Судьба.

Красный. Ему подходил этот цвет, дополняя тот ужас, который он наводил на «коллег», которым он питался и благодаря которому внутренне улыбался диким оскалом, удовлетворяя ярость и желание убивать, ведь ему приходилось ждать, очень много ждать, всем своим видом показывая, что он такой пугающий и нервирующий, в целом хороший, и может помочь в сложную минуту. Он хотел и пытался скрыть свою истинную сущность особенно усердно от самого важного для него учёного, такого нежного и хрупкого, непозволительно хрустального. Единственный на корабле, для кого тот мог и хотел стараться, лишь бы заполучить это пушистое создание и оставить при себе, собственнически удерживая при себе и не позволяя никуда уйти. Желания не совпадали с тем, как видели его другие, девять персон, видя в нём сильного лидера, нежелающего вести за собой табун идиотов, одиночка, способный помочь, но не согласный стать командой. Голубой же от такого напарника пугался и старался не пересекаться лишний раз, ощущая на себе пристальный взгляд и постоянно желая испариться, пропасть, хоть глубоко внутри ему не нравилось быть на столько жалким и податливым, ему было противно от своего поддакивания и мямлечества, но сил и духу не хватало поднять ответный взгляд и отстоять, выдержать напор. Неплохо было бы, но он просто уходил, даже если шла беседа с другими членами экипажа, он прерывался, обрывая слова, недоговаривая и просто уходил, тихо, молча, ощущая печаль и подавленность. Очередное задание, смерть двух персон из разных команд, небольшая интрига, которая длится непозволительно долго, твердый взгляд на голубого, вновь сверля его, пытаясь увидеть что же там внутри, под слоем этой плотной ткани. Его взгляд замечают все и сначала стремятся обвинить слабого человека в том, чего он не делал, но как только злой взор был переведён на тех, кто откровенно гнал, те замолкли и переключились на розового. Красный наблюдал, молчал. Сутки сменялись друг другом. Он никого не трогал, думал, постоянно глядя и видя как его собрат нашёл того единственного и он был рад за него, но он же сам тоже нашёл того самого, только не может так же радоваться, ведь он не умеет быть ласковым или нежным, не умеет это показывать, старается, но получается от слова не очень, хоть другие видят это и принимают за чуть ли не милостыню божью, это же великий зверь, который может врезать, а тут добренький, но голубой продолжал сторониться его, избегать, при его виде быстро убегать и заметно паниковать. Через некоторое время, во время обхода и притворства занятости, он случайно заметил, как черный надвигается на его жертву, на его пару, на того самого и не раздумывая Рэд схватил его, таща далеко-далеко, в саму тьму, чтобы своей хваткой показать, чтобы его собрат не смел трогать то нежное существо. Знак был понят и это успокоило, но не до конца, он всё так же боялся за свою половинку, боясь потерять, и уже хотел было дернуться с места, чтобы пойти и проверить его, но он был остановлен чёрным, который попросил о договоре. Выгода была равной и всё мирно уладилось. В случае чего Красный прикроет его или добьет свидетеля, их осталось очень мало и это будет очень просто. Но за всё это время он убил лишь коричневого, эту бесючую кучу компоста, такого же гнилого и противного. Отвращение пересилило в тот момент, когда он начал тихо подговаривать своего напарника на совместную давку на Голубчика, который всего лишь не смог помочь, извинился и отказался от дальнейшего сотрудничества. Его жизнь быстро оборвалась, под единственный выстрел, который никто так и не услышал, ведь его звук глушили стены и дверь, не позволяющие отрекошетить эхо дальше, распространяя везде. Красный был доволен, очень доволен. А Голубой был напуган, до чёртиков был напуган и его лицо побелело, хоть этого никто не заметил. В момент убийства он находился на посту охраны, где случайно заметил движение на экранах и брызги крови, почти незаметные на скафандре красного. Ужас поглотил его мысли, он хотел бежать, кричать всем что вот этот убийца, что это именно он убил коричневого, но мысли о том, что он будет привлекать внимание пугали его, заставляя промолчать, просто оседая рядом со столом где была навигация и схемы, он просто обнял свои коленки, решаясь дождаться смерти. Их осталось всего пятеро. Его, голубого, сигнальный браслет уже давно неисправен