам хватит не больше чем на неделю, а ведь нам еще выбираться назад. Жарим грибы и охотимся на подземных зверей. Шейла принесла нам дохлого молодого дракончика (где она его взяла?), но тот оказался несъедобный. Огрен говорит, что гномы, которые отправляются в долгие экспедиции, этим всем и питаются, но у гномов-то желудки стальные, а мы с Артуром и Ферхаром уже готовы ботинки жевать. Не думаю, что ботинки вкуснее плохо прожаренных глубинных охотников, но уж точно не хуже.       Я думаю, что те дни, которые мы тут пишем в записках, это все неправда. Мы давно живем по тридцатишестичасовому времени, как в Орзаммаре. Наверное, день Проводов зимы уже давно прошел, а жаль. Я надеялся получить на него что-нибудь приятное, а получил тумаков от порождений тьмы.       Эдвина ругается, что я слишком много пишу. Она постоянно ругается. Пока Огрен ее отвлекает, добавлю, что очень соскучился по ферелденской каше с брусникой, по Табрис и по этому ощущению, когда над тобой небо, а не дурацкий потолок. Когда мы идем по новому тоннелю, Огрен обычно идет первым, а за ним Ферхар, и Ферхар каждый раз бьется головой о потолок и ходит с синяками на лбу. Интересно, зачем я это рассказываю? Пойду попрошу Амелла нарисовать тут что-нибудь красивое, но только не Лелиану, а то я каждый раз думаю о том, что она сейчас шпионит за Беленом, и это просто бр-р-р.       P.S. Даже если очень хочется пить, слизывать воду со стен — плохая идея. Камни невкусные».       На обратной стороне девичью головку обрамляет подпись бисерно-завитушечным почерком:       «Табрис удачи тебе ограбить Харроумонта»       Свернутый бумажный листок засунут в щель расколотой мраморной плиты. Почерк ровный, прямой, заглавные буквы сильно отличаются размером от строчных.       «9:31, Страж, 8-е.       Мне кажется, я начинаю сходить с ума. Такое чувство, что воздух вокруг звенит. Звенит, как кости Бонаммара. Я едва не вляпался в лужу крови порождений тьмы. Если б только отец знал, куда меня занесло, он бы и посмеялся, и поседел от страха. Я Ферхар Кусланд из Ферелдена, сын тейрна и теперь уже, наверное, тейрн, и я лезу в кишащие порождениями тьмы туннели вместе с пьяницей, спятившим после побега дурной женки, големом, гномьей принцессой-изгнанницей, малефикаром и королевским бастардом (я надеюсь, они все не прочитают эту записку и не обидятся). Сплю, положив голову на собаку. Каждый раз, когда я просыпаюсь, у меня такое чувство, что я в гробу.       Мы встретили отряд из Легиона мертвых. Командир держался заносчиво и прямо сказал, что ничего не знает о Бранке и что ему чихать на политику. Мы помогли отряду отбить атаку порождений, но они нас даже не поблагодарили, потому что они все равно мертвые.       Стащил чернила у Эдвины, потому что когда пишешь, мысли становятся на место. Надо, наверное, что-то полезное написать. Сомневаюсь, что эту записку найдут, потому что сюда сунется разве что Легион мертвых, а им не до записок. Но все же:       — проход направо на ближайшем перекрестке опасен, кажется, вот-вот обвалится       — если у гриба шляпка внизу темная, то он точно со скверной       — глубинные охотники лопают всякую дрянь, у них в желудках можно найти даже драгоценные камни, если они, конечно, вам понадобятся в подземельях       — развести костер можно из тряпок, которые носят порождения тьмы       Я не понимаю, что происходит. Я пишу это письмо и слушаю, как скандалят Эдвина с Алистером. Алистер считает, что Бранка мертва и найти ее невозможно (Огрен ему ничего не отвечает, он очень занят, он пьет что-то убойное). Согласен. Мы идем в никуда. Еще чуть-чуть — и у нас не останется ни припасов, ни сил на обратную дорогу. Нам надо вернуться и сказать, что экспедиция Бранки исчезла бесследно. Сослаться на слова командира Легиона, например, якобы тот наткнулся на большой лагерь, сожженный порождениями тьмы. Вдобавок мы нашли еще в тейге Ортан пряжку для ремня и застежку для плаща с символом дома Бранки. Мы могли бы что-нибудь с этим придумать. Огрену все равно никто не поверит.       