дур-дом

В этом доме всегда было сыро и холодно. Юльхен здесь не нравилось: она куталась в свитер, который ей отдала Ольга, заметив, что немка мёрзнет в единственной кожанке и футболке с Abwärts, и безумно хотела хотя бы на несколько недель вырваться к брату. На худой конец - к Родериху с Элизабет, хотя те вряд ли бы были ей рады, учитывая, что всю сознательную жизнь Юльхен пыталась затащить их в постель: сначала по очереди, а потом сразу обоих. Забавно вышло. Юльхен смотрела на серые обои и серый город за окном и уныло думала. Просто думала обо всём и ни о чём одновременно. Считала жёлтые машины, считала ссоры соседей сверху и считала, сколько же дней - недель? месяцев? лет? - она ещё выдержит в этой психбольнице, который все в шутку ласково звали домом. Здесь было плохо. Юльхен горстями глотала феназепам. Иван предлагал - тоже в шутку - здесь все любили шутки - запивать лекарства водкой. Наташа - в шутку - всегда притаскивала добрые пол-литра и оставляла на самом видном месте. Юльхен смешно не было. Она давилась таблетками и почти не дышала во сне. Иван обнимал её крепко и бережно каждое утро по пробуждении. Спал он всегда на краешке кровати: трогательно беззащитный. Юльхен укрывала его своим одеялом, куталась в свитер и смотрела на серые обои и серый город, но всё-таки большей частью на Ивана - на его длинные светлые ресницы, на выступающий подбородок и едва заметный шрам на лбу - напоминание об отчиме. У Юльхен был такой же. Наташа по утрам громко хлопала дверями и всегда хмурилась. Юльхен хотелось вцепиться в чужие длинные русые волосы и вышвырнуть эту дрянь - девчонку - всё же сестру Ивана - прямо на улицу, но что-то её всегда останавливало. Соседи сверху - Торис, влюблённый в Наташу, и Феликс, влюблённый в Ториса - ни на секунду не замолкали, но Юльхен никогда не могла вслушаться в их ссоры, шутливые перепалки и мирные разговоры. Когда наступала оглушающая тишина, немка знала: соседи переходили на шёпот. О чём грустит Феликс? О яблонях и Висле. О чём грустит Оля, тихо, словно призрак, бродящая по дому? О ветре и песнях. А Юльхен? Юльхен смотрела на Ивана. Знала, что тот её уже и не держит: предлагал съездить к Белле и Вивьен, предлагал вместе сбежать куда-то на берег Чёрного моря, предлагал сменить психотерапевта и - по-серьёзному - тысячу раз расстаться. Юльхен сливалась лицом с обоями и молчала неделями.