после случайного падения, а чинить его он сам не мог и не умел, просить кого-то о помощи он не хотел, боялся осуждения и презрения во взгляде. Его глаза слипались от усталости, радужка потемнела и стала более блеклой, веки медленно опускались, он хмурил брови. Организм требовал сна и отдыха, как желательно и подпитки пищей, ведь он истощился, похудел и при возвращении домой, которое, как он считал, уже не случится, его бы не узнали и скорее всего отправили бы в больницу на реабилитацию, чтобы привести в норму. Но, он не хотел всего этого, не хотел есть, не хотел спать, противился всему, что следовало делать нормальному живому организму, желающему жить дальше, а он не желал, не было сил. Последним его энергичным рывком было дойти до кухни и взять чистый нож. В его голове была уверенная и твердая мысль, что он в любом случае умрет, но так хотя бы быстро, лучше уж он первым нападет на красного, а не наоборот. Он устал быть слабым и выглядеть как жертва, это будет его последней попыткой доказать себе что он не последняя ступень. Его неуверенные шаги на ватных ступнях были почти не слышны, но это только для людей, красный же намеренно шёл к нему на встречу, не ожидая такого странного зрелища. Завернув за угол, они сталкиваются, и голубой почти падает, подмечая, что это его последний шанс сделать удар и он кидается из последних сил вперёд, нападая и входя лезвием в бок чужому. Но крови не было, злого рыка или вопля тоже, только сейчас было заметно, что плоть не была ранена ножом, та просто расходилась в месте удара и когтистая лапа вытянув предмет из тела откинула его, позволяя увидеть, что плоть и правда вновь соединилась, целая и невредимая. Звон метала привёл в чувства, но бок голубого уже разрывало от боли, но кричать он не мог, голос будто пропал и в горле образовался ком. Взглянув в место очага этих ярких ощущений, он увидел, что через него на сквозь прошёл отросток, который всё ещё находился в нём. Кровь текла, рана пульсировала, костюм был порван, а человек просто упал на спину от истощения и боли, от этой переполненности эмоций. Поймать его не успели и в целом не спешили. Предатель стоял и изучал свою добычу, которая теперь от него никуда не денется, он отлично знает, что где-то в другом конце коридора черный добил последнего и теперь им ничто и никто не помешает. Тело приняло привычную форму, которую не нужно поддерживать и тратить на это ресурсы и, распоров тонкую форму, по которой расплывалось алое пятно, он понял, что зря нанес ответный удар, хоть рана всё ещё была заполнена отростком, выполняющего функцию затычки, не позволяющей крови покидать организм в больших объемах. Когти медленно проскользили по хрупкому скелету, торчащим рёбрам и тазовым костям, слегка задержались на бледном и худом лице, где всё так же хмурились брови и подрагивали ресницы. Сожалеюще пробурчав, красный терпя боль отсоединил, или точнее отрезал от себя тот самый отросток, перед этим формируя его в более плоскую форму, чтобы он перекрывал рану, закачивая в красную плоть нужные телу вещества, чтобы при заживлении не осталось и намека на рубец, иначе тот будет об этом сожалеть всю оставшуюся жизнь. Закончив с этими мучениями, он поднял своего хрупкого напарника, придерживая его за попу и поглаживая голую спину, ощущая шеей медленное и прерывистое дыхание. Шёл он в медпункт, слегка в спешном темпе, сохраняя спокойствие, заходя в помещение и укладывая своё дорогое существо на самую дальнюю койку, поближе к батареям и нужному оборудованию. Подсознание твердило, что организму, тем более истощенному, нужна влага, витамины и пища и он может с этим помочь. Первым делом он подключил капельницу, аккуратно вводя иглу в вену, настраивая подачу и теперь будучи уверенным в правильной дозе, укрыл голубого одеялом, обездвидживая его, но руку с иглой оставил на поверхности, а то мало ли что. Теперь надо было покормить это неугомонное существо и к счастью чужой как и все его вида, питались только полезными продуктами и сохраняли эти вещества прозапас, но при нужде, могли ими делиться, всё остальное же, несъедобное или вредное, они просто выплёвывали пока никто не видел. Подойдя к койке и приблизившись к чужому лицу, он мягко перебрал чужие короткие мягкие волосы, спускаясь вниз ко рту, открывая его и просовывая вглубь язык, который только выглядел так, а на деле