Эдвина такое даже слушать не хочет. Какая муха ее укусила? Она сделалась нервная и злобная. Пока я писал это предложение, Алистер получил от нее затрещину. Неужели ее так волнует честь рода, что она лезет в откровенную ловушку? Она что, не понимает, что Белен просто хотел выгнать ее взашей из города и что даже Харроумонт не верит в спасение Бранки? Она казалась раньше такой разумной. Может, ее кто-то подменил? Может, это пещерный воздух так на нее действует?       Вдобавок, мы отрезаны от Орзаммара и не знаем, что там происходит. Может быть, короля уже выбрали. Может, наши друзья в опасности и нам нужно спешить на помощь. Может, Орзаммар вообще разнесли по кусочкам.       Оставлю тут это письмо, пока Эдвина не заметила. Что бы еще приписать? Да здравствует Ферелден? Ну так, на всякий случай».       Очень высоко над входом в ответвление пещер большими угольными буквами сделана надпись.       «Я ШЕЙЛА ГОЛЕМ ЭТОТ ПУТЬ ОПАСЕН НЕ ХОДИТЕ»       В углу большого четырехугольного зала, за грудой камней, обрушенных со стены, валяется брошенный листок бумаги — аккуратно сложенный, зачарованный от сырости и пыли. Плящущие строчки, написанные двумя разными почерками, наползают друг на друга, а в прорехах между ними — узоры.       Мелкий завитушечный почерк:       «Мне кажется, мы тут не одни. За нами кто-то следит, и это не порождения тьмы».       Крупные буквы с сильным наклоном:       «Слушай, я и без твоих баек уснуть не могу. А еще тут очень темно. Можешь еще один такой огонек сделать? Кстати, а почему мы пишем друг другу записки, если сидим рядом?»       Мелкий завитушечный почерк:       «Голоса могут кого-нибудь разбудить. Эдвина спит очень чутко».       Крупные буквы с сильным наклоном; фраза не вмещается в одну строку и ползет вертикально вверх вдоль рваного края листа:       «Если мы ее разбудим, мне не будет ее жалко. Она дала мне в глаз!»       Рядом пририсована ухмыляющаяся рожица. Крупные буквы с сильным наклоном:       «Кажется, Эдвина скоро совсем слетит с катушек. Она от Огрена заразилась. Помнишь, Морриган всегда говорила, что глупость заразна? Только она имела в виду не Огрена, а меня. Так о чем это я? Да. Эдвина хочет в лепешку разбиться, чтобы найти Бранку или хотя бы ее косточки, а мы даже не знае» — строчка обрывается летящей тонкой полоской чернил, как будто у пишущего вырвали перо из руки и оно случайно черкнуло по бумаге. Мелкий завитушечный почерк:       «Она ищет не Бранку. Она ищет Наковальню».       Крупные буквы с сильным наклоном:       «Ей что, одного голема мало?»       Мелкий завитушечный почерк:       «Подумай хорошенько. Орзаммар постоянно ведет войну. Сейчас порождения тьмы схлынули на поверхность. Разоренные тейги опустели. Подходящее время для удара. Нужна армия, и не просто несколько отрядов под командованием злобных лордов, а настоящая орзаммарская армия. Големы», — цепочка витых узоров прерывает абзац. Чуть ниже тем же почерком продолжение:       «К тому же, представь, как это будет выглядеть. Принцесса Эдукан торжественно возвращается с Глубинных троп с Бранкой за шкирку и с армией големов за спиной. Да деширы от волнения даже про короля забудут и будут в один голос петь хвалу вчерашней изгнаннице. Честь и слава принцессе Эдвине, защитнице и спасительнице Орзаммара! Тьфу».       Крупные буквы с сильным наклоном, вертикальная надпись:       «А Ферелден?»       Мелкий завитушечный почерк:       «Ферелден подождет».       Крупные буквы с сильным наклоном:       «Не нравится мне это все. Нехорошие, знаешь, предчувствия. И Шейла что-то нехорошее бормочет, хотя ничего не знает про Наковальню. Я столько узнал древних орзаммарских ругательств, что больше не хочу. И в желудке урчит».       