мог являться чем угодно и дойдя им до желудка, он начал медленно передавать важные вещества, нужные телу и его хозяину. Дав небольшую дозу, чтобы не привести к летальному исходу, он убрал язык, всё ещё нависая над слабым человеком, всё так же по привычке разглядывая его. В таком режиме прошло несколько дней, которые были незаметны на станции, но красный подмечал любые изменения в человеке, регулярно подпитывая его, ведь в сознание тот ещё не приходил, но выглядел уже почти здоровым, осталось лишь избавиться от мешков под глазами. Капельница так же была давно убрана и чужой просто сидел на соседней койке, в полудрёме ожидая пробуждения. Оно кстати случилось очень даже скоро. Через пару часов, когда красный вновь был занят поддерживанием жизни своего любимца. Голубой, очнувшись, сначала не понял, что именно он видит и почему он не может дышать, почему он не может закрыть рот и что за ощущения у него в животе и горле, но когда он начал вспоминать всё произошедшее, то первым делом попытался отбиться или оттолкнуть, но он был надёжно завернут в одеяло и выбраться из него сразу же после пробуждения было слишком сложно, особенно ощущая тяжесть в конечностях. Когда силы двигать руками и ногами закончились, он принялся дергать головой, пытаться укусить, но это было бесполезно, его щёки довольно сильно сдавливали, почти до боли, не позволяя отвернуться или сжать челюсти на чужой плоти. Он почти молча ждал, пока красный сам отстранится, но ожидание было с отсутствием воздуха, поэтому это было больно и трудно и почти закончилось очередным обмороком. Язык был вовремя вынут и первым же делом человек принялся глубоко вдыхать, глотая слюну и жмурясь, от ламп и непривычных ощущений. Когда же он мог спокойно дышать, то повернул голову в сторону чужого, монстра, который поддерживал его в живом состоянии, а не просто убил или сожрал, оставив лужицу крови. Взгляд голубого был более живым, чем перед крупным ранением, на месте которого уже совсем ничего нет. Он смотрел на красного, на то как его плоть часто откуда-то выступала будто бы плавными линиями и возвращалась обратно, сам он не выглядел безобразно, даже наоборот, вполне нормально, да, самое неподходящее слово к чудовищу, но так считал человек, который без какого-либо зазрения или смущения разглядывал его, молча лежа, пока не вспомнил про бок. Когда он слегка приподнялся и неосознанно дернулся, слегка дернулся и предатель, следивший за своей жертвой, но тот лишь поднялся, раскрывая одеяло и понимая что он совершенно голый, заметил, что раны нет, только гладкая кожа. Внимание было перетянуто на приблизившегося красного, который возвышался над больным, наклоняясь всё ниже и в итоге уже полностью нависая над легшим обратно голубым, застывшим в небольшом страхе, который был заглушен сонливостью. На хрупкую грудь легла красная лапа с небольшими когтями, оглаживая ключицы и ведя всё выше, вызывая мурашки и в итоге останавливаясь на щеке, проводя большим пальцем, гладя и наклоняя голову, окончательно накрывая чужой рот, начиная бушевать внутри, изучать всё, что до этого было для него под запретом, он запрещал себе делать что-то ненужное с раненым человеком до тех пор пока тому не станет лучше и сейчас этот момент настал и это существо ничто не сдерживает. Он гонял и мучал чужой язык, играясь с ним и заставляя стекать многочисленную слюну через уголки рта, не отвлекаясь от изучения, обводя нёбо и щёки, иногда входя глубже, но вновь возвращаясь к чужому языку, прекращая только тогда, когда слабая ладонь упирается в грудь, совсем слабо, еле ощутимо и тот прекращает, отрывается и позволяет человеку вновь дышать и краснеть сглатывая и вытирая влагу с лица. Пока дыхание приходило в норму, чужой быстро и почти незаметно поменял их местами, чтобы было удобнее обоим. Человек опасливо и недоверчиво лежал на неизвестном существе, не решаясь полностью опираться, но его сами прижали к тёплому телу, которое оказалось намного мягче чем ожидалось и эта плоть будто бы начала поглощать его, вызывая панику и слёзы, внутренний крик так и остался внутри, поэтому он лишь склонил голову вниз, ожидая пока его поглотят полностью и просто молча ронял слёзы, пока не понял, что его таким образом лишь придерживают и греют, не позволяя упасть или точнее сбежать. А слёзы привлекли внимание, такое ненужное, как казалось беспомощному голубому, пока его голову не приложили к чужой груди, где прослушивался пульс или сердцебиение, это вызвало интерес и много вопросов у учёного, что успокоился под ритмичный звук, слишком быстрый для нормального сердца. Лапа с головы так и не была убрана, даже наоборот, гладила как можно нежнее, перебирая локоны и закрывая обзор сзади, чтобы не вызвать новый приступ паники. Для начала красный решил возбудить свою жертву и первым делом в паху образовались небольшие влажные нити, которых касалось чужое хозяйство и от этих прикосновений было явно не в восторге. Те были маленькими, мягкими, многочисленными и тёплыми, обволакивая орган и начиная его стимулировать, возбуждая и проникая слегка внутрь, массируя и гладя, размазывая некую смазку по нему и доводя тело до дрожи. Именно такой реакции ждал чужой, прежде чем показать свой орган, уменьшенный в размерах, в отличие от тех, что используют собратья, и видоизмененный, такой же гибкий и покрытый скользкой влагой. Он мог свободно подняться по чужой ложбинке, но чтобы было удобнее, пришлось плотнее прижать к себе бедра человека, почти доводя его до оргазма от резкого контакта с мягкой частью себя, видимо у него никогда не было такого опыта, авось и вовсе девственник. Член, имел довольно продолговатую форму, мог извиваться как змея и не приходилось двигать телом, к основанию тот сужался, как и у головки, напоминающей остриё копья или наконечник стрелы, а середина была намного больше, но и та должна была легко войти. Красный тянуть не стал и пристроил головку у входа, начиная входить, довольно медленно и аккуратно, до самого конца, позволяя ощутить суженому, как по его бёдрам стекает смазка и как он внутри растягивается под чужим медленным напором. Когда тот вошёл до конца, чужой живот слегка выпирал от наполненности, что было вполне нормально при таких размерах. Голубой глубоко дышал, лёжа на чужой груди с закрытыми глазами, пытаясь расслабиться, ощущая как его всё же заключают в теплые недо-объятия, или же просто удерживают, утешают. Первый толчок был простым и лёгким, как и все последующие. Всё скользило и хлюпало из-за обилия влаги и смазки, той же жижи и слизи, которые так уже выделялись, от чего комната наполнялась звуками вызывающих соответствующие мысли и ассоциации, заставляя человека покраснеть и иногда тихо выдыхать. До тех пор пока ритм не стал быстрее и член не стал ходить как поршень, задевая простату и иногда намеренно задерживаясь и массируя, вызывая особенно длинный стон и дрожь. Постепенно темп дошёл до самого быстрого, когда койка почти скрипела от напора и голубой пару раз смог излиться, и его выделения были быстро поглощены, не оставляя и следа. Толчки были размашистые, глубокие и довольно грубые, красный тоже стремился кончить и передать потомство, наконец завести семью, сначала маленькую, а потом уже и большую. Сделав последний толчок, он прижимает к себе слабую тушку, входя глубоко и изливаясь, продолжал извиваться внутри словно змея, как бы пытаясь войти ещё глубже, заполняя пространство спермой, а затем, вместе с небольшим количеством жидкости, медленно передал и ввел пару довольно больших яиц, которые свободно уместились внутри и только потом, через несколько минут покинул чужое тело, с хлюпом выходя и втягивая орган обратно в себя. Свою пару он перевернул с живота на спину и всё так же придерживал, кладя ладонь на слегка вздутый живот, совсем чуть-чуть, гладя и уже представляя будущих детишек, семейную жизнь, не как у обычных людей, но это уже логично. Человек же пригрелся и не решался прикасаться к животу, мало ли какую реакцию это может вызвать, мало ли как это существо может отреагировать и подумать что-нибудь не то, принять жест за агрессию по отношению к его потомству. Но тот сам переложил маленькую ладошку, позволяя ощутить небольшую пульсацию от уже начавших зарождаться будущих зародышей, скорлупы то нет, её ещё надо сформировать и для этого красный будет следить за рационом его чуда, который кажется удивлённо смотрел на небольшой живот, думая, почему так мало, ведь во многих комиксах и байках, да даже книгах лепечут, что жертв заполняют до краёв и те точно не смогут ходить. –На первый раз хватит. Словно прочитав чужие мысли ответил красный, довольно урча и нагоняя тем самым спокойствие и сонливость, позволяя уснуть в тепле и будь что будет дальше.