Мелкий завитушечный почерк:       «У тебя есть план?»       Крупные буквы с сильным наклоном:       «Схватить Эдвину за шиворот и бежать отсюда?»       Мелкий завитушечный почерк:       «Хороши же мы будем».       Крупные буквы с сильным наклоном:       «Ну все, давай спать», — дальше широкая клякса-полоса, вдоль которой бусинки-брызги чернил. Мелкий завитушечный почерк:       «Не надо совать бумагу в магический огонек. С чего ты вообще решил, что ее надо сжечь? Оставим… на всякий случай. 9:31, 11 Стража».       Прямой тоннель утыкается в стену, под которой разбросаны ящики и коробки с оружием. Вокруг — ошметки плоти. Стоит слабый запах горелого и еще чего-то сладко-отвратительного. На видном месте выведено углем:       «БРАНКА ГДЕ ТЫ НАЖЬЕ ТЫ РЫЛО?»       Чуть ниже приписано:       «я слышу голоса».       В стороны от перекрестка расходятся пути. Один из них помечен знаком: это аккуратно начерченный углем символ дома Эдукан. У поворота в этот проход — кучка засохшего собачьего дерьма. Если внимательно осмотреть пол, можно найти рядом запавшую в трещину между камнями застежку для плаща с гербом дома Бранки.       Узкий, как кишка, бесконечно-длинный тоннель петляет, словно сворачивается в трубочку. В нем едва смогли бы разойтись трое. На неровной стене, из которой камни выступают, как горбы, видны кривые, сильно наклоненные угольные буквы:       «мне приснилось как мы с Табрис кушаем сыр в королевском дворце Денерима», — и строчка уныло сползает вниз. Ниже фраза написана без наклона:       «Ты знаешь как выглядит денеримский дворец?»       Сильно наклоненные буквы:       «у меня живое воображение»       Тесно прилепленные друг к другу слова:       «Почемувыпишетенастене,еслиможнопростопоговорить?»       Буквы без наклона:       «Вдруг от громких голосов тоннель обвалится».       Сильно наклоненные буквы:       «спасибо       теперь я боюсь»       Надпись сделана на каменном полу тоннеля. Буквы словно выведены бурой краской, но если наклониться и принюхаться, можно почувствовать от этой краски несильный, но тошнотворный запах.       «ПОМНИТЕ ГЕСПИТ»       Запах становится невыносимым. Входя в новый грот, нельзя не скривиться от ощущения гнили, и вот — то, что издалека можно принять за гору камней, оказывается горой гниющей бесформенной плоти, покрытой склизкой бледной кожей. Отрубленные щупальца, каждое на срезе — как вековое дерево, лежат на упругом полу, обросшем чем-то живым и мышцеподобным. Продираясь сквозь вонь и вглядываясь сквозь темноту, с трудом можно различить еще один запрятанный проход, уводящий отсюда. Рядом с этим проходом к опасно шатающимся камням прикреплен несколькими слоями заклинаний листок, и чернила на нем похожи на мыльные синеватые разводы, но сияют.       «9:31, 15 Стража.       Я принцесса Эдвина Эдукан, глава отряда, вышедшего почти месяц назад на поиски Совершенной Бранки. Мы знаем, что Бранка нашла Наковальню и что Наковальня находится в тейге, к которому выводит этот тоннель. Мы спускаемся туда. Если окажется, что обратной дороги нет, пусть эта надпись будет свидетельством проделанного нами пути. Мы оставили много записок и эта — последняя: у нас заканчиваются чернила, но кроме того, может, у нас не будет времени и сил дальше писать; пусть здесь сохранятся все наши имена».       Дальше — надписи разными почерками, расползающиеся в стороны и наполненные мелкими кляксами:       «Ненавижу писать предсмертные записки. Ферхар Кусланд, тейрн Хайевера».       «Бранка, дура, вернись ко мне! Огрен Кондрат из касты воинов».       «Прекратите маяться ерундой. Шейла, а записал за нее А.А.»       «Передайте Лелиане, что я ее люблю! А.А.»       «Заходят в таверну три храмовни» — надпись обрывается на середине слова.